Анджей Сапковский - Башня ласточки Страница 66

То, что еще секунду назад он принимал за лежащие у основания сталагмитов округлые камни, теперь таращилось на него огромными горящими глазищами. В плотной массе серо-бурых, покрытых пылью патлов раскрывались огромные пасти и сверкали конусовидные зубы. Барбегазы.

Он шел медленно, ступал осторожно – барбегазы были повсюду, большие, средние и маленькие, они лежали на его пути и не думали уступать дорогу. Пока что они вели себя на удивление спокойно, однако он не мог знать, что случится, если на кого-нибудь из них наступить.

Сталагмиты росли как лес. Невозможно было идти прямо, приходилось петлять. Сверху, с ощетинившегося иглами натеков купола, капала вода.

Барбегазы – их становилось все больше – сопровождали его, двигаясь следом и перекатываясь по почве. Он слышал их монотонную болтовню и сопение. Чувствовал их резкий кислый запах.

Необходимо было остановиться. Между двумя сталагмитами, в том месте, которое он обойти не мог, лежал крупный эхинопс, ощетинившийся массой длинных колючек. Геральт сглотнул. Он слишком хорошо знал, что эхинопсы могут выстреливать своими колючками на расстояние до десяти футов. У колючек было особое свойство – воткнувшись в тело, они обламывались, а острые концы проникали вглубь и блуждали там до тех пор, пока не достигали какого-нибудь чувствительного органа.

– Ведьмак дурак, – услышал он из тьмы. – Ведьмак трус! Он боится, ха-ха!

Голос звучал необычно и чуждо, но Геральту уже не раз доводилось слышать такие голоса. Так говорили существа, не привыкшие общаться с помощью членораздельной речи. и поэтому странно акцентировавшие и неестественно растягивавшие слоги.

– Ведьмак дурак! Ведьмак дурак!

Он удержался от ответа. Закусил губу и осторожно прошел рядом с эхинопсом. Колючки существа заколебались на манер щупалец актинии. Но это длилось всего лишь мгновение, потом эхинопс замер и снова превратился в огромную кучу болотной травы.

Два гигантских барбегаза пересекли ему дорогу, что-то бормоча и ворча. Сверху, из-под купола, долетало хлопанье перепончатых крыльев и шипящий хохот, безошибочно сигнализирующий о присутствии листоносов и веспертылей.

– Он пришел сюда, убивец, уничтожник! Ведьмак! – раздался во мраке тот же голос, который он слышал раньше. – Влез сюда! Осмелился! Но он без меча, уничтожник! Так как же он собирается убивать? Взглядом? Ха-ха!

– А может, – раздался другой голос, с еще менее естественной артикуляцией, – это мы его будем убивать? Ха-а-а?

Бормотание барбегазов слилось в громкий хор. Один, размером в зрелую тыкву, подкатился очень близко и щелкнул зубами у самой ноги Геральта. Ведьмак сдержал так и рвущееся наружу ругательство. Пошел дальше. Со сталактитов капала вода, будя серебристое эхо.

Что-то вцепилось ему в ногу. Он сдержался, чтобы не отбросить сразу.

Твореньице было небольшое, не больше собачки-пекинеса. Да и немного пекинеса напоминало. Мордочкой. Остальным было похоже на обезьянку. Геральт понятия не имел, что это такое. В жизни не видел ничего подобного.

– Ведь-мак! – визгливо, но вполне четко выговорил пекинесик, спазматически вцепившийся в сапог Геральта. – Ведь-мак! Ведь-мат! Сукин брат!

– Отцепись, – процедил ведьмак сквозь стиснутые зубы. – Отцепись от сапога или получишь под зад.

Барбегазы забормотали громче, резче и грознее. В темноте что-то зарычало. Геральт не знал, что это было, звук напоминал коровье мычание, но он мог побиться об заклад, что коровой это не было.

– Ведь-мат, сукин брат!

– Отпусти сапог, – повторил Геральт, с трудом сдерживаясь. – Я пришел сюда безоружный, с миром. Ты мне мешаешь…

Он осекся и задохнулся волной отвратительной вони, от которой глаза слезились, а волосы завивались в кудряшки.

Вцепившееся в лодыжку пекино-обезьянье творение вытаращило глаза и испражнилось прямо ему на сапог. Отвратительную вонь сопровождали еще более отвратительные звуки.

Он выругался соответственно ситуации и отпихнул ногой нахальное твореньице. Гораздо деликатнее, чем следовало. Но все равно произошло то, что он и ожидал.

– Он пнул малыша! – зарычало что-то в темноте, перекрывая прямо-таки ураганный рев и вой барбегазов. – Он пнул малыша! Он обидел маленького!

Ближайшие барбегазы подкатились к самым его ногам. Он почувствовал, как их сучковатые и твердые как камни лапищи хватают его и не дают пошевелиться. О мех самого большого и самого агрессивного он вытер обгаженный сапог. Они тянули его за одежду. Он сел.

Что-то большое спустилось по сталагнату, соскочило на землю. Он с первого же мгновения знал, что это такое. Стучак. Кряжистый, пузатый, косматый, кривоногий, шириной в плечах, пожалуй, с сажень, с рыжей бородой, которая была еще шире.

Приближение стучака сопровождало сотрясение почвы, словно приближался не стучак, а першерон. Ороговевшие широкие ступни чудища были по полтора фута длиной каждая.

Стучак наклонился над ним и пыхнул водкой. «Шельмы гонят здесь самогон», – машинально подумал Геральт.

– Ты ударил меньшого, ведьмак, – провонял ему в лицо стучак. – Без основания напал и обидел маленькое, нежное, невинное существо. Мы знали, что тебе нельзя доверять. Ты агрессивен. У тебя инстинкт убийцы. Сколько наших ты убил, мерзавец?

Геральт не счел нужным отвечать.

– О-о-о-о-о! – Стучак еще крепче дыхнул на него водочным перегаром. – С детства мечтал об этом! С детства! Наконец-то исполнилась моя мечта. Глянь влево.

Геральт словно дурак какой глянул. И тут же получил зуботычину правым кулаком. Да так, что увидел яркий свет.

– О-о-о-о-о! – Стучак выставил из путаницы вонючей бороды огромные кривые зубищи. – С детства об этом мечтал. А ну, глянь вправо.

– Довольно! – раздался где-то в глубине пещеры громкий и звучный приказ. – Довольно игр и шуточек. Отпустите его.

Геральт сплюнул кровь с рассеченной губы. Обмыл сапог в струйке стекающей по камню воды. Скунс с мордой пекинеса насмешливо, но с безопасного расстояния щерился на него. Стучак тоже лыбился, массируя ладонь.

– Иди, ведьмак, – проворчал он. – Иди к нему, коли тебя вызывают. Я погодю. Потому как ты по этой дорожке вертаться будешь.

Пещера, в которую он вошел – о, диво! – была наполнена светом. Через пролом в ощетинившемся сталактитовыми сосульками куполе проникали перекрещивающиеся столбы света, вырывающие из камня и натеков феерию взблесков и красок. Кроме того, в воздухе висел горящий огнем магический шар, свет которого усиливался бликами кварца в стенах. Несмотря на всю эту иллюминацию, противоположная стена пещеры тонула во мраке, а где-то в конце колоннады сталагнатов затаилась черная тьма.