Илья Гутман - Возвращение Утренней Звезды Страница 67

— Что Корнелий Эльдгард — шпион?

— Именно. Более того, я проанализировал голос этого дядюшки Эли, и кажется догадался, кто это может быть!

— И кто же?

— Элиддин аль-Кахаби! Паладин, что когда-то обучался вместе с лордом Хаммоном. И это вполне может значить, что Корнелий сам является паладином, прошедшим обучение у этого Элиддина! Бывало, что паладины пытались проникнуть в нашу страну, но чтобы один из них успешно добрался до столицы — такого ещё не было никогда!

— Что прикажете делать?

— Вышли семерых шеддитов и вели доставить сюда Корнелия. По возможности живым.

В городе всё казалось спокойным, но Ларри терзали дурные предчувствия. После обнаружения Баалгардского кристалла чувствительность паладина стала ещё больше, и теперь он явно ощущал, как силы Хаоса пытаются его окружить.

Ларратос ускорил шаг, но было уже поздно: внутреннее око показало, что со стороны вокзала движутся четыре красные точки. Шеддиты? Похоже на то… Придётся отступить и добираться до порта кружным путём.

Однако, обернувшись, Ларри понял, что путь к отступлению уже отрезан: сзади к нему приближались ещё три красные точки. Итак, семеро шеддитов. Ловушка.

Остановившись посреди улицы, паладин выхватил мадаббар и, дождавшись ответа, выкрикнул:

— Леон, меня раскусили! Я в беде! Высылай мне на помощь Мириду! Я в районе вокзала!

Убедившись, что его поняли, Ларри лихорадочно спрятал переговорный камень, взяв наизготовку Леонов игольник. И вовремя: послышались шаги, и сразу семеро шеддитов с пылающими клинками вынырнуло из уличной темноты.

— Корнелий Эльдгард! Вы аресто… — начал было их предводитель, но Ларратос нажал на курок игольника, и шеддит, не успев окончить фразы, повалился навзничь. Пламя его клинка с шипением погасло. Оставшиеся в живых шеддиты с яростными воплями и проклятьями набросились на Ларратоса.

Конечно, с шеддитским владыкой такой трюк бы не прошёл, спокойно подумал Ларратос, ловя на прицел следующего шеддита.

Воины Хаоса двигались столь быстро, что Ларри успел сделать всего два выстрела, после чего, отбросив игольник прямо в лицо одному из шеддитов и откатившись в сторону, выхватил меч, зловеще сверкнувший красным в вечной тьме Баалгарда.

Прижавшись к стене и встав в стойку медведя, Ларратос с трудом отразил клинки сразу двоих шеддитов. Мерзкий скрежет металла слился с шипением адского пламени, а сам паладин скользнул вдоль стены, пытаясь выйти из окружения. Едва увернувшись от ещё одного клинка, он могучим усилием воли обрушил стену дома и одновременно, резко дёрнув пальцами левой руки, сбросил маскировочное кольцо. Теперь, когда его рассекретили, уже не было смысла скрывать свою ауру.

Меч, освобождённый от энергий Хаоса, полыхнул слепящим синим огнём, земля содрогнулась от грохота падающих камней (двое шеддитов не удержались на ногах — их буквально смело потоком обломков), и Ларри, видя, что его враги замешкались, ринулся напролом.

С силой оттолкнувшись, он рыбкой пролетел буквально в паре ладоней от кончика одного из шеддитских мечей, и, завершив приземление удачным перекатом, вскочил на ноги, рванув в сторону вокзала с такой скоростью, что воздух буквально взвыл, рассекаемый мчащимся паладином.

Юлиус Марр прогуливался вместе с Альминой по Баалгарду, по вокзальному району. Внезапно откуда-то из темноты послышался чей-то громкий топот и свист рассекаемого воздуха, затем — приглушённые проклятья, а потом прямо через вокзал синей молнией пронёсся странный человек с пылающим мечом наизготовку. Фигуру беглеца окутывало лёгкое синеватое свечение, а сам он мчался с такой немыслимой скоростью, что Марр даже не успел разглядеть, как выглядел этот человек. В памяти Юлиуса отложилось лишь несколько разрозненных деталей: смуглое бородатое лицо, мантия шеддита, пылающий меч (второй клинок висел на поясе незнакомца) и очень странный взгляд, совершенно не похожий на взгляд обитателя Масхона.

Несмотря на то, что у вокзала собралось немало народу, беглец с какой-то нечеловеческой ловкостью пересёк толпу. Он лавировал среди людей, почти не снижая скорости.

— Стой! Стоять, мразь! — Марр вздрогнул, услышав этот яростный рёв, от которого, казалось, содрогнулся весь город. А мгновение спустя на вокзальную площадь выскочила пятёрка донельзя разъярённых шеддитов. Их мечи пылали адским пламенем, а тёмные фигуры вызывали ужас.

— С дороги! Прочь с дороги, мерзкие смертные твари! — разнеслось над площадью. Шеддиты, не желая пробиваться сквозь толпу, попросту расшвыривали людей в разные стороны.

— С дроги, черви! — последнее восклицание сопровождалось яркой вспышкой: шеддит отбросил сразу нескольких человек ударом красной молнии.

Площадь взорвалась криками ужаса и боли, началась паника. Насмерть перепуганные баалгардцы бестолково метались из стороны в сторону, налетая друг на друга. Шеддиты, видя, что теперь толпа уже не может просто раздаться в сторону, с утробным рычанием принялись яростно рубить своими клинками всех, кто вставал у них на пути.

Один из шеддитов пронёсся совсем рядом с Марром. Бывший паленгенезист чудом успел увернуться от пылающего меча, который снёс голову соседа Юлиуса — какого-то толстяка, по всей видимости парализованного от ужаса.

— Надо убираться отсюда! — выкрикнул Марр, оборачиваясь… И увидел, как Альмина медленно падает на землю: вероятно, шеддит успел ударить своим клинком и её.

— Альмина! — Юлиус бросился к девушке, проклиная свою медлительность, и склонившись над своей любимой, понял, что спасать её уже поздно.

Альмина слабо улыбнулась, посмотрев на него, а потом её глаза закрылись навеки.

Паленгенезист почувствовал, что время вокруг него остановилось. В глазах Мара потемнело от горя и ненависти. Он видел лишь удаляющуюся фигуру шеддита, почему-то похожую на мутный красноватый силуэт.

Да будь ты хоть самим Хаммоном, гад, мерзавец, плесень! — подумал Юлиус.

— ТЫ ЗАПЛАТИШЬ МНЕ ЗА ВСЁ! — заорал он. — За всех нас, за каждого в отдельности, за Альмину!

Марр почувствовал, как холодеет от горя и ненависти его тело. Сердце дало сбой. Паленгенезист упал на колени, вытянул руку в сторону шеддита — и с трясущихся пальцев Марра сорвалось пять ярко-зелёных лучей, насквозь пронзивших убийцу.

Юлиус сам не помнил, как оказался рядом с поверженной фигурой, и откуда в его руках вдруг очутился шеддитский клинок… С перекошенным от боли лицом Марр лихорадочно рубил на части тело уже мёртвого шеддита, а меч в руках паленгенезиста сиял искристым зелёным пламенем.