Валерий Теоли - Убийца шаманов (СИ) Страница 68

Груда мёртвых тел неподалёку от меня зашевелилась, и из-под неё выполз окровавленный ребёнок. Голый, худенький, как и большинство детей троллей, бегающих по деревням. Разве что от его необычной светло-серой кожи исходило свечение.

Поднявшись с четверенек и не обращая на меня внимания, он забрался на плоский, заляпанный бурым камень, напоминающий надгробие, и уселся, уставившись на меня антрацитовыми глазищами. Кровавые пятна на его мордашке можно было принять за грязь из лужи, в которой он испачкался.

– Ты – мой отец? – спросил он тонким детским голоском.

Я отрицательно покачал головой, нацелив в него копейный наконечник.

– А кто ты тогда? – Пацанёнок, как ни в чём ни бывало, принялся ковыряться в широком носу.

– Охотник, – я замер, изучая существо.

В его принадлежность к народу троллей я не верил, к чистым лоа он также не относился. Серой светящейся кожи у детей троллей не бывает. Мистер Грей недоразвитый.

– Охотник, да? – лениво растягивая слова, произнёс мой будущий визави. – Мама как-то принесла нам с сестрицей охотника. – У негои сестра есть?! Кажется, знаю, кто мамаша сего чуда. – Он так весело брыкался и верещал! – серый открыто, по-детски засмеялся. – Мы с ним всласть поиграли.

Боюсь представить, в какие игры. Семейка Адамсов нервно курит в сторонке.

– Да, да, было очень весело! Мы играли в прятки и догонялки, потом в саблезуба-и-однорога. Правда, он быстро выдохся и не захотел быть махайром после того, как мы его покусали. А ты хочешь со мной поиграть?

Нет уж, прости, малыш, не затем я корячился по земляной кишке и падал, чтобы поиграть со странным во всех смыслах карапузом.

– Мне скучно, – вздохнул серый. – Мама ушла охотиться с сестрицей, обещала привести сегодня к нам отца. Возиться с костяшками надоело.

Сочувствую твоему горю, мелкий. Я бы тоже заскучал, окажись сам ночью в морге. Мертвецы, паренёк, серьёзные ребята, им не до игр.

– Жаль, что ты не мой отец, – удручённо опустило взор дитятко. – Я его никогда не видел. Мама говорит, он великий колдун, от него у меня колдовская сила.

Кто ж у нас папа? Случайно, не шаман, разбудивший спящую красавицу, нашу обожаемую мамочку?

Если серьёзно, то я и не предполагал наличие у ведьмы родственников. И кем она приходится погрустневшему карапузу – матерью, сестрой? Слов нет, одни выражения, причём непристойного содержания.

– А ты кто? – нарушил я паузу.

– Мама строго-настрого велела никому не называть моё имя, – опечалился карапуз. – Даже сестрице.

– Я никому не скажу, – попробовал изобразить я благодушную улыбку, абстрагировавшись от царящего вокруг трупного амбрэ.

– Не проси, – отрезал серокожий и, внимательно поглядев на меня, ухмыльнулся. – А я рад твоему приходу. Люблю охотников. У вас вкусные потроха. – Пацанёнок встал на четвереньки и провёл зеленушным языком по выдвинувшимся из нижней челюсти зубам. – Давай поиграем в саблезуба-и-однорога? Я – махайр!

Интерлюдия вторая

Метка, поставленная на верховного шамана улиточников, пропала, вызвав недоумение у ведьмы. Гал-Джину, знала сэкка, требовалось несколько дней на обрезание духовных нитей, связывающих меченных с ней, он ведь сам так сказал. С ночи, когда она поставила на него метку, солнце не успело сделать круг по небосводу и подземному миру. Почему же связь прервалась?

Возможно, кто-то избавил его от проклятия прикосновения? По колдовской Силе с верховным шаманом из улиточников мог сравниться старикашка Анг-Джин, но не настолько же его знания и умения велики, чтобы за столь короткое время провести сложный ритуал. Впрочем, на рыбоголовом, захваченном позапрошлой ночью, тоже была метка. И куда она делась?

Всему виной Гор-Джах, решившийся схлестнуться с ней в деревне. Да, да, это он разрушил метку. Не разорвал духовные нити, наложенные с её помощью, а разрушил проклятие. Но почему он сам не стёр метку с себя?

Вопросы роились бесчисленной тьмой копошащихся насекомых, раздражая и взращивая ненависть. О, как она ненавидела их всех! И верховного шамана, и его отца с братом, и всё племя. Однако, больше других она ненавидела Гор-Джаха. Трижды проклятый, он спутал её планы своим появлением. Она ожидала встречи с ним позднее, а не прошлой ночью.

Утешало, что он почти лишился своей Силы, и они примерно равны. Примерно, ибо она в глубине истлевшей за бездну времени в заточении души считала его сильнее, хотя открыто не признавалась в этом даже себе.

Дай срок, и она убьёт его, выпьет дух, точно из тех колдунишек, убитых ею. Подвесит к дереву, выпотрошит, снимет с него живьём кожу. Как сладко мечтать о грядущей расправе!

Прежде она навестит Гал-Джина и убьёт Улиткоголовых, находящихся в селении. Такова её месть, и никто, ни Убийца, ни Анг-Джин не встанут у неё на пути. А вздумают защитить троллей – поплатятся. Теперь у неё хватит Силы вбить в землю по макушку любого из племени.

А ведь вчера она еле сбежала из деревни, чуть не погибнув. Если бы не защита Покровителя, будь она обыкновенной ведьмой, то рассыпалась бы пеплом. Сбежала? Ха! Правильнее сказать – уползла, подобная обгоревшему куску плоти, по удивительному желанию духов обретшему способность двигаться.

Ведьма проснулась с закатом солнца от голода, бешеной лисицей терзающего внутренности. Жилище, ранее бывшее для неё могилой, за день отдыха исцелило ожоги. Волосы, дарованные Покровителем, отросли, возвратились былые скорость и точность движений. Взяв с собой дочь, она отправилась на охоту.

Лес улиточников – охотничье угодье. Расставленные на деревьях и зверях метки дают знать о зашедших в него троллях. Аранья отныне – владения Шуб-Ниггурат, ибо капля сути Покровителя, неуничтожимой и вечной, превратила лесных великанов в его слуг и соглядатаев.

Она перекусила одиноким охотником из клана Мокрых Носов, затем парочкой рыбаков из Слизней, отважившихся на ночную рыбалку. Она осушила троллей, оставив сухую тонкую кожицу, колеблемую ветром на голых ветвях, и двинулась к деревне Улиткоголовых.

Гор-Джах тревожил ведьму. Мало того, что он снял метку с Гал-Джина, он ещё и шёл к её обиталищу. Вчера она надеялась уйти из селения незамеченной. Из-за него её выследили, будто волки раненого однорога, отбившегося от стада. Сэкка, поглотив жизненную силу троллей, чувствовала перемещение метки, поставленной на Убийцу, и её приводила в ярость возможность преследования.

Пробудивший позаботился о сыне вождя Зелёных Улиток, опрометчиво ринувшихся за ней. Отмеченные проклятием трупы нескольких десятков синекожих, в том числе учеников верховного шамана, невольно вызывали уважение к таланту колдуна. Силён, ох, силён Пробудивший. Сойдись она с ним в бою, неизвестно, кто бы обрёл славу победителя.