Сергей Смирнов - Дети выживших Страница 66

Камень этот тверд, мальчишки часто точат об него ножи. Касается щербатая сталь темных щербатых ликов, взвизгивает, высекая искру…

— Дедушка, — тихо сказал каан-бол, прислушиваясь к далекому вою волков. — Почему у звезд есть имя, а у меня — нет?

Шаат-туур придержал коня от удивления, развернулся.

— Разве у тебя нет имени?

— Есть. Отец и мать называли меня Аххагом, или еще Аххаггидом. Но теперь никто так не называет.

Шаат-туур хотел было приласкать мальчика, но каан-бол легким движением ног тронул коня с места. Старик шагом поехал за ним. Догнав, сказал:

— Для хуссарабов твое имя звучит непривычно. Они не могут выговорить его правильно…

Каан-бол молчал.

— Великого Богду тоже редко кто осмеливался назвать по имени.

— Он был великим кааном! — угрюмо сказал мальчик.

— Ты тоже каан, — возразил Шаат-туур. — Только маленький. Каан-мальчик. Каан-бол.

Мальчик помолчал.

— Я знаю. Ты — баат-еке. Уважаемый воин. Я — каан-бол. Но у тебя еще есть и имя — Шаат-туур.

Он взглянул исподлобья и старик заметил, что в глазах его сверкнули слезы.

— Ой-бой, мальчик! — воскликнул он. — Ты каан. Ты можешь приказать, чтобы тебя называли Аххагом!

— Не могу. Ты сказал, что это имя непривычно хуссарабам. Но я-то знаю: оно им ненавистно!..

И снова опешил от удивления старый воин. Догнал каан-бола, властно взялся за поводья и заставил лошадь остановиться.

— Взгляни на небо, маленький каан, — сказал он негромко. — Выбери себе имя звезды.

— А разве так бывает?

— Конечно, — серьезно ответил Шаат-туур. — Ты — каан. Ты волен во всём.

Каан-бол долго-долго оглядывал звездное небо, раскинувшееся над ними, как опрокинутая степь с кострами кочевий.

Потом внезапно ударил коня ногами, и поскакал вперед.

Шаат-туур покачал головой, усмехнулся в усы.

— Ой-бой! Ночью скакать без дороги опасно!

— Даже в степи? — крикнул мальчик.

— Даже в степи, — подтвердил Шаат-туур.

— Тогда догони меня и запрети скакать так быстро!..

Он хлестнул коня камчой и понесся стрелой, так что Шаат-туур всерьез забеспокоился и поскакал следом, тяжело привставая в стременах.

Он уже знал, какое имя выбрал себе каан-бол. И знал, что больше этот мальчик не позволит, чтобы его называли болом.

И еще — он больше никогда не будет плакать.

Ар-Угай проснулся на рассвете, когда вершины гор на западе окрасились розовым. Он привстал, вдыхая горькие запахи трав, омытых росой, — и вдруг онемел.

На крыше дворца царицы стояла сама Айгуз и смотрела, как и раньше, на восток — в сторону Аххума.

Ар-Угай ползком добрался до внешней лестницы, ругаясь сквозь зубы, спустился на улицу. Стараясь прижиматься к стенам домов и глухих каменных оград, проскользнул к дому Домеллы, покосившись по пути на забитые войлоком окна недостроенного дома Верной Собаки.

В Арманатте вставали рано. И Ар-Угай снова выругался, заметив в конце улицы нескольких рабочих и конного стражника. Он зайцем перескочил через ограду, украшенную поверху затейливым орнаментом в виде целующихся птиц. Зацепился за них полой халата, и упал прямо на кусты каких-то цветов, высаженных во дворе Айгуз. Цветы оказались с колючками, Ар-Угай ободрал руку до крови. Цветы тоже были цвета крови. Воровато оглянувшись, скользнул на лестницу, которая вела на галерею второго этажа.

Прошел по галерее до окна, за которым — он знал точно, — была спальня Айгуз. Окно было занавешено легкой розовой тканью, привезенной с острова Айд. Ткань пропускала воздух, но хорошо защищала от насекомых.

Ар-Угай сдвинул ткань, заглянул. В спальне было тихо и полутемно. Он влез на подоконник и бесшумно скользнул в комнату.

И коротко вскрикнул, оказавшись в объятиях кряжистого человека с ашмагом на голове. Человек молча стал выкручивать Ар-Угаю руки. Но Ар-Угай скользнул вниз, одновременно выхватывая кинжал. Не глядя, снизу, ударил человека в подреберье.

Кинжал не пробил кольчуги.

Незнакомец навалился на Ар-Угая всем весом, выкрутил руку с кинжалом, приставил его к горлу.

— Вставай, — тихо велел он.

Ар-Угай поднялся на четвереньки, косясь по сторонам. Айгуз, благодарение богам, в комнате не было…

Он откинул голову, отводя горло от лезвия и приёмом, который знал с детства, крутнувшись на месте, попытался сбить незнакомца ударом под колени. Но незнакомец то ли устоял, то ли успел присесть. В следующую минуту ладонь Ар-Угая оказалась вывернутой в стиснутых пальцах, похожих на клещи.

Ар-Угай застонал, на глазах его выступили слезы.

— Вставай и иди, — приказал человек.

Он повел его через спальню, крепко держа за заломленную к предплечью кисть. Ар-Угай на полусогнутых ногах добежал до дверей, охнул и взмолился:

— Отпусти!.. Я — Ар-Угай.

Незнакомец поднял брови. У него было широкое, со следами старых шрамов, лицо. Лицо аххума.

— Ты — вор, — сказал он.

Ар-Угай только сейчас осознал, что незнакомец говорил на чистом хуссарабском языке — на диалекте кайтаров, родном для Ар-Угая.

— Я не вор… Я темник Ар-Угай, — простонал он.

— А что ты собирался делать в спальне госпожи?

Ар-Угай изо всех сил ударил незнакомца в лицо, попав по носу. Вывернулся и рявкнул:

— Я собирался лечь с Айгуз в постель!.. Стража!..

Но вместо телохранителей в дверь вошла Айгуз.

Она внимательно посмотрела на Ар-Угая. Взгляд ее из удивленного стал презрительным.

— Ар-Угай, — сказала она. — Я не звала тебя в свою постель. Я не жрица Аххи, и не жена твоего кровника. Моя постель принадлежит мне одной.

Лицо Ар-Угая искривила усмешка. Он нагнул голову, прижал руки к груди и негромко сказал:

— Прости, госпожа. Я поступил опрометчиво и недостойно. Ты можешь поступить со мной, как с насильником, хотя я этого и не заслужил.

Он покосился на незнакомца, всё ещё стоявшего у входа, отрезая Ар-Угаю путь.

— Я не знал, что ты уже вернулась. Ты не выслала гонцов, никто в Арманатте не ожидал, что ты вернешься ночью, тайно, да еще приведешь с собой…

Он снова покосился на незнакомца и закончил:

— Собственного телохранителя.

Домелла взглянула на телохранителя.

— Да, я вернулась, не предупредив тебя, Ар-Угай. Возможно, ты не знаешь многого, что происходит в Арманатте… Сейр! Выпусти его.

— Но, госпожа… — возразил было Сейр.

— Думаешь, он побежит собирать курул? — насмешливо спросила Домелла, глядя на Ар-Угая. — Нет. Его вторжение сюда останется только нашей тайной. Правильно, темник?