Джон Барнс - Вино богов Страница 68

На сей раз нападение было хорошо организованным. Враги намеревались ударить по Кособокому с трех сторон. Двое людей высокого роста зашагали по тропе с мечами наголо прямо к великану. Позади него горстка гоблинов спускалась со скалистого утеса, а снизу, цепляясь когтями за камни, из ущелья выбирались еще трое ублюдков.

Кособокий для начала сосредоточил свои усилия на людях. Он набросился на них с такой яростью, что один из них явно струхнул. Опытнейшие и искушенные в своем деле следопыты из шайки Дика Громилы утверждали, что видели его следы, неопровержимо свидетельствующие о том, что он дал деру. А им верить можно, поскольку они способны прочесть след, поверх которого отпечаталось еще с десяток следов. Следы же удравшего с поля боя воина Вальдо были столь глубоки, как уверяют следопыты, что, по их мнению, он и ранен-то не был, а просто развернулся и задал драпака. А вот второго воина Кособокий уложил одним ударом. Произошло все гораздо быстрее, чем рассчитывали враги, да и гоблины еще пребывали в некотором смятении. Подхватив одного из запасных пленников. Кособокий вновь вскрикнул:

— Кому человечинки? — и поднял раненого над головой.

Пленник, видевший, какая участь постигла его соратника, начал визжать, корчиться, плакать — плакать, это точно, поскольку следопыты обнаружили три слезы в одном из отпечатков подметок Кособокого. Но все было напрасно.

Плача, несчастный мог взывать хоть к своей матери, хоть к темным богам — покровителям Вальдо. Все это не возымело ни малейшего действия. Кособокий размахнулся и швырнул его в самую гущу отряда гоблинов.

И снова смешались их ряды, и снова началась неразбериха, пусть и не такая, как в прошлый раз. На самом деле людям даже удалось отбить у гоблинов своего истекавшего кровью соратника, но следопыты свидетельствуют, что вскоре он отдал концы и гоблины таки разорвали его на куски. Потасовка привела к тому, что пало еще двое людей и девятнадцать гоблинов, а пока она продолжалась, Кособокий уложил наповал камнями тех гоблинов, что подбирались к нему сзади.

Когда же несколько дерзновенных гоблинов решились попробовать обойти великана сбоку, он заметил их маневр и всем троим раскроил черепа топором, выпустил мозги, а трупы скинул в пропасть.

Но в какой-то миг — то ли тогда, когда один из пущенных гоблинами дротиков достиг цели, то ли во время сражения с одним из мечников Вальдо — Кособокий был ранен в плечо, как раз в то самое место, где кровеносные сосуды ближе к коже и расположены мышцы, отвечающие за работу руки. Мешала ему и рана, полученная раньше.

А люди, после того как двое из них были скормлены гоблинам, обрели новую решимость и отступать явно не думали. Они согнали гоблинов в кучу на дороге и в процессе этого прикончили еще парочку и погнали вперед, безжалостно расправляясь с дезертирами. Подгоняемые страхом, гоблины яростно бросились к Кособокому, и хотя он неизменно рубил в куски каждого, кто к нему приближался, одному-другому удавалось-таки уколоть его кинжалом или укусить. Раны Кособокого множились, из них текла кровь, дышал он тяжело, с присвистом.

Наконец Кособокий отступил и прижался спиной к скале. Он и теперь не сдавался, а отступил только для того, чтобы внести сумятицу в ряды врагов. Первая волна гоблинов, бросившихся на великана, наткнулась на еще одного пленника. В итоге людям ничего не оставалось, как заняться истреблением гоблинов, набросившихся на их вопящего от ужаса товарища.

В конце концов людей осталось всего семеро, и теперь они настолько обезумели от вида пролитой крови, что смысл драки состоял для них лишь в самой драке. Они бросились к Кособокому и стали сражаться с такой же слепой глубинной страстью, как он сам. Один из старших следопытов Громилы утверждает, что в бою многие из врагов Кособокого ранили друг дружку. Как бы то ни было, в тот миг, когда Кособокий рухнул замертво, пали мертвыми и все семеро его соперников. А потом все они стали легкой добычей гоблинов.

В это самое время далеко от ущелья, куда не доносились звуки боя, принц Аматус вдруг почувствовал, что что-то в нем переменилось. Осмотрев себя с ног до головы, принц обнаружил, что у него появилась левая рука. Аматус сжал ее в кулак и сказал:

— Он погиб.

Никто не стал спрашивать у принца, откуда он узнал об этом, но все не отрывали глаз от новой части его тела. Аматус тихо поднял руку и проговорил:

— А ведь я его так мало знал. Да и не видел почти.

— Он хотел, чтобы это было именно так, — вздохнула Психея.

Они шли по горам до рассвета, и только успели отыскать удобную лужайку для привала (ведь погони за ними не было, а они ужасно устали), как вдруг позади послышался конский топот.

Аматус и сэр Джон Слитгиз-зард вмиг схватились за оружие и стали ждать тех, кто мог появиться из-за поворота.

Они сразу поняли, что это не приспешники Вальдо. На огромном рыжем жеребце на лужайку выехал седой старик с обветренным лицом, карими глазами и выцветшими на солнце волосами, одетый в выдубленные шкуры газебо, с мортирой через плечо и мечом, притороченным к поясу. Следом за ним появились его спутники — все такие же обветренные, выдубленные и оборванные, и все верхом на конях.

После продолжительной паузы старик изрек:

— Джек-Твоя-Голова-с-Плеч.

— Дьякон Дик Громила, — отозвался сэр Джон Слитгиз-зард столь же сдержанно и спокойно.

— Ричард! — вдруг вскричала Сильвия. Дьякон Дик Громила глянул на нее и вздрогнул. Он соскочил с коня и бросился к девушке, но ни разбойники, ни принц, ни кто-либо из его спутников не понимали, как им быть.

А дьякон Дик Громила, гроза окрестных гор на протяжении бессчетных десятилетий, упал на колени перед пухленькой простушкой и прошептал:

— Прости меня, если можешь.

ЧАСТЬ IV

ЛЮБОВЬ

Глава 1

СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ И НЕОЖИДАННЫЕ ВСТРЕЧИ

Поскольку все члены маленького отряда очень устали (кроме, пожалуй, Психеи), было бы разумно выспаться, а уж потом все выяснить, но волнение было столь велико, что никому и в голову не пришло отдыхать. Все тараторили наперебой, и хотя каждый счел своим долгом упомянуть, что утро вечера мудренее и он (или она) немедленно отправляются спать, разговоры долго не затихали. Говорили о вторжении Вальдо, о гибели столицы, о том, как Аматус обрел левую руку, о полете на Чудище Загадочнике, и даже о том, кем на самом деле была Каллиопа, — она сама решила, что теперь хватит это скрывать.

— Если уж что-то происходит из-за меня, то пусть так и будет, — заявила она. — А если мы погибнем, Вальдо прикончит и меня, невзирая на то, кто я такая.

Но все эти новости меркли в сравнении с удивительным открытием: дьякон Дик Громила оказался тем самым женихом, которому не хватило храбрости вызволить Сильвию из Царства Гоблинов, как о том пелось столько лет в балладе «Пенна Панк».