Том Арден - Танец Арлекина Страница 68

ГЛАВА 34

ПРОРОЧЕСТВО

— Госпожа…

— Спасибо, Стефель,

На Умбекке был самый лучший чепец, в руках у нее была корзинка. Наверное, позволив старику кучеру подать себе руку и помочь сойти с повозки, Умбекка представила себя женщиной более благородной, созданной для другой жизни. О да… Камердинер-оборванец, он же кучер, мог бы быть щегольским ливрейным лакеем, а потрепанная повозка — шикарной каретой.

— Стефель, — крикнула Умбекка вслед тронувшейся с места повозке, — ты не пойдешь в «Ленивого тигра», я надеюсь?

— Н-но, пошла! — прикрикнул старик на старую кобылку.

— Хмф, — фыркнула и улыбнулась Умбекка.

Джем волновался. Он самостоятельно спустился с повозки и теперь, опираясь на костыль, с любопытством разглядывал тенистую аллею. Сейчас, в жаркий день, аллея была безлюдна. Дорожка вилась между развесистыми вязами и уводила от деревенской лужайки — туда, где, по словам тетки, располагалась проповедницкая. Туда они как раз сегодня и отправились.

— Тетя, — спросил мальчик, как только они тронулись с места, — а что такое проповедницкая?

Этот вопрос он задавал не впервые. Тетя улыбнулась:

— Такой большой дом.

— Большой — как замок?

— Самый большой дом в деревне.

— Но почему?

Это была игра.

— Потому что это очень важное место, — торжественно отвечала Умбекка, но тут же поправила себя: — Потому что когда-то это было очень важное место.

Сквозь тенистые кроны вязов пробивались солнечные лучи. Тропинка была неровная, пыльная, вся в ямках и бороздах. Между разбросанными там и сям острыми камнями пышно разрослись сорняки.

— Тебе не тяжело идти, Джем?

— Нет-нет! — горячо возразил юноша. А сам чуть не падал.

Прогулки — это придумала Эла, и спутницей Джема на прогулках должна была стать она. Собственно говоря, они и начали гулять вместе. Долгим сезоном Короса, закутанные в теплые шубы, Джем с матерью подолгу бродили по коридорам главной башни. Они мечтали о том времени, когда стает снег и можно будет гулять по галереям и переходам внутреннего двора. Но когда это время настало, спутницей Джема стала тетка Умбекка. Она же сопровождала Джема сегодня, торжественно вышагивая под палящим солнцем.

— Джем! Мы с тобой непременно окрепнем! — сказала Эла и, улыбаясь, сжала руку сына.

Но сама она все еще была очень слаба,

— А когда мама поправится? — спросил Джем, осторожно переставляя костыли так, чтобы не угодить в глубокие борозды.

Умбекка, как обычно, напустила на себя торжественно-скорбный вид.

— О Джем, кто это может знать…

— Никто не знает? Пауза.

— Досточтимый Воксвелл…

Джем развернулся к тетке, в порыве гнева выкрикнул:

— Нет! Вы ему не верите!

— О нет, Джем! — испуганно отозвалась Умбекка, и на её жирной физиономии отразился неподдельный страх. — Когда-то, когда-то… но не будем говорить об этом несчастном человеке. Какой нынче чудесный день, Джем, правда?

— Чудесный, правда. Вот бы мама была с нами…

Джем не стал продолжать.

— Бедняжка Джем, — сказала тетка немного погодя, когда юноша остановился, чтобы отдышаться и передохнуть. Пухлая рука Умбекки погладила черные волосы Джема. — Твоя мать больна, но она крепится, держится изо всех сил, я знаю.

— Знаю, — эхом отозвался Джем. — Знаю.

Эла на самом деле крепилась и держалась изо всех сил. В ночь безумия досточтимого Воксвелла, когда, в конце концов, служанка отвела Элу в её покои и уложила в постель, все думали, что Эла потеряет сознание и уже не оправится от пережитого потрясения. Но перед тем как уснуть, Эла совершила дикий, совершенно неожиданный поступок.

— Леди Эла, ваше лекарство!

Бутылочка темного стекла пролетела по комнате, ударилась о камин и разлетелась на множество осколков.

Той ночью Эла спала спокойно. Потом ночь за ночью она лежала без сна, тяжело дыша и обливаясь холодным потом. Лежала и смотрела на камин, где догорали угли, мерцали и переливались призрачные огни. Как бы ей хотелось снова погрузиться в забытье! Яркость, свет дня казались Эле какими-то хрупкими, готовыми в любое мгновение разбиться, словно лед. «Сегодня теплее, как тебе кажется?» — говорила Умбекка, но Эла только ежилась, пожимала плечами и молчала. Измученная, усталая, она садилась у огня, обнимала себя руками, играла прядями волос. Время от времени руки и ноги Элы непроизвольно дергались.

Клик-клик, клик-клик, — звякали вязальные спицы её тетки.

— Поешь чего-нибудь, племянница. Пирожные необыкновенно вкусны.

Но Эла не могла ничего есть.

— Я пошлю за досточтимым Воксвеллом! — выпалила Умбекка как-то раз, когда Эла упала на пол и не могла подняться.

— Нет! — прошептала Эла.

Досточтимый Воксвелл?!! Сквозь обуглившийся мрак воспоминаний измученная молодая женщина вновь и вновь видела влажные лиловатые губы лекаря, раздвинувшиеся, когда он зубами вынул пробку из бутылочки. Хлоп! — выскочила пробка. Даже в воспоминаниях Элы слышался этот глупый, дурашливый звук. Хлоп-хлоп-хлоп! Слышался, пока не становился громче, не начинал звучать зловеще, не разлетался жутким эхом. То было эхо её обреченности, и хотя порой бывало так, что Эла не осознавала ничего, кроме того, что очень больна, теперь она ясно, отчетливо понимала и другое: «Они пытались убить меня!» Да, пытались. Быть может, не тело. Но душу, разум — точно. Эла сжимала и разжимала кулаки. Как ей снова хотелось погрузиться в такое приятное, сладкое забытье! О, тогда бы коварный мир не тревожил ее. А там, в мире забытья, было бы тепло и сладко. Теплая, сладкая смерть там была бы. Эла вспомнила о снотворном снадобье и увидела лицо досточтимого Воксвелла — мерзкое, ухмыляющееся. Он смеялся! Нет! Она ни за что не сдастся! Ни за что!

«Я пошлю за досточтимым Воксвеллом!» — эхом раздавались в ушах Элы слова тетки. Она вцепилась ногтями в ковер, собрала все силы, какие только у нее были, и закричала: «Не-е-ет!»

Что-то такое было в жутком крике Элы, что остановило даже Умбекку. Толстуха попятилась, сердце её испуганно заколотилось. Она прижала руку к затянутой в черный креп груди, закрыла глаза и горько вздохнула. Она понимала, что племяннице очень хотелось бы выпить снотворного снадобья, но понимала и другое — Эла была горда и её гордость была сильнее.

В последующие дни Эла страдала, но боролась, решившись раз и навсегда вырваться из липких объятий снотворного зелья.

Умбекка взяла колокольчик.

— Нирри, помоги леди Эле встать.

Нирри выполнила указание хозяйки.

— Мэм?

— В чем дело, девчонка?