Василий Тарасенко - Драконий Катарсис. Изъятый Страница 68

— Более чем, — ответил я.

— Вот и чего ради был весь этот цирк? Что мы сможем сделать? — поинтересовался даявэл. — Вервуда не остановишь, нарисовавшись у него перед носом.

— Помолчи, — сказал я уже с раздражением.

Темные глаза Горотура остановились на мне, после чего он молча пожал плечами, а форестесса хмыкнула и добавила:

— Правильно, заткнись.

— Ты тоже, — спокойно сказал я, ощутив всеобъемлющее спокойствие. Никогда не думал, что мое горло способно издавать такие рычащие звуки. Лес вокруг нас наконец наполнился тишиной, в которой все явственней звучали тонкие дрожащие стоны, похожие на горький плач потерявшегося ребенка. Щемящее чувство сострадания едва не заставило меня охнуть. Где-то там, в дебрях Бездны, наугад брело существо, отчаянно пытавшееся найти хоть кого-нибудь. И ему было очень страшно. И больно… Больно до паралича в огромном теле. Новый взрыв ментального плача выбил мое сознание из тела.

Когда-то на Земле

Она стояла ко мне вполоборота и смотрела на волны, грызущие земляной берег водохранилища. Я с кривой усмешкой отвел взгляд и сказал:

— И долго ты думала?

— Долго, Валентин, очень долго, — отозвалась Лиза тихим голосом. — Мы больше не можем быть вместе. Помнишь, когда-то ты поклялся, что я стану центром твоей вселенной?

— Помню, — обронил я, сглотнув.

— Это оказалось тяжело — быть центром твоей вселенной, Валентин. — В голосе Лизы зазвенели сдерживаемые слезы. — Как оказалось, я не готова стать тебе второй матерью.

— Я никогда не просил тебя об этом. — Внутри что-то оборвалось. Этот разговор и без того не был особенно нужен, но она настояла, чтобы я пришел на то место, где мы восемь лет назад познакомились.

— Конечно, не просил. — Порыв ветра взъерошил подол ее ситцевого платья. — Ты никогда ни о чем не просишь. Тебе вообще кто-нибудь нужен, Валя? Эти вечные задержки где-то, то на работе, то у друзей. Твои постоянные срочные авралы. А дома тебя не вытащишь из-за компьютера — все те же авралы, срочные задания, графики, вся эта чепуха…

— Мы уже говорили об этом не раз, Лиза. — Я поморщился. — Ты действительно думала, что я возведу тебя на пьедестал и буду устраивать ежедневные шаманские пляски, забыв про свои интересы, про работу, про планы? Что я позволю кому-то управлять моей жизнью вплоть до того, что мне пришлось в последнее время даже отчитываться о каждой своей мысли? Это не могло продолжаться долго.

— Марат уедет со мной. — Теперь она была холодна и готова к любым возражениям с моей стороны.

— Спорить не буду, дорогая. — Я заставил себя выдавить эти пугающие слова. — Ребенку будет лучше с матерью. Но и ты помни: любая попытка настроить его против меня или воспрепятствовать нашему общению приведет в зал суда.

— Ты всегда знал, чего хочешь от жизни, — горько сказала она.

— Как и ты. — Я выдохнул напряжение тяжелым потоком воздуха. — Как и ты, родная.

Больше я не видел ни ее, ни сына. Живыми. Экскурсионный автобус, в котором они ехали спустя неделю после разговора, в районе какого-то городка в Золотом кольце России, лоб в лоб столкнулся с груженым КамАЗом. Лиза и семилетний Маратик всегда любили кататься на передних местах… Они погибли сразу, даже не успев толком понять, что происходит. Так объяснял потом следователь, пытая меня какими-то глупыми вопросами. А потом — год воя и жажды умереть. Мои родители и мама Лизы не допустили до греха. Но вкус к жизни вернула давняя подруга, открывшаяся с совершенно новой стороны. Фотография сына с тех пор не покидала моих карманов, вплоть до рыжей лисы на ночной дороге.

И сейчас отчаяние малыша сорвало коросту старой раны. В первое мгновение я болтался в прострации от несуразности происходящего. В реальности вервуд был огромен и страшен, а вот в астрале он оказался маленьким одиноким ребенком, разбуженным пугающей болью и запахом крови. И это дитя шло теперь вперед, влекомое двумя желаниями: найти хоть кого-нибудь, а заодно убрать из напуганного сердца ощущение страха. В эти секунды, когда я понял, что оказался для малыша теплым маяком доброты и понимания, когда воспоминания встряхнули мою душу, стало понятно и то, что отправлять Дитя Леса вершить суд над нагами будет чудовищным предательством.

На уровне энергий Бездна оказалась похожа на солнечный луг. Я почувствовал себя чем-то большим и бесконечно сильным. А по переливам силы ко мне все быстрее двигался кто-то одинокий и маленький. Недолго думая я принял существо в объятия своей сути, успокаивая и поглаживая волнами ментальной магии. Рыжее солнышко, очевидно и бывшее вервудом, одарило сполохами безмятежного счастья, суетливо поерзало среди моих энергий и преспокойно побежало назад, туда, откуда пришло. И это наполнило меня горечью. Опять никому не нужен… Как и все эти шесть лет со дня смерти жены и сына. Вереница сочувствующих, жаждущих чего-то для себя. И ни одного способного просто побыть рядом. Зеленый луг подернулся фиолетовой дымкой, а затем окрасился в полотно красно-сиреневых потоков. Как же все это надоело. Размечтался! Сила, править миром, вершить судьбы… Да на кой все это нужно?! Когда некому просто встать рядом и молчать о самом важном, молчать так, что и слова не нужны.

Рыжее пятно зачем-то замерло на границе моей ментальной страны. Беги, малыш, у тебя впереди большая жизнь. А я уж как-нибудь справлюсь. Не привыкать смотреть на капли дождя, надеясь, что позовут не для того, чтобы что-то сделал, а просто так. Сколько их было, таких? Десяток? Не столь важно. «Валечка, сделай мне…» «Валек, ты не мог бы…» «Валька, ты просто обязан помочь…» Хоть бы один обратил внимание на мою горечь. Так что все нормально, малыш. Беги по своим надобностям, не лезь в дела взрослых. А уж мы как-нибудь сами.

Сознание поплыло, растворяясь в сиреневых огнях. Что-то в этом было неправильное, но так ли это важно? Мне стало все равно. Кому в этом мире нужен я сам, а не мои связи, возможности, способности и перспективы? Кроме Марата, таких не было. Лиза? Хотела сделать из меня придворного, взирающего с восхищением и бросающего к ногам кровоточащее от любви сердце. Мне не хватило сил и самоотверженности. Мама? Если бы я делал все так, как она считает правильным, давно бы уже спрыгнул с многоэтажки. Отец? И его надежд я не оправдал, да. Не стал хирургом, как он. И выпал из зоны его интересов. Конечно, они меня любят… Любили, ведь на Земле я умер. Но, как говорят, они любили себя во мне, а не меня. Друзья? Валя, то… Валя, это… Валя, сделай… Валя, одолжи… Достало. Нет, все, конечно, правильно — социум, общество, тусовка. И ни одного рядом, когда умерли Лиза и Марат. Только Наталья, уведшая меня с дороги медленного умирания в мир новых отношений. Эх, Натка, за что ты украла у меня кусок сердца? Оторвала и перемолола, посмеявшись напоследок. Кто же знал, что тебе на самом деле нужен был контрольный пакет акций одного из городских холдингов, которым я владел. Теперь не владею, да и черт с ним. Но даже твое предательство дало мне сил жить дальше. Искать и верить, что однажды появится та, которой не надо будет от меня ничего, кроме меня самого — такого, как есть, со страхами, с дурью, с нежностью и плоскими шутками. Пять лет одиночества, в котором я так и не открыл дверцу никому. Потому что никто так и не постучался в этот глухой забор.