Елена Хаецкая - Нелегал Страница 68

Эвремар не ответила. Она разглядывала Арилье так, словно видела его впервые, и он наконец заметил это:

— Со мной что-то не так?

— Не знаю… — медленно откликнулась она после долгой паузы. — Я действительно не задумывалась о тех деревнях, — она кивнула в сторону границы. — Я привыкла, что провизию в замок исправно доставляют откуда-то — неважно, откуда; что повара всегда будут отменно готовить для солдат мясо и овощи… Все делалось как будто само собой, без всякого моего участия. Я и правда об этом никогда не думала.

— Это потому, что тебя никогда не отправляли в деревню с бочками навоза, — сказал Арилье, мимолетно улыбнувшись воспоминанию. — А нас с Денисом отправляли. Когда поймали в винном погребе…

— Опять Денис! — воскликнула Эвремар. — Ты же сам говорил, что постоянно упоминать…

Арилье передернул плечами.

— А может быть, я был неправ! Что поделать, если здесь был такой человек — Денис, и мы с тобой нередко с ним встречались…

Эвремар повернулась к нему спиной и зашагала прочь, не произнеся больше ни слова. Однако почти сразу же она вернулась.

— Я знаю способ, — сказала она просто. — Правда, для меня все это плохо кончится… Защитница Ингильвар повесит меня на стене за предательство, но я выведу твоих друзей-крестьян из-за Серой Границы.

Когда Серая Граница промчалась над деревней, Хамтун вместе с остальными находился в поле. Люди хорошо видели, как вздымается пыль, как гнется к земле трава и несется прямо на деревню волна густого тумана. Она вздымалась под самые небеса, и от нее не было спасения.

Одни свидетели надвигающегося ужаса оцепенели, не в силах двинуться с места; другие побежали к своим домам. Хамтун закричал:

— На землю! На землю и держитесь!

У него не было времени смотреть, многие ли последовали этому совету. Порыв ветра ударил его в грудь, точно кулак, и Хамтун бросился ничком на поле, хватаясь руками за колосья.

Ледяной холод и влага окутали его. Ветер почти не ощущался; нечто мазануло его по спине, как будто поверху махнули сырой тряпкой. Хамтун съежился, дрожь пробежала по его телу. «Ине, — думал он, твердя имя жены как заклинание. — Ине, Ине… Догадалась ли ты спрятаться?»

Задуло холодом. Хамтуна трясло, как в лихорадке. Он знал, что заболевает. Никто не останется здоровым. Никто из тех, к кому прикоснулся гнилой туман границы.

Он слышал чьи-то голоса. Едва различимые, словно то были голоса умерших. Совсем рядом прошуршали шаги. Новая волна холода хлынула с исчезнувшего неба, руки и ноги Хамтуна скрутило судорогой, и он, пролетев сквозь красную спираль, исчез в черноте.

Другое небо. К этому следовало привыкнуть. Другой воздух. Сквозь этот густой, напоенный желтоватым светом воздух по-иному виделись предметы. Деревню как будто подменили. Незнакомые дома. Все строения сделались крупнее, светлее, ярче. Незнакомые люди. Хамтун не знал, каким он видится жене, но даже с Ине произошли странные, ненужные перемены. Иногда ему чудилось, будто рядом находится какая-то чужая женщина. Не та, к которой он посватался десять лет назад и с которой прожил счастливые годы.

Холод, дотронувшийся до его сердца в момент перехода границы, так и не покинул Хамтуна. Время от времени его начинало трясти в лихорадке, тогда он забивался в какой-нибудь угол, натягивая на себя одеяло, всю одежду, какую только мог найти, закапываясь в солому, в опилки. Ине находила его спустя несколько часов и отпаивала кипятком, но это не слишком помогало — что бы ни делали Хамтун и его жена, болезнь отпускала свою жертву лишь на следующий день.

Тролли наведались в деревню через пару дней после передвижения границы. Судя по всему, они явились сюда просто так, поглазеть на свои новые владения. Крестьяне заметили незваных гостей, только когда те уже ехали по деревенской улице. Можно подумать, тролли возникли прямо из пустоты: только что их не было, и вот они уже осматриваются по сторонам, презрительно раздувают ноздри и фыркают. Воздух колебался вокруг них и как будто плавился, словно их кожа была раскалена.

Пятеро вооруженных всадников — неестественно широкоплечие, с длинными черными косицами, болтающимися из-под шлемов. Некуда скрыться от них, некуда убежать. Граница навсегда отсекла деревню от родного мира, где другой свет и другое небо.

Один из троллей поднес к губам кривой рожок и затрубил. Повинуясь этому призыву, люди бросали все дела и выбегали из домов. Очевидно, они предполагали, что явились представители новой власти, и сейчас будет сказано нечто важное. Нечто такое, что ни один обитатель деревни не должен пропустить, если хочет остаться в живых.

Внезапно тролль перестал трубить. Зубы его сверкнули, он засмеялся, схватил плеть и принялся без разбору охаживать всех, кто ни попадался ему под руку. Люди вскрикивали, уворачивались, закрывали лица руками, некоторые падали, а двое или трое пытались бежать. Второй тролль снял пращу и запустил в ближайшего из беглецов камнем. С разбитой головой человек рухнул на дорогу прямо перед своим домом. Другой беглец все-таки скрылся.

Тролли дружно расхохотались.

Вскоре они уехали.

— Мы их рабы, — сказал Хамтун своей жене. — Так они считают… Я и сам теперь так считаю. После того, что произошло с нами и нашей землей. Если им понадобится, они заберут наш урожай. Захотят — уведут нас в глубину своей страны, чтобы мы работали на их мельницах или рудниках. Мне даже представить страшно, что они делают там с людьми… С такими, как мы.

Ине коснулась его руки и ощутила жар его кожи.

— Мы столько лет жили бок о бок с эльфами, а теперь они оставили нас, — сказала женщина. Ее голос звучал ровно, почти безразлично.

Хамтун помрачнел. Скуластое лицо крестьянина залила темная краска.

— Я не хочу об этом ни разговаривать, ни даже думать, — признался он жене. — Гонэл носила титул защитницы, но никого она не защитила. Надеюсь, она мертва, потому что жить с подобным позором невыносимо, а жизнь у эльфов очень длинная.

— Ты жалеешь ее? — удивилась Ине. — Пожалел бы лучше нас с тобой.

Он поцеловал ее светловолосую макушку.

— У меня нет ответа для тебя, Ине.

Две луны. Ночью было светло почти как днем, но это не слишком помогало: тени удваивались, и, казалось, удваиваются даже звуки; все вокруг сбивало с толку.

Арилье остановился, перевел дыхание. Дышалось с трудом. Он даже не подозревал о том, что воздух может быть таким густым. «Людям все-таки легче, — подумал он. — Люди могут жить везде. Если только эти две луны не сведут их с ума».

Эвремар осталась возле подземного хода. Едва только она выбралась на поверхность и глянула на небо, как голова у нее закружилась. Разумеется, она сделала вид, будто ничего странного с ней не происходит. Так, легкий женский каприз. Не хочется ступать на чужую землю. Точнее, на свою — но оскверненную. Неприятно.