Екатерина Швецова - Это мой мир Страница 68

Спустя пять часов, после того, как мы выехали, нам навстречу из моросящей дымки выплыли всадники. Четверо. Маги.

Я поспешно дернул капюшон еще ниже, на глаза, и опустил голову к лошадиной холке. Еще не хватало, чтобы меня узнали, в такой близости от школы. Я смогу открыто ехать по просторам Нувасии, лишь, когда выполню задание короля, а это произойдет не раньше, чем я приеду обратно в Орт, вместе с реликвией.

Всадники проскакали мимо, не обратив на нас никакого внимания. Краем глаза я успел отметить, что это были адепты последней ветви. Практически маги. Похоже, что они спешили на последний экзамен, традиционно проводимый в конце осени, в пещере Дорина. Выжившие адепты становились магами и получали распределение по городам. Погибших сжигали на ритуальных кострах, а прах развеивали по ветру.

Я поправил капюшон и огляделся. Низкие серые тучи, непрекращающимся потоком изливались на нас с небес. Непромокаемый вроде бы плащ, уже хлюпал подкладкой, кое-где намочив рубаху.

Вокруг нас все так же росли деревья и кусты. Все так же тянулась к небу, обильно политая сочная трава.

Все так же глухо ступали кони, по размытому тракту и так же бранились всадники, поминая дождь, тучи, небо и все, что, так или иначе, раздражало сегодня всех.

Я вертел в руках небольшой кинжал, с простой, обтянутой кожей рукоятью, и острым, изогнутым лезвием. Его я взял у погибшего Ваствика, после церемонии проводов в последний путь. Когда мы собирались, я сунул его за пояс, благо к кинжалу прилагались потертые ножны, и совсем о нем забыл. А вот сейчас вспомнил и вытащил.

С виду это был простой нож, без всяких хитростей. Но стоило приглядеться, и он намекал на свои тайны. В рукояти я нашел небольшое углубление, секрет которого не мог разгадать уже полчаса.

– Господин маг не порежется? – в глазах Махтора резвились тысячи огней.

Я улыбнулся.

– Не думаю.

– Откуда он у вас?

– Это кинжал Ваствика. Я взял его у тела.

– Он мастерски владел парными кинжалами.

– Не заметил.

– Еще бы! Он слишком рано ушел от нас. Если бы не его смерть, Зергил был бы жив.

– М-да? Он бы справился сразу с двумя тиграми?

– Нет, – Махтор качнул головой и его огненно-рыжие волосы выпали из капюшона на лоб. – Он бы повез нас тайными тропами, известными только рейхестскому разведывательному гарнизону.

– Он был из разведки? – я был слегка ошеломлен. Молодой парнишка, простой, невзрачный, всего лишь солдат, и разведка.

– Да. Он служил в гарнизоне уже пять лет. У него были три красные ленты.

Я помолчал. Честно признаться, в наградах стражи, я не сильно разбирался. Но про ленты что-то помнил. Ах, да!

Это была награда за уничтоженных бандитов, оседающих на трактах. Красная – за десяток, зеленая – за полсотни, и высшая, золотая с орденом – за две сотни. Насколько я помнил, только один человек удостоился подобной награды, за всю историю королевства.

– Надо же, – выдохнул я. Для мальчишки это был неплохой подвиг. – А у тебя есть награды?

Махтор кивнул.

– У меня планка за разгон приспешников Игосека, что устроили беспорядки в Орте, в том году.

– Они тогда неплохо посекли стражу, – я смутно припомнил те события. Тогда я был в Мартиселе, на совете магов – мы выбирали нового старшего магистра города. Я задержался на месяц, пытаясь отобрать лучшего кандидата и примирить враждебно настроенные половины городского совета. Сейчас эти усилия пошли прахом – маг был мертв.

– Это точно. Полк, в котором я служил, почти полностью вырезали. А вы, господин маг? Вас награждали когда-нибудь?

Я качнул головой.

– Нет.

Никаких лент, планок или орденов. Король жаловал мне материальные ценности, за заслуги перед короной и королевством. Такие, как особняк в столице, конь или личный, практически неограниченный счет в банке. По мне это было гораздо лучше показных знаков отличия.

Тем более, что убийца, по законам королевства, не может быть награжден, даже если полностью оправдан, или действовал в интересах государства. А крови на моих руках было много. Ужасно много.

Следующие четыре дня прошли в относительном спокойствии. Следов пребывания тигров мы не заметили, на стоянки ночью никто не порывался напасть.

Постр каждый вечер перед сном смазывал лоб какой-то шарлатанской дрянью, за что был уже один раз высмеян лично мною. Я не доверял не проверенным средствам, а упрямство капитана, не желавшего принимать лекарство из моих рук, в конце концов, вывело меня из себя. Но, несмотря, ни на что, на его лбу остался лишь свежий рубец, который даже не загноился, в условиях постоянной влажности. Чему я был действительно рад.

Заргил все же позволил мне осмотреть рану, и даже зашить ее, но только однажды. Перевязки он делал сам, используя чистые тряпки и флакон, который я ему одолжил. Средство не было чудодейственным, и не затянуло рану сразу, но, по крайней мере, ослабило боль, дав возможность воину, если не держать клинок, так хоть не шипеть от боли при каждом движении руки.

Дождь закончился, но в воздухе витала морось, а утренний туман тоже доставил нам кучу хлопот.

Во-первых, выехав рано поутру, мы вынуждены были всецело доверять лишь трем метрам тракта перед глазами, и слуху. Но, в тумане и звуки проходили, как сквозь вату, так что ехали мы практически на ощупь.

А во-вторых, из-за влаги, витавшей вокруг нас, одежда, одеяла и провизия отсырели так сильно, что кашу пришлось выкинуть. Сделать то же самое с рубашкой или плащом не представлялось возможным, хотя и очень хотелось.

Мы питались в основном сушеным мясом, которое набухло в своих торбах, и теперь стало мягким, но при этом еще и резиновым. Причем, как по ощущениям, так и по вкусу.

Лошадям приходилось хуже всего. Они были беззащитны перед дождем, и перед ветром. И влага, витавшая в воздухе, доставляла им не меньше хлопот. Они жались под деревьями, сгрудившись в кучу, в попытках согреться, и практически не ели сочную, но мокрую зелень.

В третьих, появились насекомые. Когда шел дождь их не было, но как только он прекращался, они окружали нас со всех сторон, кусая, и противно зудя над ухом. Спустя очень короткое время чесались все, а воины еще и ругались на чем свет стоит, поминая проклятый гнус. Я страдал молча.

К середине шестого дня, мы выехали к мосту через бурный, широкий ручей – последнюю нашу преграду перед Рейхестом. Уже завтра его высокие серые стены встретят своих уставших, продрогших путников.

На том берегу простирались бескрайние возделанные поля, тянущиеся до самых городских стен. Между ними прятались небольшие фермерские деревушки, но к тракту не выходила ни одна. Оно и понятно, по дороге всякий люд ездит – отстраивать каждый раз заново дома после набегов, пожарищ или еще каких напастей, никому не хотелось. Это если живые останутся.