Алена Даркина - Приют на свалке Страница 7

— Смотрите, — Лифтер быстро встал, ухватился за цепь, уперся ногами в бетонную стену без всяких следов краски и поднялся по ней вверх метра на полтора. Даже наручники, плотно охватывающие запястья, не помешали ему. — Видите? — повис на одной руке, упираясь в стену ногами. — Свободной рукой я могу расковырять крепление.

Чтобы показать, что он имеет в виду, Лифтер спрыгнул, извлек из кармана ржавый гвоздь. Снова забрался по цепи и стал скрести по стене. Бетон не поддавался. Как Лифтер ни старался, оставил лишь небольшие царапины. Наконец, не выдержал напряжения. Он спрыгнул вниз, потряс руками, чтобы хоть как-то помочь им расслабиться. Витька будто не замечал скептических взглядов товарищей, снова обратился к ним:

— Каждый из вас может это сделать. Теперь твоя очередь, Ара.

Чтобы стать лидером, Нарэку не хватило силы духа. Только Лифтер смог объединить всех, поставить перед ними цель, вдохнуть в товарищей по несчастью мужество, когда, казалось, все было потеряно. Если бы не он, не смогли бы они так долго безнаказанно грабить в городе. Но сейчас воля Лифтера не могла помочь им справиться с майором. Никто не верил в его план, хотя в слух высказать сомнение боялись.

Нарэк посмотрел на гвоздь, который Виктор вертел в руках. Сказал задумчиво:

— Как ты думаешь, Лифтер, сколько времени понадобится, чтобы освободиться?

— Какая разница сколько? — удивился Витька. — Главное — это возможно.

— Нет, — негромко возразил Серхио — в банде его звали Испанцем. — Если мы не сможем освободиться за два дня, не стоит и начинать. Потому что четырех суток без еды мы не выдержим.

— Четырех суток и майор не выдержит, смотреть на нас, — так же нерешительно поддержал его Мося. — Он же сказал, что через три дня скормит нас хищникам.

— Не понял, — Витька упер руки в бока. — Вы что хотите за Мальком следом отправиться?

— Нам надо так сделать, — Нарэк единственный не боялся открыто спорить с главарем. — Если мы хотим выжить, нам надо согласиться хотя бы для вида. Нормально поесть. И бежать. С ярмарки можно попытаться.

— Ты чё, Ара, урод, не понял? Нас же пасти будут эти придурки. Когда нас на ярмарку выпустят? Через месяц? Через полгода? И ты будешь пред этим чмо унижаться? Ботинки его лизать? Вещи для него со свалки таскать? — Витька покраснел от ярости.

— Буду, — угрюмо буркнул Нарэк. — Я жить хочу. А у меня живот к позвоночнику прилип. Если какие герои хотят сдохнуть вместе с тобой — пускай, — он зыркнул на товарищей. — А я жить хочу. И если надо будет для этого лизать ботинки майору, я буду лизать. Не для того я семь лет по подъездам бегаю, чтобы здесь меня хищникам скормили.

— Жить хочешь? Ладно, — казалось, Лифтер успокоился. Он заговорил тише, презрительно цедя слова. — Ладно, — повторил он, прищурившись. — Иди. Но помни. Первое, что я сделаю, когда сбегу — это прирежу Малька, тебя и всех предателей. Всех! Вы не будете жить, падлы! — он снова начал повышать голос. — Я буду жить, а вы сдохнете!

Нарэк вскочил, гневно смотрел на Витьку, потом сел, глядя на главаря исподлобья.

— Посмотрим, — прошипел он. — Глядишь, за нас весь приют заступится, и мы тебя порвем как хищник лоха. А потом еще попляшем на твоих клочках.

Вместо ответа Витька, снова поднявшись по цепи, стал ковырять стену.

Мося и Испанец помалкивали. Они знали: Лифтер слов на ветер не бросает и лучше на рожон не лезть. У него не только бешеный нрав, но и болезненная мстительность. Он побеждал в открытой схватке ребят, которые были старше его и казались сильнее. Но он мог ударить и исподтишка, ночью, когда "клиент" чувствовал себя в безопасности. Спорить вот так они никогда бы не решились, немало чудес на свете — вдруг и вправду сбежит?

Испанец подумал, что как только попадет в приют, попробует передать еду Витьке. Не только из страха, но и потому, что как главарь Лифтер ему нравился сильнее, чем многие другие, кого он знал. Моисей тоже нутром чувствовал, что из схватки с майором победителем выйдет Лифтер. А вот против всего приюта, как правильно сказал Ара, он ничего сделать не сможет. Так может, и правда настало время изменить жизнь?

В раздевалке стены когда-то покрасили в светло-зеленый цвет. Но краска, как и везде, потрескалась, облезла, являя бетонные стены. В городах стены покрыли пластиковыми панелями — дешево и долговечно. Завод стройматериалов на этаже -97 исправно изготавливал все виды пластика для покрытия стен. Для бедных белый, для богатых — самой разной расцветки. Самыми дорогими цветами считались золотистый и коричнево-бежевый, на взгляд не отличимый от натурального дерева. Лиза любила уют и мечтала когда-нибудь тоже украсить квартиру таким. Когда взгляд майора падал на требующие ремонта стены приюта, он порой вспоминал об этом.

На низкой пластиковой скамейке, стоящей справа у стены, уже сидели воспитатели. Первый — китаец Дэн, в стареньком костюме, зашитом в нескольких местах, надетом прямо на майку. У него неестественно прямая спина, будто он и сидит по стойке смирно. Один из долгожителей приюта, прибывший сюда вместе с женой из Парижа еще до того, как здесь появился Левицкий. В Париже они работали в исследовательской лаборатории на этаже +11, а квартиру имели на этаже +41. То есть за всю свою жизнь, они не спускались ниже этажа -1, чтобы попасть на ярмарку… Когда его спрашивали, почему он ушел из города, Дэн только щурил и без того узкие глаза, и грустно улыбался. Пять лет назад его жена умерла. Сяньшень стал опорой майора: если бы не этот старик, они бы не выжили здесь. Благодаря ему они не просто сдавали в город найденные на свалке предметы как лом, но многие из них перерабатывали и продавали уже готовые к употреблению вещи, которые стоили дороже.

Следом сидела чопорная миссис Хиггинс. Когда появился майор, она проверила, все ли пуговицы ее пиджака застегнуты и поправила очки. Восемь лет пока она живет в приюте, на ней этот серый приталенный пиджак. Старушка чрезвычайно аккуратна. Крохотная Галина Викторовна в ярко-красной футболке ручной вязки сидела рядом с подругой — крупной мадам Байи, предпочитавшей синтетические платья. Жания Исметовна — в каком-то невообразимом тюрбане на голове. Где она его только откопала? Иногда Левицкому казалось, что из этого тюрбана получилось бы приличное количество не хватавших им бинтов. Аревик Ашотовна — их медсестра, самый старший обитатель приюта. Она уже с трудом ходит, белая от седины голова мелко дрожит, она вечно кутается в бордовый платок, найденный на свалке, хотя в приюте тепло. Кажется, что она хочет спрятаться в платок, чтобы не видеть того, что творится вокруг. Пани Зелинская в стеганом жилете жмется к мадам Ветинг Ходне в старенькой зеленой кофточке. Первая отвечает за первоклассников, вторая за немногочисленных малышей до шести лет. Госпожа Обер новенькая. У нее и платье не такое поношенное. Она еще не освоилась, сидит в отдалении. Госпожа Бечайова просто по природе необщительная. Она в мужских брюках и рубашке, доставшихся ей то ли от мужа, то ли от погибшего сына.