Том Арден - Танец Арлекина Страница 66

Видела, видела она перстень, похожий на этот…

— Боб, а Боб, — заплетающимся языком проговорил Полти. — Я тут, знаешь, чего подумал?

— М-м-м? — уставший после дневных забот долговязый Арон поудобнее улегся на подушке. Он давно привык к пьяному бормотанию дружка. Голос Полти для Боба в это время, когда они вместе лежали на широкой кровати, был всего лишь звуком, нарушавшим тишину, — звуком, пожалуй, поприятнее тех воплей, что раздавались в кабачке, но противнее шелеста листвы за окном и унылого уханья совы. Боб поплотнее закутался в одеяло. Тем самым он безмолвно намекнул другу на то, что в комнате холодновато. Полти сегодня смилостивился настолько, что позволил Бобу открыть окно. Кисловатый запах мочи и пота постепенно улетучивался.

Полти ударил по кровати кулаком:

— Боб!

— Ну, чего, чего?

— Да Лени.

— Что — Лени?

Про Лени Боб теперь редко вспоминал. Все они уже выросли. Мир детства, мир Пятерки остался где-то далеко позади.

— Ну… ты же знаешь… я сильно болел, Боб.

— Ну, знаю, — отозвался Боб. Полти действительно был очень болен — несколько сезонов назад. А потом просто валялся в кровати пьяный, а мать Боба бегала к нему по первому зову и всячески ему угождала.

— Боб? А теперь я, пожалуй, поправился.

— Чего?

Если так, то это было удивительно. Боб приподнялся и сел.

Полти перекатился поближе к другу. Пружины матраса скрипнули. Пухлая ручища сжала худенькое плечо Боба.

— А ты про Лени вообще-то думал хоть раз? Боб, как следует ты про нее думал, а? — Боб не совсем понимал, к чему клонит Полти. — А ведь она хорошенькая девочка, Лени-то, а?

— Ну, наверно. Только ты сказал, что она шлюха.

— И шлюха тоже, не без этого. Только я вижу, ты про нее как следует все-таки не думал, Боб. Ну да ладно. Ты не переживай. Чего тебе-то думать? Думать — это мое дело. Только она сама во всем виновата, Лени-то. Сама виновата во всем.

Жирный Полти чуть-чуть приподнялся и оглушительно рыгнул.

Той ночью, после того как Полти, наконец, уснул, Боб еще долго лежал, вновь напуганный происходящими переменами. Эти перемены он в последнее время сам для себя стал называть «сдвигом смысла». Когда умер его отец, Боб познал жуткий, внезапный ужас. То было совсем иное чувство — нынешнее было каким-то ползучим, медленным, но от этого не менее пугающим. А чувствовал Боб вот что: ему казалось, что вещи, которые должны бы, по идее, прочно стоять на своих местах, начали двигаться, они уходили у Боба из-под ног. И это Бобу очень не нравилось.

«Когда, — задумался Боб, — Полти в последний раз говорил о Лени и Веле, о том, как распалась Пятерка? Сегодня он заговорил об этом впервые за долгое время».

И явно не в последний раз.

Полти винил Лени в том, что рухнуло их маленькое королевство. Это она своей похотью соблазнила Вела и увела его от товарищей. Ну а будь они все вместе, разве Полти завел бы ту дурацкую болтовню про «Зеленую подвязку»? Разве тогда Полти полез бы в собственный дом, чтобы украсть серебро? Разве тогда досточтимый Воксвелл рассвирепел бы настолько, что превратился в жуткое, беспощадное чудовище? Если бы не это, разве он стал бы отрезать ногу старому Эбенезеру?

Во всем была виновата Лени. Только она.

Выстроив такую цепочку событий в уме, Боб был вынужден признать, что все выглядит очень убедительно. В подобной связи событий была правда, хотя можно было посмотреть на вещи и иначе — например, приписать гибель королевства Полти всего лишь течению времени и взрослению ребят… Но Боб понимал, что такая версия Полти никак не устроит.

Ему непременно нужен был кто-то, кого можно было обвинить в случившемся.

Обвинить — и отомстить.

Несколько дней спустя, вечером, Боб, снующий между столиками с кружками, до краев наполненными пивом, заметил в уголке зала Полти. Боб чуть кружки не выронил от удивления.

— Эй!

Пиво пролилось на чей-то воротник.

— Простите, простите!

Боб брякнул кружками и ретировался, сопровождаемый обычными ругательствами. Его мать, нацепившая рыжий парик и сильно напудренная, порхала по кабачку, с удовольствием выслушивая сальные шуточки жирного торговца лошадьми из соседней деревни. Боб осторожно поддел мать локтем:

— Мам, а Полти почему здесь? Мам?

— Парень, еще пива тащи! — прорвался чей-то окрик через клубы табачного дыма.

— В чем дело, Арон? — возмутилась досточтимая Трош. — Ты что, не слышишь, тебя зовут? Давай поторапливайся!

Боб от отчаяния прикусил костяшки пальцев. Сам он только что пришел — задавал корм лошадям на ночь и чистил их. Сколько же времени Полти сидит в углу? Да и Полти ли это? А с ним кто сидит? Долговязый Боб прищурился и попытался разглядеть сквозь густой дым, кто это сидит за столиком в углу. Знакомые ярко-рыжие кудри, жирная шея, запрокинутая голова — все, в общем-то, привычное, но вот только его друг уже несколько лун кряду не спускался вниз по лестнице. И вот тут до Боба дошло: «Началось!»

— Полти! Ты спустился!

Это было сказано немного погодя. Боб взмахнул скатертью и накрыл ею столик, за которым сидел Полти в новой вышитой жилетке, а рядом с ним, как теперь имел возможность убедиться Боб, — Вел и Лени.

— Спустился? — как бы непонимающе уточнил Полти, улыбаясь.

— Он что, пьяный?

Сын кузнеца точно был пьян. Боб посмотрел на него. Вела он не видел очень давно. У Вела давно пробивались усики, а теперь выросли просто-таки роскошные взрослые усы. Вел и подрос, и возмужал, мышцы так и дыбились у него под рубахой. А руки-то, руки, кулачищи какие здоровенные… Он схватил Боба за руку, тощую, как лапка богомола, и вывернул.

— Где там наше пиво, парень? Мы же велели — еще пива!

— Ой, Вел, ты что! — хихикнула Лени. — Это же Боб, помнишь? Боб!

Лени жутко потолстела. Груди у нее выросли до невероятных размеров. Светлые волосы лежали круто завитыми локонами. Лени перегнулась через столик, доверительно глянула на Боба, прикрыв стакан со спиртным.

— Мы с Велом собираемся пожениться, Боб. Разве не здорово? Полти, наш старый дружок, узнал об этом первым.

— Пожениться? — совершенно по-дурацки переспросил Боб. Больше он не в силах был произнести ни слова. Ему почему-то не давала покоя темная ложбинка между грудями Лени и такая сердечная, поздравляющая улыбка Полти.

Полти пьян, что ли, все-таки?

Боб так и не понял. Только позднее, когда Полти отправился спать, Боб заметил, что по лестнице его дружок ступает уверенно.

— Честное слово, — брезгливо проговорил Полти, войдя в комнату, — вонь тут просто ужасная. — И Полти распахнул окно, как только Боб прикрыл дверь. — Просто диву даюсь, как это ты не замечал такой вони, Боб. Ну да чего удивляться-то? Особым чистюлей ты ведь сроду не бывал.