Елизавета Дворецкая - Дверь в скале Страница 7

— Ну, ладно, идем. — Бага вздохнул и двинулся вслед за полуэльфой, которая с явным облегчением пробиралась к двери.

На улице было тихо и прохладно, дождь, к счастью, перестал, и только с крыш иногда срывались крупные капли. Тусклый масляный светильник блеклым пятном отражался в половинке медного таза, которая служила «Ущербной Луне» вывеской. Да, это вам не жуки в стеклянных шарах. Интересно, а жуков можно прикупить? Вся клохская знать будет платить по золотому солиду за штуку.

— А там, у двергов под землей, освещают жуками, — сказал Бага. — Особые такие жуки. Они их днем пасут на солнце, а потом жуки сутки светятся. А потом их заменяют новыми, а старых выносят опять пастись.

Полуэльфа стояла у стены, плотно завернувшись в свой плащ, и по ее лицу было видно, что до диковинных жуков ей нет никакого дела. Что несколько удивительно для того, кто на ночь глядя явился в орочий квартал нарочно для того, чтобы послушать о чудесах подземного мира. Впрочем, Бага, не будь дурак, и сам уже догадался, что ее интересуют не розничные и оптовые (для малограмотных — мешочные и тележные) поставки угля и металлов.

— Кого ты там видел? — наконец спросила она.

— Двергов. Несколько штук. Привратников, главного начальника по углю, из прислуги кое-кого.

— А из нашего мира — никого?

— Я не видел.

— А они не говорили, у них бывал еще кто-нибудь из нашего мира?

— Говорили. Бывает иногда. Как я пришел, они и не удивились совсем. Но говорили, что это сложно. Раз в тысячу лет переход открывается сам собой. А иначе нужен маг, или чтобы Коричневый Человек помог. Вот, двадцать лет назад к ним ихняя королева сама пришла.

— Что? — вдруг вскрикнула полуэльфа и так вздрогнула, как будто он ее ударил.

— Ты что! — Бага даже отшатнулся от неожиданности.

— Что ты сказал?

— Сказал, что ихняя королева двадцать лет назад к ним пришла.

— Из нашего мира?

— Ну, вроде да.

— Ты ее видел?

— Да нет же, говорю, видел только главного по углю и прислугу.

— А они не говорили, как зовут их королеву?

— Может… Не помню, — сознался Бага.

Полуэльфа помолчала, потом спросила:

— Ты можешь отвести меня туда?

— Это еще зачем? — Бага удивился.

— Какая тебе разница?

— Да я сам не знаю, пойду ли туда еще. Наши, вон, сомневаются, будет ли нам польза от такой дружбы или одно разоренье. Да и вообще… шутки с другими мирами плохо кончаются, это в любой сказке сказано. Чего я туда потащусь, мне и здесь неплохо.

— А мне надо!

— Ну и иди! — Бага начал злиться.

— Я не пройду без тебя!

— Ну, так хоть скажи зачем. У меня шкура одна, эту снимут — другой никто не сошьет. Если уж лезть Нидхеггу в пасть, так хоть знать за что.

Полуэльфа помолчала, и видно было, что ей совсем не хочется доверить тайны, которые ей, конечно, представляются очень важными, какому-то полуорку.

— Я… совсем одна, — наконец сказала она. — У меня никого нет.

Бага хмыкнул: удивила. Полукровки почти всегда одиноки. Может быть, один полукровка из десяти рождался в законном браке. Межрасовые браки признавались и в Мерсии, и в Элмете, и в Дейре, и в Далриаде, и только старый упрямый регедский король отказывался признать их законность. Но законность эта касалась только имущественных и судебных прав: наследования, поручительства и прочего в этом роде. А боги, создавая расы, явно не желали их смешения. Непосредственно в межрасовом браке дети рождались: полуэльфы, полуорки и даже полутролли (хотя какой там у троллей брак, дикий же народ). Но вот быть на четверть эльфом или орком было невозможно, потому что сами полукровки бесплодны. Всегда. Поэтому достойные представители своих рас, желающие видеть свой род продолженным, никогда не свяжутся с чужой кровью, ну, кроме тех, кто уже имеет детей и в новых не нуждается. И девять из десяти полукровок рождались в результате случайной встречи легкомысленных существ, каждое из которых явно не служило украшением своего народа. Жизненные пути их очень скоро расходились, и ни один из них, как правило, не желал обременять себя детенышем, которому все равно не будет в мире достойного места. И полукровки, выращенные какой-то доброй, но не родной душой, встречаются гораздо чаще, чем полукровки с хотя бы одним родителем в наличии.

Бага, например, о своих родителях не имел практически никакого представления. Матери своей он никогда не видел и знал только, что она была в каком-то из трактиров на рыночной площади служанкой, видимо, из тех, которые не только пиво подают. Кто был отцом младенца, не знала, скорее всего, даже она сама — то ли подмастерье из ремесленного квартала, то ли молодец из герцогской стражи. Но однажды она вручила младенца тогдашнему старшине квартала, папаше Йогуху, и заявила, что не может держать у себя полуорка, потому что должна, дескать, думать о своей репутации. Вообще-то у женщины в таком положении обычно не остается столько репутации, чтобы о ней приходилось много думать. Но орк детеныша не обидит, даже чужого, а по этому младенцу — по темной коже с черным мягким подшерстком, угловатым очертаниям тельца и мордочки, по зубам, которых у новорожденного оказалось аж четыре штуки — сразу было видно, что здесь орк руку приложил… ну, не руку, конечно, ну, вы поняли. Поэтому Йогух забрал младенца и отдал на воспитание кузнецу Гаахту, который только что выслужил звание мастера, обзавелся собственной кузницей и женился, но детенышей еще не имел. Куда и когда та служанка потом исчезла из трактира, орки не заметили, да и не интересовались. И Бага вырос в сознании, что ему здорово повезло — у него как-никак была семья, в которой к нему неплохо относились. А на большее, раз уж ты родился полукровкой, и рассчитывать нечего.

Полуэльфа, конечно, все это знала не хуже Баги и поняла, отчего он хмыкнул.

— Но у меня была мать! — сказала она с таким горделивым нажимом, словно это обстоятельство делало ее на две головы выше прочих. Сказывалась эльфийская кровь — когда гордиться нечем, эльфы будут гордиться просто так. — Была! — повторила полуэльфа, как будто наличие матери было чем-то возвышенным, но малодостоверным. — Она была швеей и работала в мастерской у Альберика, на Замковой улице. Я и сама там работаю, только теперь у нас хозяином его сын, мастер Ноэль. Она… она была очень красивой. И очень… мечтательной. Она любила сказки, песни, легенды, баллады. Она очень хорошо пела. Она была вся какая-то… неземная. Как будто здесь только ее тело, а душа — где-то за облаками.

Рассказывая, полуэльфа водила пальцем по влажной от дождя стене трактира, рисуя невидимые узоры.