Евгений Константинов - Факультет рыболовной магии Страница 67

– Все по порядку. Кто ты, откуда, как попал на факультет?

– Кто я? Я Кызль – так меня зовут. Откуда – с севера, с Высокоболотья. Раньше там были скалы и болота. Но много лет назад болота превратились в луга, среди которых течет одна большая река. И вокруг этой реки очень много больших и маленьких озер, соединяющихся друг с другом и с рекой множеством извилистых проток. На берегу такого озера я и жиль, и все мои предки – Кызли, ягодные гоблины жили…

– Ягодные? – переспросил Железяка.

– Высокоболотные гоблины – все ягодные, грибные, моховые или змеиные. Кызли – гоблины ягодные. Я каждый день еще до рассвета в луга уходиль, много ягод собираль. Морошку янтарную, клубнику луговую, клюкву сочную. Ягоды, они вкусные, полезные. Мы их сушили и варили, а потом продавали и на то, что нужно, меняли. Тем и жили…

– Так зачем же ты сюда приехал и на факультет рыболовной магии поступаешь, если не рыболов, а ягодник? – удивился Четвеерг.

– Раньше был ягодник, – вздохнул Кызль, – по том рыболовом сталь. Нужда заставила.

– Как это?

– Зима у нас наступила вдруг малоснежная да небывало морозная. Луга все промерзли. Когда весной оттаяли, налетела на них огромная саранча, и луга вместо зеленых превратились в коричневые, и никакая ягода на них не уродилась. Да и грибы тоже, и мох никудышный сталь. Осталось высокоболотным гоблинам только змеями да рыбой промышлять. Мой отец решиль рыбу ловить. Сетью. Но, видать, не пришелся он по нраву водяному – утонуль мой отец. А на следующий день и старший брат с рыбалки не вернулся, тоже утонуль. Пришель мой черед на рыбалку идти. Варенье и ягоды сушеные кончились, а есть надо – у меня еще пять братьев и две сестры, мелкие совсем. Взял я сеть, на речку пришель, только хотель с берега ее забросить – лодки-то наши утонули: одна вместе с отцом, другая вместе с братом, – как из воды две русалки всплыли. Толстые такие, ну, как вот ты. – Он показал на Зуйку.

– Это я-то толстая? – возмутилась та. – Никакая я не толстая!

– Ну-у-у, такие же, в общем, – сказал Кызль. – Русалки мне и говорят, чтобы сеть я выбросил, а лучше – сжег, потому что нельзя на сеть ловить, нечестно это. Да и черепахи в ней запутаться могут, и русалки, и сам водяной. Что семья у меня дома голодная, они слушать не стали. Но зато дали мне обрывок лески с крючком и грузилом и велели, чтобы ловиль я рыбу только на удочку, а на крючок чтобы насаживаль личинок саранчи. Так я и сделаль: нашель длинную палку, привязаль к ней леску, набраль личинок саранчи – тьфу, гадость страшная, а вечером принес домой пять крупных лососей. Всю семью и даже соседей до отвала накормиль. Все меня хвалили, благодарили, все удочке моей завидовали. И, конечно же, еще рыбы просили. Так я и сталь каждый день на реку с удочкой ходить и пропадаль на ней с утра и до вечера. Полюбиль я это дело, рыбалку то есть. Наловлю рыбы и на воду смотрю. Хорошо, красиво. Братья и сестры за уловом придут, рыбу увидят, обрадуются… Семья наша голодать перестала, нормально жить начала, в общем. К тому же луга, на которых братья мне личинок саранчи каждый день собирали, тем же летом вновь зазеленели…

Но однажды, дело уже осенью было, я очень крупного лосося на свою удочку подсек, и, как ни старался, как аккуратно его не выводиль, леска все равно оборвалась…

– Леска всегда рано или поздно рвется, – сказал Железяка.

– Да. Но крючок-то у меня всего один быль. И пришлось мне в город отправляться. Думаль, куплю сразу несколько крючков, грузиль, леску новую, чтобы того лосося крупного изловить. Купиль, конечно. – Кызль вновь вздохнул и погладил перебинтованную руку. – Но там, где все это покупаль, в рыболовной лавке то есть, чуть не обалдель. Столько там всяких рыбацких штуковин было! А еще там были журналы бесплатные, старые. Я целую стопку домой привез и потом все время, когда на рыбалке не быль, эти журналы рассматриваль. А зимой меня сосед по ним читать научиль. Многое я из тех журналов узналь: как рыбу надо ловить и какую, какие снасти в мире существуют. Из них же узналь я, что существует такой факультет рыболовной магии, что в него учиться принимают. Вот и приехаль сюда…

– А семья как же? – спросила Ксана.

– Семья нормально, не голодает. Братья подросли, я их рыбу ловить научиль, удочки им сделаль. Мы ведь и зимой тоже ловить стали, тоже благодаря этим журналам. Так что семья-то моя как раз не пропадет…

– Ну а что с тобой здесь произошло? – спросил Железяка.

– Что со мной произошло! Добрался я до Фалленблека, смотрю – гоблинов тут много, правда, все они не такие, как североболотные, но к кому мне еще-то пристать? Не к лекпинам же. Стал я вместе с остальными гоблинами держаться. Только не по душе они мне были. Все друг другу амулеты какие-то показывают, шепчутся. Курят всякую гадость – как только не задыхаются. Мне один раз попробовать дали, – едва не вырвало, потом два дня как в тумане ходиль. И они тоже словно одурманенные с утра до вечера туда сюда болтаются. Для нас декан факультета льготные экзамены устроиль. Но все равно большинство на первом же испытании провалилось. Только те, кто экзамен не сдаль, домой не уехаль. Их из факультетского общежития выселили, так они в своем гоблинском квартале осели. Живут там все в одном доме, как в хлеву переполненном. Противно мне все это. Южноболотники это быстро поняли и стали ко мне плохо относиться. А после того как я в соревнованиях среди лучников победиль, вообще ненавидеть меня стали.

– Мы видели, как ты из лука стреляешь, – сказал Четвеерг. – Метко.

– Метко, – согласился Кызль, – только стреляль я сегодня всего второй раз в жизни.

– Как это?

– Да вот так. Я до того как в этот город приехаль, о луке и стрелах только понаслышке зналь. А тут пришли мы в лес, ну, все стали по деревьям стрелять, только мало кто из них попадаль. Мне тоже лук и стрелы дали, и я ни разу в цель не промазаль. А что тут сложного – из лука-то стрелять? Тут и мозгов никаких не надо, цель увидель – стрельнуль – попаль. Это вам не где думать надо.

– А ведь он совершенно прав! – воскликнул Четвеерг. – Из лука стрелять, или копье метать, или топором кидаться – это все ерунда! Все равно, что ложкой хлебать. Это и с завязанными глазами сделать можно. А вот рыбку поймать – мастерство нужно, талант! Парень, я тебе верю, ты наш э-э-э… гоблин.

– Постой, Четвеерг, – махнул рукой Тубуз. – Ты дальше рассказывай.

– А что дальше? Я сидель дома и читаль «Вестник монахов-рыболовов». Тут пришель Ига – он у гоблинов за старшего – и с ним еще трое южноболотников: Гавра, Друда и Севда. Стал Ига меня расспрашивать, как вы, о том, где я жиль, что делаль, как рыбу научился ловить да зачем в Фалленблек приехаль. Как узнал, что я ягодный гоблин, разозлился очень. Для нас, североболотников, никакой разницы нет, ягодный ты, или какой другой, лишь бы порядочный гоблин быль. А вот для Иги есть разница. Для него чем гоблин глупее и противнее, тем лучше, тем они больше друзья. Ига даже до первого экзамена допущен не был, потому что на отборочных соревнованиях ни одной рыбы не поймаль. Но для него рыбалка, вся ее прелесть – тьфу! Для него главное – других в подчинении держать. Вот и сталь Ига всех гоблинов, что экзамены не прошли, в свою шайку собирать, а с теми, кто экзамены сдаль, – переговоры вести, как со мной. Но со мной переговоры у него сразу не заладились, и тогда Ига началь меня подкалывать, шуточки обидные отпускать, хотель меня на драку вызвать. И это когда я один, а их четверо! Потом вестник у меня из рук выхватиль, сталь его в клочья рвать и кричать, что я напрасно всякую ерунду читаю… В этом вестнике как раз история одна была про двух гоблинов, которые крючьями форель в ручье ловили. Это снасть такая нехорошая: толстая деревяшка со множеством острых крючьев, которую на веревке в воду бросают, а потом рывками против течения тащат. Но однажды эти гоблины с рыбалки не вернулись, нашли их мертвыми, и у того и другого было перерезано горло, отрублены пальцы рук и выколоты глаза… Так оказалось, что Ига эту историю знает. И давай он меня расспрашивать, жалко ли мне этих гоблинов? Я, конечно, сказаль все начистоту: что жалею этих несчастных, но что в свой гибели они сами виноваты – не просто так их убили, а за то, что они как настоящие варвары рыбу ловили. Этот мой ответ больше всего Игу и его дружков взбесиль. Схватили они меня, рубашку скинули, а Ига выхватил из своей сумки две деревяшки с крючьями и в лопатки их мне воткнул. Потом на этих крючьях меня к потолку подвесили. Очень больно это… Думаю, убили бы они меня. Но прибежаль еще один гоблин, что-то им сказаль, и они сразу ушли. А меня, словно рыбу на просушку, так и оставили под потолком с крючьями в лопатках висеть. Я началь дергаться, чтобы освободиться, но от боли сознание потерял. Когда очнулся, снова дергаться сталь и снова сознание потерял, и так несколько раз. Только под утро сперва один крюк сорваль, потом другой.