Кэйтлин Свит - Узор из шрамов Страница 65

Кто-то говорил громким, звучным голосом, таким звучным, что его трудно было воспринимать всерьез. Когда мы протиснулись сквозь толпу зрителей, голос задрожал, достигнув пика. Люди рассмеялись, женщина тоже улыбнулась и сжала мою руку.

— Послушай, — прошептала она. — Он великолепен!

Мы оказались в первых рядах. Я увидела его.

Он стал выше и крепче, волосы были короткими, но я сразу узнала его. Форма глаз, изгиб рта, когда он катал на языке слово «разрушительный». Он ждал, когда уляжется смех, и открыл рот, чтобы произнести очередную строку глупого стишка, когда увидел меня, и слово, возникшее у него на губах, было: «Нола?»

Я подошла. Протянула руку к тому, чего прежде не видела — к длинному белому шраму над бровями, — и коснулась его дрожащими пальцами.

— Бардрем, — сказала я.

Глава 28

Он пах хлебом, дымом и луком, как в детстве. Но было что-то еще — пот, нечто ароматное, иное. Я обнаружила это, когда мы крепко обнялись, а потом он меня оттолкнул.

Он протискивался сквозь толпу, а я следовала за ним. Он не смотрел на меня, зная, что я иду, и обернулся, как только нырнул в палатку.

— Уходи, — сказал он.

Палатка была очень мала. Ее бока давили на нас, как только снаружи кто-нибудь проходил.

— Уходи, — повторил он глубоким, резким, мужским голосом. — Прежде это не составляло для тебя труда, так почему сейчас медлишь?

— Нет, Бардрем, — в глубине горла я почувствовала боль проклятия. — Это было не так. Я не уйду.

— Не так. — Он резко ударил по ткани, и с той стороны крикнули: «Аккуратнее, мастер Бардрем, или уведите свою даму куда-нибудь еще!» Бардрем не обратил на них внимания. Он был так близко и глядел с таким неприкрытым яростным гневом, что я должна была испугаться, но при виде него дыхание перехватывало от радости.

— Тогда расскажи. Объясни. Извинись, хотя уже шесть лет как слишком поздно.

«Орло — это Телдару. Он увел меня из борделя. Сказал, что убьет тебя, если я попытаюсь сбежать. Я никогда о тебе не забывала».

— Я стала ученицей Телдару. За мной пришли из замка и увели с собой. У меня не было времени тебя найти.

Бардрем улыбнулся широкой, кривой, фальшивой улыбкой.

— Так вот в чем дело! Ну что ж. А тебе не приходило в голову, — его голос внезапно упал, улыбка исчезла, — скажем, написать? Сообщить, что ты в порядке, что ты счастлива и живешь в замке, а не умерла, как я думал?

«Телдару меня проклял. У меня нет слов правды. Ни сказать, ни написать».

— Я не могла.

— Что, в замке нет бумаги? Чернил? — Он засмеялся также, как до сих пор улыбался, и я попятилась, словно его горечь коснулась моей кожи. — Я никогда не думал, что ты такая. Что ты из тех, кто забывает друзей, как только находит что-нибудь получше.

— Я не забывала, — сказала я, но он отмахнулся.

— Мы были молоды; разве я мог думать, что знаю тебя?

— Ты знал. — Я так крепко схватила его за запястья, что мои пальцы побелели. — Ты знал, Бардрем. Это… невозможно объяснить. — Я заплакала, и каждое слово сопровождалось всхлипом. Он смотрел на меня смущенно и выглядел таким знакомым, все тем же — и при этом настолько другим, что я заплакала еще сильнее, почти без слез. Наверное, слезы кончились раньше.

— Знаешь, что было хуже всего? — сказал он, когда я замолчала. Я все еще держала его за руки, ослабив пальцы. — Я думал, что ты умерла, и это было легче вынести, чем знать, что ты просто сбежала, ничего мне не сказав.

— Я бы думала так же, — ответила я хриплым шепотом, который какая-то далекая моя часть сочла соблазнительным.

— А знаешь, что убедило меня в обратном?

Я покачала головой.

— Однажды ночью, много лет назад, появился тот человек, Орло. Он спросил, знаю ли я, где ты, и когда я сказал, что нет, напал. Ударил моим собственным ножом. — Он коснулся шрама над глазами. — Не знаю, почему, но после этого я решил, что ты жива.

— Это ужасная рана. — Я вспомнила Телдару с ножом Бардрема и Борла с его запиской, которые медленно надвигались на меня из темноты комнаты. — Хотя, — добавила я, — ты должен немного ею гордиться.

Он уставился на меня, а потом улыбнулся по-настоящему — медленно, едва заметно, но я испытала облегчение, а в голове впервые за вечер появилась четкая мысль.

Орло. Телдару. Бардрем.

— Тебе нельзя здесь оставаться, — проговорила я. Он нахмурился, и облегчение исчезло, превратившись в тяжесть. — Тебе нельзя находиться рядом с замком.

— Да? И почему же?

Я выпустила его запястья — в любом случае он скоро освободится сам. «Телдару увидит тебя, ты его узнаешь, и он тебя покалечит…»

— Я не могу сказать, — расстроенно ответила я. — Не могу…

— Не можешь! Как удобно, Нола, говорить и ничего не объяснять!

— Ты не должен выступать на состязаниях, — сказала я, и на этот раз мой голос был резким.

— Значит, ты теперь такая! — Я вновь ощутила странную дрожь, когда его горячее дыхание коснулось моего лица. — Настолько обезумела от эгоистичной слабости, что не можешь вынести чужой успех! Ты живешь той жизнью, о которой мечтала, а мне нельзя попытаться сделать то же самое?

— Нет… — Тихое, нечеткое слово, которое никто из нас не услышал.

— Я останусь в замке, Нола, но не здесь, не с тобой. — Он протиснулся к выходу, откинул полог палатки и убежал — или так мне подумалось, потому что я не смотрела ему вслед. Я смотрела только на открытый полог, и внутри меня было спокойствие, пустота и холод. С той стороны слышался шепот и взрывы смеха: несколько мужчин удивлялись, что это стряслось с «мастером Бардремзо».

Выйдя из палатки, я медленно пошла вперед. Я вернулась туда, где впервые увидела его, но теперь там читала стихи пожилая женщина, а в толпе его не было. Я бродила среди костров и сцен, среди обнимавшихся и среди спящих; кто-то шагал мне навстречу, но потом отворачивался (что было в моем лице?). Когда небо начало светлеть, я потащилась вверх по башенной лестнице и вернулась во двор.

«Бардрем, — думала я, и даже его имя было подарком. — Бардрем… куда приведет нас этот новый Путь?»

После той ночи я едва ела и почти не спала. Каждый молодой человек, которого я видела, казался Бардремом, и сердце выпрыгивало из груди, а потом стихало, когда становилось ясно, что это солдат или садовник, кто-то вообще на него не похожий. Госпожа Кет спросила, что со мной происходит; даже Грасни спрашивала. Селера не разговаривала со мной с тех самых пор, как побывала в моей комнате. Не знаю, что я отвечала. Помню только, что была в полном изнеможении — а потом прибыла Земия.