Город на границе Снов (СИ) - Марк Геннадьевич Кузьмин Страница 68

— Тогда откуда…

— Кричала ты, Эмма, — прямо заявил он. — Когда мы пришли к тебе, ты кашляла и у тебя болело горло. Твои окна почти всегда закрыты, сквозняка здесь нет, и только с нашим приходом ты хоть немного выспалась и перестала кричать по ночам. Это тебя мучал дух, а не твою мать.

Для девушки это оказалось шоком.

Да, целью духа никогда не была ее мать. Все это время он ментально истязал саму Эмму, мучая ее разум и насылая кошмары по ночам, заставляя несчастную медленно увядать. Поэтому с нашим приходом она перестала кашлять, ведь больше не кричит по ночам. Дух не мучает ее, чтобы не выдавать своих целей.

— Нужно было ставить амулеты в твоей комнате и вокруг тебя, но дух ловко провел нас, заставив думать, что его цель — Сьюзен, — усмехнулся Эрик, продолжая рассказ. — Каждую ночь он истязал твой разум, а ты убедила себя, что он мучает твою маму. Поэтому у тебя синяки на локтях и руках — ты машешь руками во сне и задеваешь стену и спинку кровати.

Девушка начала понимать, что все так и есть — целью духа всегда была именно она, но вот почему?..

— Но… но… с этим же можно что-то сделать? — дрожа, спросила Эмма.

— Мы можем изгнать духа, но это лишь половина проблемы, — сказал Эрик, становясь к ней спиной и смотря на свечи перед собой.

— Половина?

Он ответил не сразу, некоторое время молчал, заставляя девушку волноваться еще сильнее.

— Почему вы солгали нам, Эмма? — наконец спросил Эйбон.

— Что?! Я не лгала!

— Вы солгали нам, вы лгали с самого начала.

— И в чем же я солгала? — начала возмущаться девушка.

— Вы знаете, что это за дух и откуда он взялся. Ведь это именно вы его призвали!

— Что?! — не понимала она.

— Зачем ты травила собственную мать?! — сноходец обернулся и со всей злостью посмотрел ей в глаза. — Ты знала, что у нее непереносимость лактозы, но каждый день кормила ее молоком. Ты знала, что аллергия нарушает работу ее кишечника, подрывает иммунитет, и не дает лекарствам нормально усваиваться. Сьюзен уже давно могла бы поправиться, но именно ты не давала ей выздороветь!

— Что?! Нет! Это не так! Я люблю маму! — закричала девушка. — Не смейте говорить такое!

Эрик усмехнулся и продолжил обходить ее — как хищник, что двигается вокруг своей жертвы, которую он аккуратно обходит, пугает, чтобы напасть в нужный момент.

— Ты социофоб, Эмма, — сказал блондин. — Ты боишься людей, тебе плохо в окружении посторонних, и после переезда это усугубилось. В школе ты так и не смогла найти друзей, а из-за пары задир твое пребывание там стало настоящей пыткой. Жаль родителям не было до этого дела, а может, просто не успели. Потом не стало отца и все стало еще хуже. Но когда слегла твоя мать и ты стала ухаживать за ней… тебе понравилась идея оправдывать свое нежелание покидать дом заботой о больной, — говорил он, и каждое его слово будто ножом резало несчастную девушку. — Ты на год забила на школу, ухаживала за мамой и была счастлива в своем уединении. Еду и лекарства доставляли посыльные, а все остальное тебе было просто не нужно. Разве это не рай для хикикомори? — открыто смеялся он над ней. — Именно поэтому ты отказывалась от помощи соседей и друзей семьи, ведь тогда они могли бы разрушить твое маленькое уютное гнездышко. А рядом не было никого взрослого, чтобы переубедить тебя. Прекрасное одиночество — обеспеченное, сытое и комфортное. Красота!

Мне не нравилось смотреть на страдания девушки, но я понимал, что так нужно.

— А затем твоя мама начала идти на поправку, — голос Эрика резко похолодел, и от него Эмма вздрогнула. — Ты испугалась: ведь тогда тебе вновь придется идти в школу, вновь контактировать с этими мерзкими людишками! Поэтому ты убедила себя: «ну ведь можно же ей поболеть еще чуть-чуть, совсем капельку!»… И ты начала давать маме молоко. От него ей становилось хуже и ее состояние не улучшалось, а ты могла и дальше жить в свое удовольствие. С тех пор как доктор Вейн ушел на пенсию, а архив больницы пострадал, уже никто не знал про аллергию мамы, а ты не позволяла везти ее на обследования. Медбрат, который приходил взять анализы, не смог этого сделать, ведь Сьюзен была без сознания, а ты разрешения не давала…

— Это… не так… — заплакала Эмма и закрыла лицо руками. — Я люблю… Кхы-ы-ы-ы…

— Да, ты любишь маму, — с ядом в голосе говорил мой напарник. — И тебя начало терзать чувство вины. К тому же каждый день выносить дерьмо, мыть ее, делать массаж, кормить, убираться в доме и тратить все деньги на осточертевшие тебе еду и лекарства, тебя злило, и ты ненавидела свое рабское положение. Ты ненавидела мать. И тебя это мучало. Как верующая католичка, ты молилась Господу каждый день и просила простить тебя, умоляла облегчить твою участь, и однажды… — прошептал Эрик. — Тебе ответили…

Она вздрогнула.

— Ты посчитала его святым духом, который, выслушав тебя, пообещал отпущение грехов… Затем он стер из твоей памяти все лишнее и то, что терзало тебя, а взамен дал муки искупления, которые ты с радостью принимала, пусть и не помнила почему…

Да, так и появился этот дух.

Он отбирал ее болезненные воспоминания, весь ее негатив и отвращение. Потому она такая улыбчивая и радостная. Она не преисполнена любви и терпения — дух прореживал эмоции девушки, оставляя лишь позитив, а затем питался ее муками каждую ночь.

Поэтому она так плохо выглядит, ведь каждую ночь он мучал ее во сне!

— Ты подлый, жестокий и отвратительный человек, — говорил Эрик, уже нависая над сползшей на пол и свернувшейся клубочком девушкой. — Из-за своих эгоистичных желаний ты истязала собственную мать!

— Не-е-е-ет… — едва слышным голосом сквозь слезы и плач всхлипнула она. — Не-е-е-ет… это не… А-а-а-а — а-а-а — а-а-а-а — а-а-а-а-а — а-а-а-а-а-а-а! — вдруг закричала Эмма, держась за голову.

Она начала вспоминать, и…

— МОЕ! — прогремел жуткий голос, и темное облако упало на тело девушки.

Все это время он скрывался в тени и выжидал, а мы подготовили для него… вместилище.

Бес… да, это именно бес: демон, зловредный дух из преисподней. Истинная католичка своей болью и грехами могла призвать только его. Он мучал ее, истязал разум девушки, давил и пытал каждую ночь, чтобы рано или поздно она сдалась, и дух завладел ее телом.

Так поступают христианские