Владимир Коваленко - Камбрийская сноровка Страница 65

   Увы, когда нахлынули магометане, император уже не мог подняться в седло. Как и ее отец! Ушастое чудовище ухватилось за святое. Приняла облик невесть где сгинувшей августы, заколдовала вторую. Зачем? Неужели все это нужно против наследницы малярийного королевства?

   Тогда почему синерылая не торжествует? Как же, еще одно «доказательство» — снизошла к человеку, больному той же болезнью, что и великий Ираклий. Первой, настоящая дочь императора выскочила уже за ней… Но Немайн смотрит в землю, полиловела — будь человеком, была б красней сапожек из греческой кожи. То ли совесть, то ли стыд… Раньше казалось, у нее ни того, ни того.

   Потом были подарки. Лисята — миленькие, но не более того. Сида долго нахваливала зверей: как они ловят крыс и тем ослабляют чуму. Хорошо, но полезно именно диведцам, и особенно — горожанам. В болотах на холмах лекарство от малярии нужней, чем средство от чумы! Впрочем, подарок делают Гулидиену. Но вот дело дошло до оружия. С лука слетает чехол…

   Лука?

   Лежащее на руках святой и вечной Анастасии оружие если и напоминает привычный лук — так изогнутой формой и тетивой. Остальное… Вместо дерева — маслянистый блеск лакированной стали. Тетива натянута на колесики блоков. Обтянутая серым рукоять — и еще одна отдельно! Зацеп с крючком–спуском, чтобы злой шелк не ударил по руке. Вот как бывает — одни учатся годами, как пускать стрелу ровней, а другие приспосабливают штуковину… И вряд ли это римляне! У тех все большое, грубое, уже с вида мощное. Пожалуй, внешне более грозное, чем на деле. Здесь иной подход, и тянет от него не сухим теплом Африки, а стылым ветром с вершины сидовского холма. Того самого, что вдруг обернулся человеческим городом.

   В том же чехле, что и оружие — футляр со стрелами. Снарядов не больше десятка, все тяжелые, наконечники в человеческую кисть длиной. Две — широкие и тупые. Учебные! Верно, новое оружие сначала нужно освоить. Остальные — отточены до бритвенной остроты и вышлифованы до звездного сверкания. Ох, не римская это работа! Римляне любят машины, но не путают их с привычным оружием. Здесь — помесь, ублюдок, урод… Которого так хочется взять в руки, испробовать холмовую волшбу в деле.

   Кейндрих решила: и свадьбы ждать не будет, выпросит у жениха подарок — побаловаться. Потому первые слова, сопровождающие дар, прослушала. Вторым — едва поверила!

   — Я, Анастасия Аршакуни — законная императрица Рима, но я пока не правлю — последние годы меня ничему не учили, да и годы еще не подошли. Потому я не могу как равная вручить подарок тому, чья власть и чей империум признаны уже столь многими владыками этого острова. Сочтешь ли ты уместным, если я вручу приветственный дар твоей невесте? Она ведь тоже будущая правительница!

   Гулидиен принялся отвечать, говорить так же неторопливо и напыщенно. Кейндрих не слушает. Главное различила: согласен! Остальное неважно, мишура. Сейчас королевна видит только новое оружие, предвкушает миг, когда шершавая даже на взгляд рукоять ляжет в руку, когда точные стрелы пойдут в цель — сперва в кругляк–деревяшку, потом в оленей да волков. А там и до двуногих мишеней дойдет — найдутся!

   Думать, считать Кейндрих станет после. Задохнется от зависти — столько вошло в короткую речь!

   Римлянка укусила племянника–узурпатора — сидящему в Константинополе царю еще нет двадцати, и по законам империи он не в состоянии распоряжаться наследством. Заранее отказала всем, кто пожелает признания со стороны Рима: я только учусь, приходите через четыре года! Камбрия до сих пор часть Рима, пусть и оставшаяся без единого правителя. Западные императоры отказались от власти над Британией, восточные промолчали, но никто не отменил права войска — поднять на щит собственного императора, а Церкви — помазать на царство!

   Императором Британии был слизняк Вортигерн, пригласивший для защиты острова саксов… На деле его звали иначе, но весь народ дружно решил забыть позорное имя, и человека, из лености погубившего страну, в летописи внести под кличкой, гласящей: «Надменный тиран».

   Императором Британии был король Артур. Он почти исправил ошибку и почти спас Британию — помешали усобицы и чума.

   И вот две девушки принесли простенькие подарки.

   Римлянка очарованная — надежду на верность. Если она признает избранного императора — никто спорить уже не посмеет. Что видит Гулидиена равным — не намекнула, сказала прямо… Приложить к таким словам золотую буллу с государственной печатью империи — и кончено! У дальней родни не станет надежды, нового правителя будут выбирать из его с Кейндрих детей. Только вот признание, выходит, случится не скоро. Не раньше, чем через четыре года. Все это время нельзя ссориться ни с Анастасией, ни с колдуньей из холмов. Императрица смотрит на сиду, как дите на маму — пока действует заклятие.

   Волшба умирает с наложившим ее колдуном… Убить бы разлучницу ушастую! И Мерлин бы на волю вышел — именно Немайн, Дева Озера, его когда–то завлекла и заточила… Или все–таки убила? За последние месяцы много страшных сказок прибавилось — и одна из самых жутких — про артурова чародея, колодец и маятник. Хороший рассказчик сможет отсмаковать каждое мгновение приближения тяжелого ножа, жар раскаленных железных стен, холод ямы с ядовитыми гадами, а в полушаге от воли, когда расправляет крылья надежда на счастливый исход — хитрая половица, спускающая самострел. Последняя ловушка, которую не обойти!

   Впрочем, и с живого Мерлина толку немного. Юстинианову чуму он остановить не смог, а сида — принесла средство. Неожиданное, наверняка с подвохом: у лисят настолько хитрые морды, что поневоле вспомнишь ушастую.

   Жениху подарок, Кейндрих — лишь обещание подарка. Вдруг Немайн и лекарство от малярии знает? Знает, но не говорит. Не верит сида людям! Выдаст секрет — станет не нужна, примутся, взвешивая риски, примерять ей к шее веревку, к сердцу меч, к спине кинжал, а к утробе яд. За себя королевна почти уверена: не будь сида нужна как союзница, не было бы риска для всего королевства — постаралась бы соперницу извести, разве что не в гостях. Гостеприимство — свято.

   При мысли о соперничестве Кейндрих тяжко вздохнет. Холмовая умна, отчего же не видит: долг в королевне выше чувства. Предложи Немайн поменять любовь на жизни ее людей, дать лекарство и забрать жениха… пришлось бы согласиться. Таков долг правящей королевы! А может, все она видит? Просто ждет! Вот выждет, когда патриарх спросит: известно ли кому–нибудь, почему этот брак не может быть заключен? Выскочит, уши прижмет, да и крикнет: «Мне!»