Камли Брайт - Рождение Зверя Страница 65

Занимаясь Греем и волками, я на несколько минут позабыл о брате, но теперь страх за него накатил с новой силой. Пса отстояли — но что с младшим братишкой?

— Грей, ищи! Ищи Джека!..»

«Джек жив, я это чувствую, и я его найду…» — подумал Ральф.

— Михаэль… Михаэль!

«Михаэль? Какой Михаэль?»

— Ральф!

После залитой солнцем лесной поляны здесь было особенно темно и сыро. Подземелье.

«Отец Небесный! Это же… это же слуга Нечистого!»

В ответ колдун резко ударил по щеке.

— Михаэль, очнись! Сынок!

В глазах Ральфа попеременно промелькнули ужас, затем решимость, после чего он наконец снова стал самим собой. Карлос облегченно вздохнул.

— Что это было?

— Ты слишком глубоко вошел в его сознание. — С'каро показал на узника, по-прежнему недвижимого, только губы его теперь беззвучно шевелились.

— И давно он так?

— Давно, — интонация С'каро показалась Ральфу странной. — Его, похоже, учили, да недоучили: ментальной защиты почти никакой — и все же С'бэрд с ним не справился. Пришлось помочь… — Карлос боялся посмотреть на сына и потому уставился в пол.

— Не припоминаю, чтобы кто-то так яростно сопротивлялся. Осознанно или нет — скорее, нет, — он нашел собственный способ защиты: сосредоточился на одном конкретном воспоминании и начал прокручивать его снова и снова… Я тогда еле выбрался, а С'бэрд так и не смог.

— То есть как это не смог? — Карлос был прав: действительно еще минуту назад Ральф с трудом его переносил, но сейчас к раздражению и злобе в голосе сына начало примешиваться любопытство: — В каком смысле?

— Это С'бэрд, — пояснил Великий Магистр.

Ральф резко развернулся и посмотрел в угол, будто бы что-то в облике этого скрючившегося, потерявшего человеческий облик существа могло подсказать, был он или не был служителем Темного Братства.

— Его собственная память стерлась. Он помнит теперь только это, и… — продолжал С'каро.

— А настоящий? — не дослушав, перебил Ральф.

— Мальчик? Мальчик скрылся. Мы так и не сумели его найти.

Ничего себе — значит, и служителям Нечистого не всегда везло… Какое-то время потрясенный Ральф молчал. Ему было непросто разобраться в своих чувствах: жалость по отношению к жертвам Темного Братства — вольным и невольным, служившим ему по убеждению и обманутым, как например, стоявший рядом С'каро, — переплеталась с отвращением и растерянностью… Негромкий смешок прервал невеселые мысли.

— Бедный Михаэль! Да ты, я смотрю, похож на свою мать не только лицом — добрая душа. Не понимаю, как только ты смог стать разведчиком!

«Опять… опять смотрит так, как будто мне четыре года…» — Ральф разозлился.

— Почему он здесь? — спросил он, кивнув в сторону узника.

— А где ему еще быть? Без ментальной изоляции он опасен, а убивать жалко — отличный тренажер…

— Что?! — У Ральфа даже перехватило дыхание.

— Ты хоть понимаешь, в каком ужасе он живет? — с трудом выговорил разведчик, остановив на С'каро горящие ненавистью глаза.

— Ого, как ты, оказывается, умеешь! — засмеялся тот, однако смех тут же оборвался. На, — и Великий Магистр протянул Ральфу кинжал, — прекрати его мучения. Если такой жалостливый. Ну? Что отворачиваешься?

— Ему можно вернуть память?

— Нет. — С'каро убрал кинжал. — А зачем? Это ведь всего лишь слуга Нечистого — вернее, его орудие. Разве ты здесь не для того, чтобы уничтожать таких, как он? Или тебе сначала надо привести его в порядок? Тогда вперед: у его соседа слева, например, с памятью все в порядке, зато он не в состоянии сам собой управлять. А справа…

— Ты еще забыл про себя!

Ральф скорее почувствовал, чем увидел наведенный на него клинок. Потрясающе! С'каро ведь только что его убрал — когда же он успел?..

Великий Магистр сделал шаг — кинжал в его руке, отразив догоравший на стене факел, полыхнул огнем, однако глаза С'каро казались еще ярче. Ральф не шелохнулся. Камера была крохотной: отступишь — упрешься в стену, и тогда уже не останется никакой возможности для маневра. Разведчик мог сделать всего лишь одно движение, и если оно окажется ошибочным…

В том, что глава Серебряного Круга не шутил, Ральф не сомневался. Сам виноват: о фантастической вспыльчивости Карлоса в «Sunrise» ходили легенды, да еще добавилась привычка повелевать. К тому же Великий Магистр мало-помалу сходил с ума — если раньше это было только предположение, то, когда Ральф заглянул в его сознание, исчезли последние сомнения. В общем, лишь полный идиот стал бы грубить такому человеку. С другой стороны, С'каро не зря сказал, что Ральф — единственный, кто умеет им управлять: стоит произнести магическое «отец», и кинжал немедленно уберется. Однако не хотел Ральф этого делать — не хотел и все. Карлос действительно был его отцом и хороших двадцать лет являлся единственным примером для подражания, недосягаемым идеалом. Манипулировать им казалось кощунством, да и хотелось испытать себя — о таком сопернике Ральф мог только мечтать.

Карлос замер. Ни одной мысли, ни эмоции — трудно было даже понять, дышит ли он. Еще мгновение, и последует прыжок, но, как это всегда бывает в подобные моменты, время растянулось, превратившись в вечность. Внезапно голову разведчика точно сдавило огненным обручем. Боль была настолько сильной, что Ральф чуть не потерял сознание и лишь по инерции рванулся в сторону, уходя от удара, которого почему-то не последовало…

Кинжал, брошенный рукой противника, полетел не вперед, а назад, и боль вдруг утихла. За спиной С'каро начала медленно расползаться черная щель.

— Туда! Быстро!

Все еще не оправившийся от неожиданной ментальной атаки, Ральф послушно проскочил в наполовину открывшийся ход. Дверь сразу же заскользила назад — со стороны неосвещенного коридора сужавшаяся прямо на глазах щель казалась красновато-золотистой. Потом исчезла и она, оставив разведчика в полной темноте, но в это же время в его сознании что-то будто взорвалось, разлетевшись тысячью огней.

«Михаэль…»

Ральф схватился за голову. По мере того, как «огоньки», составлявшие его имя, медленно осыпались и гасли, постепенно проходила и жгучая, пронизывающая боль. Окажись сейчас кто-то рядом, он смог бы взять разведчика голыми руками. Промокнув выступившие слезы, Ральф осторожно открыл глаза. Способен ли он был видеть, сказать пока было трудно: факел остался в камере. Усевшись поудобнее, разведчик поднял ладонь и включил фонарик — тоненький лучик беспомощно заскользил по противоположной стене. В одном из выложивших ее камней блеснула золотистая прожилка, трещинки другого напоминали ветку дерева. От напряжения глаза снова наполнились слезами — Ральф опустил веки, выключил фонарик. Откинув голову, прижался к стене. Даже так, с закрытыми глазами, все вокруг будто ходило ходуном, и к горлу подкатывала тошнота. Поняв, что бороться с этим бесполезно, разведчик с трудом перевалился на четвереньки, и его вырвало.