Виктор Дубровский - Кочевые дороги Страница 7

Тойоны в скором времени вовсе развеселились. Уже вызвали музыкантов и танцовщиц, веселье становилось всё громче. Тыгын попрощался со всеми и поехал со своей охраной к храму Старух, где его дожидались слуги с дарами. Тойон вчера ушел от разговора про замужество внучки, разозлился на свою сестру, которая много болтала языком. А без того, пока свое слово не скажут Старухи, никакого замужества не будет, поэтому Тыгын и волновался и не начинал никаких разговоров, боялся сглазить.

Бэргэн постучал в маленькую дверцу в стене, окружающей храм. Дверца со скрипом открылась, и первыми во двор храма зашли слуги с дарами. За ними зашел Тыгын, а после него — Бэргэн. Дары сложили во дворе. Старуха, которая их встретила, махнула рукой, и, не обращая внимания на подарки, молча поманила Тыгына за собой. Они прошли коридорами храма в келью к главной старухе.

— Я знаю, зачем ты пришел, Тыгын, — сказала главная, — внучке пора замуж собираться.

— Да, эбэ, — ответил тойон, — но мы не спешим.

— Хорошо, Тыгын, я пришлю к тебе человека, когда сёстры разберут сети. С каждым годом всё хуже и хуже. Скоро совсем не с кем будет вязать узлы. Да пребудет с тобой милость Тэнгри, иди к шаманам, проси, чтобы камлали. Старшим родам нужна свежая кровь.

Тойон поклонился Старухе и вышел. Ещё одно дело было сделано.

Тыгын отослал слуг домой, а сам отправился в храм Тэнгри. Смеркалось. Так незаметно прошел день. Старухи ничего не обещают, это плохо. Надо говорить с шаманами.

Храм Тэнгри, самое большое строение в городе, с которым не сравнится даже караван-сарай, поднимался своими полукруглыми куполами до небес, и располагался в восточной части Города, совсем недалеко от дома Тыгына.

Там его ждали. Тимэрхэн, самый старый из всех чёрных шаманов, уже не мог сидеть, он был стар настолько, что большей частью дремал или спал.

— Милость Тэнгри, почтеннейший Тимэрхэн! — поприветствовал Тыгын шамана.

— И тебе, уважаемый Тыгын, здоровья и благ, — прошелестел в ответ шаман, — что пришел? Разговор есть?

— Есть разговор. Старухи говорят, свежая кровь нужна, скоро нельзя будет сеть вязать. Боюсь, что для внучки жениха не найти.

— Нужно просить Отца-основателя, хорошо просить. Давно не откликался Отец, слишком давно. Жертву надо принести.

— Я принесу жертву, Тимэрхэн.

— Хорошо. Что ещё?

— Я страдаю от собственного несовершенства. Скажи мне, что такое инженер?

Старик встрепенулся:

— Откуда ты взял это слово? Тебе сон был или кто рассказал?

— Сон был.

Старик пожевал губами и сказал:

— Я тебе так скажу. Дела, которые были давно, превращались в тень и бродили по Большой Степи. Иногда такие тени попадали людям в голову, и они становились юродивыми, юлэр. Иногда не становились, и тогда шаманы могли растолковать сон, но заставляли человека молчать. Иногда люди не обращались к шаману за толкованием, а просто трепали языком, тогда другие люди их все равно называли юлэр. Тебе такой сон случился, молчи и никому не рассказывай, пока люди про тебя не подумали плохого, — старик помолчал, потом совсем тихо сказал, — тебе надо на своих аласах быть, я тебе дам двух шаманов, хороших шаманов, твой старый уже совсем, один не справится. Они камлать будут, там, где твой род стоит, духи предков будут благосклонны к тебе. Отца-основателя звать будут, ты жертву принесешь, может, откликнется он. Шаманы правду скажут, почему такие сны снятся. Иди. Я устал.

Тыгын попрощался со стариком и вышел во двор храма. Старик так ничего толком и не сказал.

— Едем домой, — скомандовал он своим нукерам, и они поскакали ночными улицами к дому.

К вечеру суета во дворе дома затихла. Тыгын спешился, бросил поводья парню, и вошел в дом. Навстречу уже семенил Ильяс.

— Как дела? — спросил Тыгын.

— Все собрано, Светлый Тойон, как ты велел.

— Вели подать мне еды. Выезжаем утром. Завтра придут шаманы, двое, разместишь их в обозе.

— Все исполню, тойон, — ответил Ильяс.

Широкобедрая Айбану в комнате сняла с тойона сапоги и омыла ноги, потом принесла легкий ужин — ойогос* из жеребятины и кумыс. Тыгын ел, а она стояла рядом и молчала.

[12] — Иди, постели мне, — сказал он, наевшись. Айбану засияла.

Тыгын зажег огонь возле кумирни, постоял, подумал про свой сон. Однако что-то шаман утаивает, не хочет говорить. Может мне беда будет, а он боится сказать? Если же Тимэрхэн знает про времена, когда Отец-основатель был жив, то почему никто никогда про это не говорил? Может прав его дядя, когда пытался убедить племянника про непонятные песни акынов? Действительно, можно и дураком стать, если много думать, правду старики говорят. Надо все-таки прочитать, что он написал. Тыгын пошел к сундукам. Открыл один из них, порылся, достал свитки и упаковал их в мешок. Затем погасил огонь и отправился спать.

Глава 3

Областной центр встречал меня смрадом дизельных выхлопов и ревом автомобилей. Я порулил в том направлении, где, как мне казалось, имелись торговые центры. Обочины дорог были обвешаны указателями — хвала местным властям. Искал долго место для парковки, пока, наконец, не приткнулся. Напряжённо, однако, тут у нас с парковками.

Перекусил в кафе, потом нашел газетный ларёк, где купил все газеты с объявлениями. Разложился в машине, начал изучать предложения на рынке недвижимости. Предложений было завались. Но системный подход — это наше всё. Да, кругом засилье агентств, продают всё что угодно, кроме того, что надо. Но мне, как порядочному чукче, с агентствами было не по пути. Мне хотелось светлых и чистых отношений с владельцем дома в области, на берегу водоема, недалеко от леса. Дорога, газ, водопровод — желательно. Жемчуг, наверное, в навозе искать легче, чем владельцев домов, но я добросовестно перелопатил все газеты. Итого — кот наплакал. Интересующих меня предложений — три. Звоню, из трех два уже всё продали, а одна дама согласилась на встречу с последующим визитом в деревню. Договорились на утро, чтоб всем было хорошо.

Я в супермаркете обновил ассортимент продуктов, добрал водки и коньяку, всякой колбасы, овощей и воды. Переночевал я в гостинице, могу себе позволить чуточку комфорта, опять же, встреча с женщиной, хоть и незнакомой это, в некотором роде, событие. Надо соответствовать. С раннего утра я уже был на ногах. Побрился, принял душ, сходил в бар, заказал эспрессо. Женщина опоздала всего на семь минут. Это, в некотором роде, показатель. С ней была девочка лет десяти, в ярком платье, белобрысая, с косичкой и бантиком.

Подошёл, поздоровался. Сдержанно так. Не надо показывать, что у тебя, практически, любовь с первого взгляда. Такие страсти чаще пугают женщин, чем располагают к ответным чувствам. Красивая, отметил я, очень красивая женщина. Я бы не сказал, что тростиночка на ветру, я бы сказал — ветка ивы в чистых водах реки. Пробормотал: "Хотелось быть её чашкой, братом её или теткой…"[13] и тут же себя одернул. Однако попытался щелкнуть каблуками кроссовок, склонил голову и с теплой улыбкой сказал: