Элеонора Раткевич - Ларе-и-т`аэ Страница 66

– Ох, и горя комуто будет! – молвил Арьен, живо представив себе, каково это – быть предметом безответной любви. – Другое дело, что ее, бедняжку, жаль до слез, а вот ему – поделом! Хотел бы я знать, кто этот слепой идиот! Ведь такая девушка… нет, ну редкостный ведь болван! Сказочный просто!

Почему Илери бросила на него взгляд, более чем далекий от восхищения, Эннеари так и не понял.

– Это верно, – медленно произнесла она. – И, боюсь, это очень печальная сказка.

Только уже расставшись с Илери, Арьен окончательно осознал, что случилось – и что еще может случиться… лишь потому и может, что он решил поспорить с судьбой на равных. Потому, что он надумал привезти в Найлисс посольство – и не ради самого посольства, а с тайным умыслом… будь он трижды и четырежды неладен.

Больше всего на свете Эннеари сейчас хотелось остаться одному – да не здесь, не в Найлиссе, а дома, в Долине – чтобы рухнуть пылающим лицом в ледяную осеннюю росу. Как он мог? Нет, но как он мог?! Как ему только в голову пришло? Как только он надумал так страшно, так жестоко рисковать? Жестоко – и настолько безоглядно…

Арьен медленно отнял руки от лица. Ледяные пальцы, совсем ледяные и не согрелись ничуточки… щеки так и горят, а руки все равно холодные, словно он ими снег разгребал.

Уж лучше бы и вправду голыми руками снег разгребать, чем натворить то, что натворил – и ведь как радовался… налаион! Сам, как есть сам все измыслил… не дурным советом, не чужим умом – своим собственным… будь он трижды неладен. Не убеждал никто, не уговаривал… сам решил: дескать, все будет помоему и никак иначе. Да? Ты в этом уверен – да, Арьен? Только потвоему? Сперва сказку сочинил, а после живых людей в нее запихал… и ведь не кого попало – друга своего лучшего… а с ним заодно и сородичей своих, чтоб никому скучно не показалось… а ну как не приживутся они в твоей сказке – и что ты тогда делать станешь? Волосы на себе рвать? Бегать кругами и голосить: «Я же не хотел»? Отвечай, идиот! Кому другому можешь горделивые рожи корчить – а вот перед собой гримасничать нечего, никто тебе не поверит… себе ты обязан ответить.

Да, о любви между эльфами и людьми историй ходит без счета что у людей, что у эльфов… вот только не все истории тем кончаются, что жили с тех пор влюбленные долго и счастливо, а может, и посейчас живут. Коекто и в самом деле был жив совсем еще недавно – и даже оскорбления ради такую жизнь нельзя назвать счастливой. Люди о подоплеке этих историй знают не все – те из них, кто знает все, нипочем не расскажет – да и забывать они горазды. Слишком недолго они живут, чтобы уметь помнить. Вот уже триста лет, как Долина закрыта для людей, а человеческие города запретны для эльфов. Три сотни лет по человеческому счету долгий срок. Все успело позабыться, одни легенды остались… да, именно легенды, пленительные прежде всего стариной своей, и прелесть старины застит их мучительный ужас. Слишком уж эти предания прекрасны, вот в чем беда. Но ведь для Арьена никакие это не легенды. Это несчастье, пристигшее его сородичей всего какихто пятьшесть сотен лет тому назад… тех, кого он знавал лично… да и не для одних только эльфов подобные истории, бывает, заканчиваются скверно… так как же он мог? Как он мог пожелать этого ? И кому? Лерметту? А с ним заодно… нет, ты от себя глаз не прячь, ты скажи, кого тебе мечталось увидеть с ним рука об руку!

Самый страшный, самый тщательно оберегаемый от людей эльфийский секрет – только те из людей о нем и знают правду, кому на своей шкуре довелось его испытать: слишком уж он дорого когдато эльфам обошелся. Давно, в древние еще времена… не по человеческому счету, а на самом деле древние. Слишком многие жизнью расплатились за открытую тайну – потому и живут эльфы раздельно с людьми, на особицу. Чтобы накрепко забылось то, что когдато знал всякий встречныйпоперечный: полюбив когонибудь из эльфов, человек получает вечную молодость, а ответная любовь одарит его вечной жизнью. Нет в этом никакого волшебства, одно лишь естество… и пошутило оно поистине страшно. Сколько же в те дальние годы было людьми у эльфов чудесных юношей и девушек похищено, силком обвенчано, убито – и не всегда легкой смертью! Неужто так трудно понять, что никаким насильством с эльфами длиной жизни не сравняешься? Да и просто переспать никак уж не довольно: испокон веку разбитные девчонки кувыркались на сеновале с заезжими остроухими красавчиками, да и молоденькие эльфийки иной раз не прочь провести ночкудругую с разудалым воином из людей – будет потом что вспомнить! Отчего бы и не подарить друг другу немного радости – мимолетной и никого ни к чему не обязывающей? И что – хоть один из участников подобного действа подцепил от эльфов бессмертие или хотя бы долгую юность? Да ни в жизнь! О любви речь идет и только о любви… как будто от этого хоть комуто легче.

Как же звали этого бедолагу, который сложил свою многострадальную голову на поле боя шестидесяти девяти дет от роду – и ни днем не старше двадцати с виду? Люди только диву давались – эльфы же понимали и жалели несчастного… но лишь после гибели его и узналось, в кого он был так безответно влюблен и почему не открылся. Когда тебя твой лучший друг, твой боевой товарищ не просто погостить у своих сородичей в Долине, а на свадьбу зовет – а ты на той свадьбе невесту его как увидел, так и понял, что без нее тебе и жизнь не в жизнь… полвека любить беззаветно – и ни единого знака не подать… в гости к другу ездить, за одним столом сидеть, шутки шутить – и ни слова, ни вздоха… отцу тогда столько примерно лет всего и было, сколько Арьену теперь – а вот ума, видать, побольше. Это он нашел дневник покойного, а не счастливый муж. Нашел, прочитал – и сжег. И никому, кроме Арьена, не сказал, что в тех записях было. И без того веселый эльфийский лучник по другу своему так убивался, что вспомнить жутко… незачем ему знать. А жене его тем более незачем.

И ведь не сказано, что взаимная любовь лучше безответной обернется. Бывало, что и хуже. Вот как этого паренька звали, Эннеари помнит точно. Лейн. Лейн, вот как его звали. Всего какихто восемь десятков лет его любви сровнялось – а потом он повстречал девушку из людей и захотел вернуться. Все верно, людям недолгая жизнь от природы отмерена – и кто сказал, что они обязаны уметь любить дольше, чем жить? Это ведь эльфы в прихотях поворотливы, как ветер, а в страстях постоянны, как скалы – у людей зачастую все как раз наоборот. Сколько мог, столько и любил… а потом полюбил другую. Дело житейское, и винить тут некого. Тем более, что Лейн со своей прежней возлюбленной по чести обошелся, без лганья. Все как есть сказал. Его счастье, что горда она была без меры: как сказал, тут же у нее всю любовь и отрезало. Ну, может не всю… но довольно, чтобы он смог уйти. И все равно… какое же страшное очищение ему пришлось пройти, чтобы выжечь из своей крови теперь уже непрошенное бессмертие! Между прочим, девушка его – та, которая из людей – не робкого десятка оказалась. Ей когда объяснили, что от ее любимого потребуется, чтобы он снова мог вполне человеком стать, посулилась, что во время очищения будет его за руку держать, чтобы муки облегчить. И ведь как обещала, так и сделала, от слова своего не отступилась. Даже когда Лейн пламенем занялся, не отпустила. Он еще какоето время выглядел моложе своих лет – так, самую малость – но после прошло и это. Так что Лейну, можно сказать, всетаки повезло. К людям вернулся полностью, с женой жил душа в душу, долго и счастливо… по его, человеческому счету долго – так ведь другого счета ему и не надо было… нет, Лейн все же сумел жизнь свою переиначить, да и прежняя его возлюбленная хоть и не скоро, а утешилась… случались истории и страшнее.