Сын поверженного короля (ЛП) - Торнтон А. С. Страница 7

Да, и другие люди умрут.

Когда настала ночь и пришла пора продолжить наше путешествие, я медленно встала. В голове застучало, а мир накренился и начал вращаться. Сердцебиение ускорилось. Приложив некоторое усилие, я помогла Тави подняться. Теперь мы с ней были похожи на танцующих деревянных кукол, которых делали наши матери — наши движения были отрывистыми, и мы чуть не падали. Я едва могла смотреть на неё, так как каждый раз, когда я это делала, меня переполняло чувство вины. Если бы я не кормила Тави сказками о городе у моря…

— Не надо, — прошептала Тави, покачав головой, и добавила: — Я сама сделала свой выбор.

Сжав губы, я взяла её руку. Спасибо, сестра. Она обхватила пальцами мою руку, а затем отпустила её.

Мы пошли вперёд и начали прислушиваться к тому, как люди пытаются вывести своих попутчиков из ступора. Когда людей без сознания нельзя было поднять, то их погружали на спины верблюдов, если хватало сил. Но сил хватало не всегда, а иногда уже некого было поднимать. Я шла, не оглядываясь. Я не хотела смотреть, на разбросанных тут и там людей, которые выпали из нашего строя, точно те красные осенние листья, о которых мне когда-то рассказывал Саалим.

Ночь прошла как в тумане. Мне было то жарко, то холодно. Я периодически вытирала лоб, но на нём уже не было пота. То же происходило и с Тави — я слышала, как стучат её зубы, а затем увидела, что она сбросила с себя плащ.

Путешествие тянулось медленно. И мне казалось, что оно никогда не кончится. Когда я смотрела на Саалима, его голова постоянно была высоко поднята, но плечи опускались всё сильнее и сильнее, шаги становились всё короче и короче. Мне было интересно, что он думал и чувствовал, но у меня больше не было сил думать об этом, и мой взгляд опять опускался на песок. Караван останавливался множество раз, и каждый раз, когда всё начиналось по новой, у меня было всё меньше желания вставать. Мои внутренности как будто переворачивались внутри меня, пожирая кости и пережёвывая их на мелкие кусочки.

В какой-то момент посреди ночи умерла лошадь. И кто-то начал пить ее кровь — или мне это приснилось? У кого-то хватило сил разделать животное. Я вгрызлась в мясо так, словно это был фрукт, который однажды сотворил Саалим прямо из ничего.

А затем опять наступил день. Все легли на землю. Никогда прежде не было ещё так тихо.

Нам не суждено было добраться до Алмулихи. От осознания этого меня накрыло волной успокоения, тёплой и приятной. Нам суждено было умереть. Смерть показалась мне гораздо приятнее, чем каменные здания, обвитые вьющимися растениями, и дворец с остроконечными куполами. Я перекатилась на бок и положила лицо на песок. Закрыв глаза, я начала молиться Эйкабу о том, чтобы конец наступил быстро.

Саалим лёг рядом — но я не могла до него дотянуться. За его спиной медные фонари отбрасывали оранжевый свет на стены шатра. Сначала их огни радовали меня своим теплом. Но затем они сделались горячими. И начали обжигать моё горло. Я попыталась набрать песка, чтобы затушить пламя, но мои пальцы ударились о тканый ковёр. Я посмотрела на Саалима — я хотела, чтобы он убрал фонари — но его глаза были закрыты. Его руки лежали рядом с головой, а на запястьях были золотые браслеты, края которых, казалось, приплавились к его рукам, словно были выкованы из его крови.

Он снова превратился в джинна.

Я попробовала подвинуться, чтобы разбудить его, но я была такой измождённой. Оставшись на своём месте, я стала наблюдать за тем, как он дышит. Его лицо казалось таким гладким, когда он спал. Оно всегда было таким расслабленным, когда он не находился рядом с моим отцом.

Но жжение в горле сделалось слишком сильным. Мне надо было, чтобы он потушил фонари.

— Пожалуйста, — прошептала я.

Глаза Саалима раскрылись.

— Эмель, что такое?

Он сел, и его лицо беспокойно нахмурилось.

— Фонари слишком горячие.

— Они больше не горят.

И так оно и было.

— Подойди ближе, — сказала я.

Он приблизился и лёг рядом, а я обхватила рукой его грудь. Его сердце забилось так же быстро, как и моё. Вдохнув его воздух, я почувствовала облегчение. Я скользнула рукой вниз по его рёбрам и закрыла глаза. Я больше никогда не сдвинусь с этого места.

— Что ещё тебе нужно?

— Моё горло всё ещё горит.

— Значит, воды?

О, боги, да. Именно это мне и нужно. Я кивнула.

— Ты её получишь.

Я подождала. Но вода не появилась.

— Что ещё? — спросил он.

— Здесь нет воды.

— Она скоро будет здесь. Что-нибудь ещё?

Саалим начал вставать.

Мой отец, должно быть, скоро проснётся. Он будет ожидать увидеть Саалима подле себя.

— Пора?

Саалим кивнул.

— Скорее же, скажи мне своё последнее желание.

Меня накрыло беспредельной тоской. Мог ли он её чувствовать?

— Я желаю тебя.

Я попыталась притянуть его к себе, но не смогла, так как была слишком слабой. Я прижала ладонь к его коже, чтобы почувствовать его дыхание.

— Я здесь.

— Я желаю тебя, даже когда тебя здесь нет.

В его глазах отразилась печаль, невысказанные слова были готовы сорваться с его языка. Он поднял руки, и золотые браслеты исчезли.

— Слишком поздно, — сказал он тихо. — Я всего лишь человек.

Неожиданно снаружи раздались голоса. Я закрыла глаза, желая, чтобы мир, который угрожал нарушить наше спокойствие, исчез. Я не могла попрощаться с ним снова.

Мои глаза раскрылись навстречу палящему солнцу. Шатёр исчез. Саалим исчез. Остались только голоса. И жжение в горле. Нет.

— Саалим? — произнесла я слабым голосом.

Я уже знала, что его здесь не было. И что я находилась посреди пустыни в окружении каравана, который ожидал своей смерти.

Моё внимание привлекли голоса — громкие и энергичные. Люди сидели, подняв фляги в воздух кверху дном, и наливали воду в свои рты. Я села так быстро, как только смогла. Почему они вели себя так безрассудно?

Сдвинувшись, я почувствовала, что моя собственная фляга, висящая на поясе, была тяжёлой. Такой тяжёлой, словно она была… полной? Я взяла её в руки и почувствовала плеск жидкости внутри.

— Вода, Эмель, — сказала Тави позади меня.

Её голос звучал теперь гораздо мягче, он не был слабым и хриплым.

— Вода?

Она кивнула. Открыв флягу, я медленно поднесла ее к губам.

— Хвала Вахиру, — сказала я.

Я позволила себе два больших глотка, после чего вытянула руку с флягой, чтобы не поддаться искушению и не выпить всё сразу. Тави сделала то же самое. Мы знали, что нас ждёт, если Эйкаб заметит, как быстро мы выпили дар Вахира. Он сожмёт нас в своём кулаке и начнёт трясти. Пока кто-нибудь из нас не умрёт.

— Откуда она взялась? — спросила я.

Она пожала плечами.

— Бочки оказались полными. Никто не знает. Никто ничего не видел.

— Мы все спали.

Тави кивнула.

Меня обдало холодом, когда я вспомнила свой сон. Неужели это была магия? Но ведь Саалим больше не был джинном? Ведь так?

А что, если был?

Покачав головой, я повернулась в ту сторону, где сидели люди Саалима. Я не смогла его там разглядеть. Были ли на нём по-прежнему надеты золотые браслеты, которые связывали его с Мазирой? Мои пальцы подлетели к мешку на поясе, и я почувствовала внутри твёрдые золотые браслеты. Это невозможно.

Испытав неожиданное воодушевление, я попыталась встать. Но моё сознание ещё не прояснилось, поэтому я покачнулась, стоя на четвереньках, и снова села на землю.

День продолжался, а вопросы всё множились. Никто ничего не понимал, а солдаты не спешили нам отвечать.

— Где были наполнены бочки? — спросила я одного из них, зачерпнув кускус из железного котла — наконец-то его можно было сварить, так как у нас появилась вода.

Я посмотрела на запасы воды. Люди выстроились в очередь и хотели получить ещё. Воды было более чем достаточно, чтобы мы могли добраться до следующего оазиса.

Он пожал плечами.

— Король Саалим не сказал.

Он бы и не сказал. Особенно, если он сам не знал.