Карина Демина - Наша светлость Страница 67

— Ты сильно рискуешь, Иза. — Ингрид коснулась моей руки, привлекая внимание. Пальцы у нее были холодные. Неужели боится? — Многие сочтут тебя… несправедливой. Осудят.

Плевать. Я не собираюсь и дальше глотать оскорбления.

— У тебя и без того врагов хватает. Не давай лишнего повода.

Прости, Ингрид, но на сей раз твой совет неуместен. Врагов не станет меньше, если я проявлю слабость. Скорее уж они окончательно обнаглеют.

— Акуно, позаботься, пожалуйста, чтобы покои леди Флоттэн тоже задействовали в подготовке бала. Думаю, там прекрасно разместятся человек сорок…

— Да, ваша светлость.

Как мне показалось, карлик улыбнулся.

Урфин точно знал, что эта женщина примет его приглашение хотя бы затем, чтобы удовлетворить собственное любопытство. И поиздеваться, если случай выпадет.

Когда-то она ему нравилась… больше, чем просто нравилась.

Все ошибаются.

— Вы так на меня смотрите. — Леди Лоу протянула руку, позволяя поцеловать. Шелковая перчатка холодна, как змеиная кожа, и все же это ее прикосновение в чем-то нежное, двусмысленное.

Ей хорошо такие удаются.

— Любуюсь, — честно ответил Урфин.

Она и вправду стоила того, чтобы на нее смотреть. Смена облика ей не повредила, наоборот: лишенное привычного слоя пудры лицо больше не походило на маску. Собственные волосы Лоу — бледное золото, в котором проблескивает роса алмазных капель. И сетка, их удерживающая, незаметна. Золото с золотом сливается. Прическа выглядит небрежной, но эта иллюзия.

Все в ней — обман.

— Ваше внимание мне льстит.

Легкая улыбка с оттенком грусти. И очередное, уже явно неслучайное прикосновение.

— Да неужели? Мне казалось, вы меня ненавидите.

— Мне жаль, что мы тогда друг друга неправильно поняли. — Она умела говорить тихо, заставляя прислушиваться к каждому слову, наклоняться из опасения упустить что-то важное.

Урфин помнит.

И взгляды из-под ресниц, с тоской, с мольбой о защите. Разве можно отказать?

Ей нравилось смотреть, особенно в зеркала, которые с готовностью отражали ее совершенство. Или на худой конец в чужие глаза — в них она ловила восхищение. И, лишенная его, бледнела. Поэтому и таскала за собой девочку-тень.

Та и сейчас сидела на соседней скамье, неслышимая, невидимая… раньше у Урфина получалось забывать о ее присутствии. Сейчас он с трудом притворялся равнодушным.

— Но мы еще можем все исправить?

— Конечно, можем. — Урфин убрал ее руку с плеча. — Начнем с моей невесты…

— Твоей невесты… ты так быстро обзавелся невестой. А когда-то говорил, что никто, кроме меня, тебе не нужен. Помнишь, обещал сделать что угодно, лишь бы я была счастлива? Ты так легко раздаешь обещания.

— С тебя пример беру.

Леди Лоу отстранилась, скорее позволяя разглядеть себя. В этом платье из тонкого, слишком уж тонкого кашемира, она выглядела раздетой, хотя никто не мог бы упрекнуть, что платье открывает больше дозволенного. Скорее уж память дорисовывает то, что скрыто.

И Урфин удавил бы память, если б мог.

— Оставь Тиссу в покое.

— Иначе?

Очередная игра, в которую его вынуждают ввязаться.

— Просто оставь в покое. Дорогая, я знаю, что ты — злобная тварь и ненавидишь меня столь же искренне, сколь я тебя презираю, но при этом забываешь один момент. Я — не Кайя. Меня не остановит ни то, что ты по какому-то недоразумению считаешься женщиной, ни то, что я с тобой когда-то спал.

Не поняла. Слишком уверена в себе, в отце, в могуществе рода, в непоколебимости своего положения.

— Ты по-прежнему неравнодушен.

Почти приглашение.

— И мы могли бы заключить союз… ты бы помог исправить ошибку, которая случилась по твоей же вине. А я… я бы тоже что-нибудь для тебя сделала.

Рука касается бедра и на бедре же остается, но медленно скользит вверх.

— Ты меня хочешь.

— Конечно, — глупо отрицать очевидное, — ты красивая женщина. И я с превеликим удовольствием отымел бы тебя еще раз. Или два. Или как получится, но, видишь ли, есть один… нюанс. От таких, как ты, всегда есть риск подцепить что-нибудь нехорошее. А у меня сейчас здоровье слабое. Дядя беречься велел.

От пощечины Урфин увернулся и руку перехватил, сжал крепко, позволяя ощутить силу.

— Пожалеешь. — Леди Лоу продолжала улыбаться и смотрела прямо в глаза. — Мне еще не отказывали.

— Неужели? А мне показалось, что я и здесь не первый.

— Не хотелось бы тебя разочаровать, но ты нигде не первый. Или ты думаешь, что одна женщина чем-то лучше другой? Не будь таким наивным. Мы все умеем притворяться…

Он не стал уклоняться от поцелуя. Нежного, по-девичьи робкого.

Ядовитого.

— Радость моя, — Урфин вытер губы, — ты никогда не думала о том, что будет с тобой, если ты перестанешь быть такой… красивой?

— Угрожаешь?

— Нет. Просто с женщинами вроде тебя порой случаются… всякие неприятности.

— Какие же?

— Сифилис… красная рожа… это когда кожа шелушиться начинает и облезать. Или вот серая гниль, от которой выпадают волосы, зубы, а внутренности превращаются в кисель. В городе сейчас настоящий рассадник болезней, а твои друзья далеко не все разборчивы в связях. Я волнуюсь.

— Как мило с твоей стороны. — Леди Лоу вытащила из корсажа свернутые трубочкой листы. Тончайшая бумага, почти прозрачная, такую используют для снятия копий, и бледные чернила. Запах духов, пыльца золотой пудры. Красная ленточка. Она тщательно готовила этот подарок, и принимать его — безумие. — Возьми. В благодарность за заботу… мне кажется, ты оценишь.

Письма. Копии. И самое разумное — отправить их в камин.

— Жаль, конечно, что остальные Гийом унес с собой. Там много интересного…

Леди Лоу махнула рукой, подзывая тень, которая с радостью кинулась к ногам подруги.

— Знаешь, — леди Лоу коснулась светлых волос тени, и та засияла от счастья, — я никак не могу избавиться от мысли, что вот таким ты был бы удобнее в использовании… возможно, когда эта издохнет, я куплю себе мальчика. Светловолосого. Синеглазого…

Урфин все-таки сбежал. От этого смеха, от пустого взгляда тени, в котором не было ничего, кроме безграничной любви к одному-единственному человеку, от собственного страха.

Он врал, когда говорил, что не помнит кокона. Свет. Вспышка за вспышкой пробивается сквозь сомкнутые веки. И невозможно высчитать ритм. Урфин начинает, но сбивается. Гул, который нарастает, подавляя способность двигаться, чтобы оборваться в тишину, в звук, ощущаемый скорее разумом, чем ухом. Движение в неподвижном мире. И пространство безгранично расширяется… нет больше ни верха, ни низа.