Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – виконт Страница 67

Потому вся культура этого времени насквозь религиозна, а наука подчинена теологии. Но церковь стремится привить более высокую мораль обществу. Уже сейчас она резко выступает против войн, усобиц, раздоров, а если те случаются, призывает под страхом отлучения не обижать мирное население, а войну упорядочивать, подчинять правилам, которые позднее будут названы гаагскими и женевскими. Еще с начала возникновения церкви, что значит, в позднеантичную эпоху, она первая и единственная начала заботиться о стариках, больных и сиротах, эту черту пронесла и развила в Средневековье, а затем… понятно?

Так что авторитет церкви в глазах населения и общества велик. Короли и даже императоры не просто считаются, а вынуждены под ее натиском смирять свои хищнические позывы. Плюс экономическая мощь церкви, монополия на образованность и культуру, завоеванный моральный авторитет среди простого народа и воинского сословия, разветвленная иерархическая структура – все это привело к тому, что католическая церковь обладает гораздо большей мощью, чем любая светская власть, и могла бы легко поставить себя выше…

Из головного здания вышел в сопровождении монаха высокий худой человек в красной сутане, хотя покрой тот же и даже подпоясан этот человек такой же грубой волосяной веревкой, как и остальные. Он сложил ладони аркой у груди, неподвижный, строгий, невольно внушающий почтение, я ощутил на себе его пылающий взор.

Я тоже внимательно рассматривал его удлиненное, лошадиное лицо и тяжелую нижнюю челюсть, что говорит, как считают мальтузианцы, о силе характера. Выражение лица показалось мне крайне брюзгливым, заспанным. Он что-то пробурчал монашку, тот поклонился и пропал в черном проеме двери. Настоятель сделал знак бородачу, я увидел только длинные пальцы, выглядывающие из непомерно широких рукавов сутаны, но бородач понял, ухватил меня за локоть и подвел ближе.

– Это вот…

Настоятель отмахнулся весьма раздраженно.

– Сам вижу. Сэр Ричард?.. Меня зовут отец Антиохий. Прошу вас в мою келью.

Он повернулся и, даже не посмотрев, следую ли за ним, быстро направился обратно. Несколько удивленный, я соскочил с Зайчика и, глядя на бородача, похлопал коня по блестящему крупу.

– Можете покормить мою смирную лошадку. Обожает грызть подковы, гвозди, но за неимением железа ест и камни. Желательно гранит, не песчаник.

Настоятеля догнал у входа, долго шли коридорами, опустились по широким каменным ступеням на пару этажей, если не больше. Потянулись полутемные мрачные коридоры. Дальше мы шли через анфилады подземных продолговатых залов, где по обе стороны прорублены кельи… даже не кельи, а ниши. Я рассмотрел полуголых изможденных людей, донеслись бормотания, выкрики, стоны, причитания.

Настоятель внезапно оглянулся, суровое лицо как у коршуна.

– Сострадаете? Напрасно. Это их собственный выбор.

– Аскеты? – спросил я понимающе.

– Да, – отрубил он коротко. Через пару шагов добавил: – Иногда так достигают даже святости. Не верите?

– Нет, – признался я.

– Почему?

– Святости, по моему разумению, можно достичь только служением народу… то есть Богу, что одно и то же, так как Господь ничего не делает для себя, а только для народа.

Настоятель задумался, слишком уж четко и умно я сказал, такое от рыцаря услышать немыслимо. Но не признаваться же, что я процитировал первую же суру Корана, где заранее дается ответ на каверзный вопрос христианам, который ставит в тупик и приводит в бешенство даже отцов церкви: может ли Бог создать такой камень, который не смог бы поднять?

По дороге встретили только одного монаха, тот проводил нас с факелом к окованной железом двери, поклонился и ушел. Настоятель пропустил меня в келью, вошел следом. Дверь захлопнулась, я отчетливо услышал, как в стальные пазы вошли металлические язычки. Впечатление такое, что сработал автоматический замок.

По властному жесту отца настоятеля я опустился в деревянное кресло, бегло оглядел келью, понравилась, больше похожа на мечту любого мужчины: смесь библиотеки, мастерской и спальни. Увы, ни одна женщина не согласится жить в такой мужской мечте.

Глава 5

Отец Антиохий сел по другую сторону небольшого стола, поверхность испещрена цветными пятнами и выжженными кратерами от кислот и щелочей. На меня взглянули строгие понимающие глаза.

– Итак, сэр Ричард, – произнес он быстро, – не будем тратить время. Я был в числе зрителей на турнире и видел вас. И ваши подвиги с копьем и мечом. Впечатляет! Особенно то, что в вас не было сатанинского гнева или обуревающей гордыни, что вроде бы неизбежна…

– Спасибо, – ответил я с легким поклоном, – но я сразу к делу. Можно?

– Да, мы умеем ценить время. Прошу вас.

– Король Барбаросса жив, – сообщил я. – Я успел увезти его…

– Говорят, он был ранен смертельно?

– Я паладин, – напомнил я. – Господь даровал мне силу исцелять больных и заживлять раны. Так что король сейчас прячется в лесу…

– Где?

Я виновато развел руками.

– Простите, ваше преосвященство…

– Понимаю, продолжайте.

– По просьбе короля… простите, по велению короля я отправился собирать его союзников, но, увы, у первого же вроде бы верного королю вассала наткнулся на заговор…

Он слушал очень внимательно, за все время задал только пару вопросов, как мне показалось, совсем незначащих, но во время моего рассказа начал поглядывать на меня как-то странно, однажды усмехнулся чему-то, в глазах заблистали искорки, а погасил их явно усилием воли, когда заговорил строгим деловым голосом:

– Вы правы, сэр Ричард, необходимо поддержать законного короля. Конечно, в отношении Барбароссы это звучит весьма глупо. Но он, свергнув предыдущего короля, вполне легитимного, двадцать лет правил королевством так, что люди забыли о вторжениях воинственных соседей, постепенно богатели, земли очистились от нежити, а церковь успешно изгоняла последние остатки нечисти и безверия. Так что он и для нас вполне законный король. Даже если переворот ограничится только захватом власти герцогом Ланкастерским, страна увязнет в трясине междоусобицы. Как этого не понимают крупные лорды!

– А как насчет Каталаунской Девы? – спросил я.

Он вздохнул, развел руками.

– Она в самом деле защищает. Хотя, конечно, официальная церковь все больше склоняется, чтобы объявить святого Симона Волхва раскольником, а то и отступником. Вы ведь улавливаете разницу, не так ли?

– Да-да, конечно, – ответил я с самыми честными глазами.

– Может быть, – продолжал он, – даже еретиком. Однако народу непонятны эти высшие интересы церкви. Гораздо понятнее, что Каталаунская Дева не подпускает к себе нечисть, магия здесь не действует, скот не болеет, дает хороший приплод, саранчу не видели столетиями… Без Каталаунской Девы королевство рухнет, настолько все привыкли полагаться на нее…