Светлана Борисова - Эльфийский подарок Страница 66

– О да, мой принц! Лично для меня это имеет значение.  

– Что ты хочешь этим сказать?

– Зависит от того, что вы хотите услышать.

– Ты знаешь, чего я хочу, – вздохнул Лесной король.

– Неужели моей любви? – слегка улыбнувшись, спросила девушка.

С озадаченным выражением на личике, она прислушалась к себе, и сокрушённо развела руками.

– Увы, мой принц! Вынуждена вас огорчить. Ведьма Аталиса оставила мне свою память, но её несчастная любовь умерла, когда её сердце перестало биться. С эльфийкой Атуэль и того хуже, от неё мне досталась одна пустая оболочка, нет ни её чувств, ни воспоминаний.

Удар оказался силён. В смятении Лесной король отшатнулся от жестокосердной красавицы, но быстро взял себя в руки и недоверчиво улыбнулся.

– Это невозможно. Нечестно играешь, моя хорошая! Не придумывай, Аталиса, я знаю, что это ты.

– Ошибаетесь, ваше высочество, – с сочувственным выражением на лице девушка коснулась рукава его камзола. Подспудно она удивлялась собственному самообладанию. – Поймите, мой принц, я это не они. Сожалею, но чувства Аталисы и Атуэль мне совершенно неведомы.

– Ты лжёшь!

– Нет смысла. Поверьте и смиритесь, ваше высочество. Любовь обеих девушек умерла и вряд ли воскреснет.

– Посмотрим! – прошипел выведенный из себя Лесной король и, не прощаясь, шагнул в открывшийся портал.

Титанию он нашёл на конюшне. В окружении опытных доезжачих она принимала роды у молодой драконихи. Из жёлтых глаз рептилии градом катились крупные слёды и, мелко подрагивая зелёной шкурой, она со страхом и надеждой смотрела на любимую хозяйку. Периодически она тихонько ревела на низкой ноте, но так что у все5х присутствующих закладывало уши. Как могла Титания пыталась утешить дракониху, и ласково приговаривая, гладила её по беспомощно обвисшему крылу.

При виде сына на лице королевы появилась сильнейшая досада. Нетерпеливым жестом она велела ему ждать и не отвлекать от дела, пока она освободится.

Недовольный Лесной король смерил мать сердитым взглядом и снова шагнул в портал.

В отличие от неё эльфийский владыка оказался более гостеприимен. Правда, при виде внезапно возникшей арки портала Оберон насторожился и в его руке возник магический снаряд, но признав сына, он успокоился и постарался не выдать своего удивления. С ленивой грацией он снова взял в руки причудливый музыкальный инструмент и, снисходительно кивнув, указал ему на диван, стоящий напротив.

Больше не обращая внимания  на неожиданного гостя, эльфийский владыка коснулся струн, и римейра[3] отозвалась нежным серебряным плачем. В нетерпении Лесной король подался к отцу, но он приложил палец к губам, призывая его к молчанию. С отсутствующим видом Оберон закрыл глаза, и римейра заплакала под его искусными пальцами, пересказывая знаменитую балладу о трагической любви храброго воителя эн-Руанона, который не вынес разлуки с любимой, и отправился за ней в мир мёртвых.

Зачарованный бьющими через край чувствами, во всей полноте передаваемой виртуозным исполнением, принц забыл обо всём на свете. Страстная, полная неги волшебная мелодия не сразу выпустила его из своего плена, и он очнулся лишь тогда, когда Оберон уже отложил в сторону римейру и вопросительно воззрился на потрясённоё лицо сына.

При виде этого Лесной король виновато улыбнулся – ему и раньше приходилось слышать игру отца, но лишь сейчас он понял, настолько тот талантлив. И всё же это потрясение было несравнимо с тем, которое настигло его в прошлом, когда ему впервые приоткрылась истинная натура отца.

В раннем детстве Раэтиэль  обожал Оберона, но в подростковом возрасте начал его избегать.

Благодаря воинственной матери мальчик начитался про храбрых эльфийских героев с луками и мечами наперевес, а изнеженный красавец-отец, предпочитающий научные исследования и искусство героическим битвам, никак не подходил под описание героев славных эпосов. Как правило, ими были отважные суровые воины, и самолюбивого подростка жутко бесило пристрастие Оберона к пению и игре на музыкальных инструментах. Особенно он ненавидел томный вид отца и его причудливые наряды с воздушными кружевами.

Масла в огонь подливали сверстники. У фейри было не принято хвастаться происхождением и занимаемым положением родичей, тем не менее, никому не возбранялось восхищаться своими кумирами и близкими. Вот и юные эльфы, которые учились вместе с Раэтиэлем, частенько приносили на занятия изображения своих отцов, серьёзных и мужественных, и с гордостью расписывали их деяния и подвиги, и принцу не оставалось ничего другого, кроме как делать вид, что ему это совершенно неинтересно. Не показывать же всем, что он уязвлён до глубины души и стыдится своего никчемного отца, который мирно унаследовал престол, перешедший ему по наследству. Вот когда заходила речь о Фейтиэле, предыдущем короле, тогда Раэтиэль мог говорить часами. Воинственный дед юного принца выиграл немало славных битв и не только на поле боя; женщины сходили по нему с ума, даже своевольные темнокожие красавицы дроу, которые по своему характеру мало чем отличались от демониц.       

Всё переменилось, когда во время небольшой смуты Раэтиэль увидел своего отца в действии. Внутренняя группировка недовольных, подзуживаемая бывшей женой Оберона и её родственниками, умудрилась захватить беспечную Титанию вместе с сыном и попыталась диктовать эльфийскому владыке свои условия с позиции силы.

 До сих пор перед глазами Раэтиэля стоял стремительный гибкий воин, который уложил кучу наседающих на него противников и первым пробился к захваченной королеве и юному принцу. Залитый кровью с головы до ног, он склонился над пленниками и разрубил их путы. После этого он организовал надёжную охрану королевских особ и снова двинулся в гущу кипящей битвы, но юный принц порывисто схватил его за руку и, восторженно глядя, воскликнул:

– Сентай, назовите своё имя, чтобы я знал, кого благодарить!

На мгновение воин приподнял маску, скрывающую лицо, и весело ему подмигнул. "Папа!" – по-детски растерянно прошептал Раэтиэль, не веря своим глазам. Когда всё успокоилось, полный раскаяния, он некоторое время хвостиком ходил за отцом, но вскоре всё вернулось на круги своя. Оберон снова скрылся за своей привычной маской, к тому же быстро выяснилось, что он по горло занят делами и не может уделять сыну слишком много времени. Когда наставники ознакомили принца с кругом обязанностей эльфийского владыки, он перестал обижаться на отца и уже сам боялся лишний раз отвлекать его своими мальчишескими глупостями, зная как мало у него свободного времени.