Елизавета Дворецкая - Лес на той стороне. Книга 2: Зеркало и чаша Страница 67

– Но я слышала, у вас есть его сын?

– Да, есть, князь Вадимир, сын Волегостя и Ильмеры, да будет путь ее легок в садах Сварога. Ему всего десять лет, но он законный наследник плесковских князей. Но только через два года мы сможем вручить ему княжеский меч. А теперь он в руках Хотобуда. Но расскажи же мне, почему ты приехала? – Жрица пристально взглянула на Избрану. – Думается мне, смоленская княгиня не для того отправилась зимой в такую даль, чтобы узнать наши новости.

– Я хотела попросить помощи у князя Волегостя, – ответила Избрана и опустила глаза. – Мне… пришлось тяжело в последнее время… У нас… случилась война с князем Столпомиром полотеским… Мой брат… Мои люди побоялись, что проиграют войну и им всем придется плохо, и захотели заключить мир со Столпомиром любой ценой. И они решили, что хорошей ценой за это буду я. Они хотели предложить меня в жены князю Столпомиру, не спрашивая моего согласия.

– Но разве ты не дала бы согласия, если от этого зависели бы мир и благополучие твоей земли? – спросила жрица. Она понимала, что узнала еще далеко не все. – Ведь твой долг как княгини был в том, чтобы добыть мир для своего народа, даже если ценой за него будет твоя свобода.

– Я решилась бы на это, если бы… Если бы… – Избрана никак не могла выговорить, что уже не была к тому времени княгиней в своей земле. – Мой брат Зимобор… Он… Он стал союзником Столпомира, и смоленского князя люди видели теперь уже в нем. Земле смолян моя жертва уже ничего не дала бы, а для меня этот брак стал бы изгнанием и больше ничем. Я потеряла бы и престол, и свободу. А так я потеряла пока только престол.

– Так, значит, тебе пришлось бежать из собственной земли?

Не поднимая головы, Избрана кивнула.

Жрица не слишком удивилась. Она была дочерью и внучкой князей и выросла на подобных историях.

– И сейчас в Смоленске правит твой брат Зимобор? – уточнила она.

– Не знаю. Видимо, да. Когда я ушла, он еще не вернулся, но он был в войске Столпомира, которое захватывало наши земли. Возможно, что сейчас он уже в Смоленске.

Огняна помолчала. Она хорошо понимала Избрану и сочувствовала ей, но обе женщины были почти одинаково бессильны перед плотным строем враждебных обстоятельств.

– Всем нам Перун дал не много удачи, – наконец сказала жрица. – Пока я могу предложить тебе только приют в доме Рода и Макоши. Даже если твой брат будет тебя преследовать, здесь ты будешь в безопасности. Женщина твоего происхождения может занять среди нас достойное место. Тем более что у меня нет наследниц, родных мне по крови… Но что будет происходить в Плескове, даже я пока не могу тебе сказать.

– Но ведь я приехала не одна. – Избрана снова подняла глаза. – У меня есть дружина из сорока человек, и каждый из них стоит двоих. И если плесковский князь во вражеских руках, мы сделаем все, чтобы освободить его. Все это варяги, но они отличные и надежные воины. И надежные люди, – тише добавила она, вспомнив, что варяги с их продаваемой за серебро отвагой остались верны ей, когда свои ее предали.

– Вот как! У тебя есть дружина! – Жрица оживилась, ее глаза заблестели. – Так что же ты сразу… Где они?

– Остались у ворот.

– Те, в детинце, их уже видели?

– Видели. Мы ведь подъехали прямо к нему.

– Жаль! – Огняна покачала головой. – Ну, да вы же не знали. Ничего! Сорок человек, о которых Хотобуд знает, все-таки гораздо лучше, чем ничего.

– А у него в детинце много людей?

– Своей дружины и тех, кто к нему присоединился, всего с полсотни человек. Но ведь и у старост почти пять десятков. И есть еще Твердята, десятник воеводы Мирослава. Самого Мирослава Хотобуд убил на вече, но из его дружины семнадцать человек уцелело, и сейчас это наши лучшие воины.

– Но Хотобуд за стеной.

– И нам нельзя терять времени. Если он вас видел, он тоже не дремлет и думает сейчас, что ему делать. Эй, те трое еще стоят у ворот? – спросила Огняна у младших жриц. – Пусть бегут к детинцу и позовут сюда старост и десятников княгининой дружины. И Твердяту!

– Хватит одного человека – скажите, что я приглашаю Хедина, – уточнила Избрана и спросила у Огняны: – Я прикажу моим людям занять несколько пустых дворов?

– Конечно, у нас теперь полным-полно свободного места. Вот только с припасами не густо. Я прикажу наловить вам рыбы.

– А в детинце есть припасы?

– Есть кое-что, князь Волегость закупил хлеба за морем. Поэтому Хотобуд может сидеть там еще долго, а вот мы не можем ждать.

Вскоре явился Хедин, а с ним Твердята, с которым варяг успел не только познакомиться, но и найти общий язык. Чуть позже пришли еще трое старост, в том числе Новина, который уже сдал дозор у моста кузнецам. До вечера они проговорили, потом старосты отправились готовить своих людей, а Избрану Хедин отвел в гостевой дом на пристани, построенный еще князем Вадимиром Старым для торговых гостей. Его люди уже разожгли там огонь в очагах и натаскали лапника на лежанки.

И впервые за много, много дней Избрана уснула почти с таким же удовольствием, как в богатой горнице смоленского терема. Этот чужой, холодный, полумертвый город нуждался в ней, и оттого она почувствовала себя здесь дома даже больше, чем когда-то в Смоленске.

Хитрый Хедин считал, что необходимо выждать, поэтому три дня почти ничего не предпринимали. Варяги отдыхали, не показываясь из гостевого дома, Избрана проводила время в святилище, и засевшие в детинце могли думать, что неизвестные им пришельцы уже покинули Плесков. Между тем Хедин, напялив драный полушубок и войлочный колпак, какие носили здешние простолюдины, ходил по посаду и разъяснял ополчению его задачу. При том, как мало сил у них было, от слаженных и выверенных действий зависел успех всего дела.

Жрица Огняна через день после их приезда пришла к воротам детинца и вызвала воеводу Хотобуда. Хедин, спрятавшись в толпе посадских, наблюдал за своим противником. Огняна завела разговор, который велся между ними уже неоднократно: то стыдила воеводу, то грозила гневом богов, но Хотобуд, обозленный разграблением своего двора и гибелью семьи, теперь был еще менее склонен идти на уступки, чем прежде. Теперь он хотел, чтобы на то время, пока юный князь не достигнет хотя бы двенадцатилетнего возраста, его, воеводу, признали единовластным правителем плесковских кривичей.

– Ты, жрица, не можешь править державой, ты старая женщина, твое дело – молиться! – кричал он со стены. – Кто будет править кривичами? Вот эти посадские неумытые рыла? Кто защитит тебя, их, святилище, да и самого князя Вадима, если здесь больше нет мужчин?

– Плесков клялся князю Вадиму Старому, что не примет и не даст власти над собою никому, кроме его потомков! – отвечала Огняна. – И мы не нарушим клятву, иначе нас проклянут боги.