Лора Андронова - Русская фэнтези 2011 Страница 67

Но как же тогда тот отвел глаза боевым магам, сидевшим в засаде? Глеб наблюдал таких магов в действии… и искренне желал себе не то чтобы с ними не сталкиваться, но даже никогда их больше не видеть. Или все-таки волшебники чего-то не договаривают?

Или попросту недопонимают?

Глеб вновь вернулся на стройку, когда совсем стемнело. Выбрал стратегически выгодную с его точки зрения позицию — верхний этаж, весь недострой как на ладони. Уселся и стал ждать. Не то чтоб он был уверен, что тот непременно сегодня сюда заявится. Просто это последняя ночь, когда Глеб себя мало-мальски контролировал. Последняя, когда он мог хоть что-то сделать. Он сидел на виду у ночи, полностью открытый лунному свету — тот жарил кожу сильнее южного полуденного солнца, быстрее гнал в венах кровь, ускорял, торопил время… Вдох-выдох… врешь, сука, сегодня я еще не твой… Вдох-выдох… Вдох…

И Глеб ощутил запах, которого просто не могло здесь быть.

А через несколько мгновений он увидел ее.

Еще пару минут Глеб мог только материть ее, себя, Луну и весь этот гребаный свет. Эта… она, значит, сказала, будет сидеть дома и ждать окончания полнолуния. Ждать… его! А сама… обходит дозором эту… стройку, выманивает этого… того… Рева… чтоб ты… сдох! Твоих… рук дело! Да чтоб вы… все… сдохли!.. …и!..

Глеб наверху медленно, как минутная стрелка, поворачивался, наблюдая за Милой. Та шла вдоль забора, ведя по нему рукой, иногда приостанавливалась, словно прислушиваясь. Глеб искусал себе все губы. Уже не обращая внимания, что зубы у него ненормально острые… для человека… и что руки его стремительно покрываются черной лоснящейся шерстью; что пальцы, сжимаясь-разжимаясь, оставляют глубокие царапины в плите перекрытия. Сейчас он спустится, схватит и утащит ее домой. И пошли они все — тот, Рева, боевые маги!..

Глеб бесшумно скользнул по полуобрушенному пролету лестницы. Двигался он уже практически на четвереньках.

Зверь был огромен, красив.

Ужасен.

Огромная тяжелая голова, опущенная к земле, из-за чего казалось, что он горбится. Мощные лапы с когтями как у кошки — зверь выпустил их, то ли демонстрируя, то ли… разминаясь? Черная шкура, казалось, усыпана инеем — так искрилась и переливалась она при свете Луны. Почти полной Луны…

С чего она взяла, что это именно тот?

А вдруг они с Глебом пропустили один день (одну ночь), просчитались? А вдруг Глеб сорвался — перекинулся раньше — и ушел-то сегодня, потому что этого и боялся. А она за ним поперлась… идиотка, как он и говорил…

Зверь смотрел на нее неотрывно, маленьких темных глаз почти не было видно под выпуклыми надбровьями. Гипнотизировал? Прикидывал, с какой части лучше начинать ее обгладывать?

Или ждал с ее стороны хоть каких-то действий — крика, бега, падения в обморок?

Мила стояла неподвижно. Только шевельнула сухими губами — или просто подумала:

— Глеб, ты?..

Зверь двинул прижатыми ушами. Поднял голову, точно собираясь выть на Луну. Но на вой это совершенно не походило — казалось, дунули в неслышные трубы, и звук, не улавливаемый слухом, пробрал все ее тело насквозь. Передернувшись, Мила обхватила себя за плечи, словно защищаясь. Да где же эти чертовы маги?!

Зверь качнул головой туда-сюда, точно маятником — чисто медведь в зоопарке, — и вдруг замер.

Второй появился так же бесшумно, выскользнул — тень из тени. Поменьше, полегче, но все равно ростом с хорошего теленка. Тоже черный, но просто черный — безо всякой флуоресценции. Мила попятилась, переводя взгляд с одного на другого. Ну, по крайней мере Глеб теперь точно здесь…

И что, это тебя очень утешает?!

Оборотни не обращали на нее никакого внимания. Смотрели друг на друга. Осталось ли у них сейчас хоть что-то человеческое — от чувства, разума, памяти? Глеб так и не ответил ей тогда. И уж тем более не скажет теперь…

Звери медленно двинулись по кругу, бесшумно скаля зубы, пригибаясь — для прыжка? Мила оказалась внутри этого круга. Она старалась не шевелиться, лишь краем глаза наблюдая за исчезающей за ее спиной черной светящейся фигурой. Где же маги…

Рычание. Мила сгорбилась, всем своим недюжинным воображением представляя, что вот сейчас… Первый зверюга никакого рычания не издал — просто оскалил клыки — но Милу вновь пробрало до самых костей. Инфразвуки он издает, что ли? Кажется, и второй проникся — рычание сделалось громче. Ну пусть побеседуют между собой, может, так и про ужин забудут? «Ужин» очень медленно, очень осторожно начал опускаться на корточки.

И зря.

Глаза «светящегося» вновь сфокусировались на Миле.

Он взвился в гигантском прыжке, и время словно остановилось — Мила видела, как распрямляются мощные лапы, как шевелится шерсть на загривке и хвосте, как обнажаются острые белые зубы…

Второй успел быстрее. Сбитая с ног Мила выбросила вперед руку, услышала хруст в запястье, машинально поставила себе диагноз: перелом в типичном месте… Боль пришла позже — вместе с соприкосновением с твердой землей, выбитым из грудной клетки воздухом, то ли рычанием, то ли громом в ушах…

Кажется, она на миг потеряла сознание. Когда открыла глаза, увидела на фоне гигантской Луны черные мечущиеся тени. Звери взвивались в воздух так высоко, что казалось, они просто умеют летать. Гравий летел во все стороны. Рычание, визг, беззвучный, но яростный рык… Да они сшибаются с таким звуком, что из человека давно бы дух вон!

Меньший, видимо, понял, что с таким крупным противником в лобовой схватке ему не справиться, и поменял тактику — теперь он рвал и отскакивал, рвал и отскакивал, уворачиваясь от своего менее подвижного собрата. Кажется, так поступают волки, загоняя оленя…

…Один убивал другого. Навалился всей массой, душил и рвал. Визг умирающего все больше походил на плач человека. Ах ты ж… гад… Не понимая, кому сочувствует — то ли Глебу, то ли наоборот, — да и вообще плохо соображая, что делает, Мила нашарила здоровенный камень. Бросок получился неожиданно метким — камень прилетел в сияющую башку, зверь мотнул головой, на мгновение ослабляя хватку…

Этого было достаточно. Нижний полоснул его по горлу клыками и откатился в сторону.

Вопль был по-прежнему беззвучным, но Мила все же зажала уши руками — слабенькое препятствие против всепроникающего воя: тот, казалось, попросту дробит ее кости…

Зверь вертел высоко поднятой головой, нюхал воздух: кажется, он не видел ее, но чуял; продолжал двигаться к Миле, волоча задние лапы. То и дело принимался громко скулить, скуление прорастало в вой, зверь вздрагивал, точно сам пугался своего воя, и умолкал — до следующего преодоленного метра.