Елена Хаецкая - За Синей рекой Страница 7

Но за этот краткий миг с Зозулей произошла внезапная метаморфоза. Он заметно помрачнел и уставился в оконце тусклым, немигающим взором. Зимородок встревожился:

– Что, ревматизм? В спину опять вступило?

Не меняя позы и стараясь не встречаться с Зимородком глазами, Зозуля медленно проговорил:

– Надеюсь, ты не поставил в заклад свою голову и не обещал на ней жениться в случае чего?

– Нет. – Зимородок пожал плечами. – А что, она может выиграть?

Зозуля находился в явном замешательстве.

– Вот ведь незадача-то, – бормотал он. – Вот не повезло…

Зимородок встряхнул его за плечо.

– Ну, говори же, не тяни из дракона кишку!

– Беда в том, что девчонка-то, пожалуй, и выиграла, – скорбно вымолвил Зозуля.

– Да где же ей быть, этой дороге? – вскипел Зимородок. – Что это за дорога такая, которой я никогда в жизни не видел?

– Была здесь дорога. Двести лет назад, – твердо сказал Зозуля. – Самолично по ней и хаживал, и езживал. С тех пор, правда, все тут, как говорится, заколодело-задубравело, но когда-то… да, была… была дорога.

Повисла зловещая тишина.

Марион стало страшновато. Зимородок, вне себя от досады, не знал, куда деваться. Что касается Старины Зозули, то он погрузился в какие-то давние воспоминания.

Наконец хозяин прервал молчание:

– А теперь неплохо бы выяснить, откуда девица Марион знает про эту дорогу? Для чучела она, конечно, старовата, но не настолько, чтобы помнить вещи, о которых забыли еще двести лет назад.

– Ну, – сказала Марион, – мне об этом рассказали. Поведали.

– Кто? – в один голос спросили Зимородок и Зозуля.

– Один старый друг, – нехотя ответила Марион. И поскольку ее собеседники продолжали молчать, явно ожидая дальнейших объяснений, добавила: – Его имя Людвиг-Готфрид-Максимилиан фон Айзенвинтер унд Фимбульветтер.

– Ба! – неожиданно вскричал Зозуля. – Что же ты раньше молчала! Благородный Людвиг – твой друг! Ах, какой перепелятник! А на уток как ходил! Бог войны! Ты бывала с ним на охоте?

Зимородок перекинул через скамью длинные ноги, отошел к печке, уселся там на полу и закурил трубочку, всем своим видом показывая, что этот разговор его никак не занимает.

Старина Зозуля страшно возбудился. Он хлопал Марион по спине, дважды пускался в бессвязные рассуждения о достоинствах своего табака, предлагал свои услуги в качестве загонщика и, обняв девушку за плечи, убедительно ворковал: «А что насчет ревматизма – то это все пустяки. Так и передай благородному Людвигу. Мол, жив Зозуля, жив-здоров и всегда готов услужить. Так и передай!»

Марион не знала, что и сказать, и только хлопала глазами.

В этот самый момент кошель, висевший у девушки на поясе, задергался и запрыгал, и хрипловатый басок придушенно воззвал:

– Ваше высочество! Ваше высочество! Умоляю, выпустите меня отсюда! Я слышу голос Старины Зозули! О, Зозуля, давний друг, ты ли это?

– Я, – всхлипнул Зозуля, – я…

Марион поспешно дернула тесемки, и из кошеля неуклюже вывалился на стол сшитый из лоскутков игрушечный зверек. Левый глаз-пуговица болтался на одной нитке, и из него капали обильные слезы.

Зозуля схватил зверька обеими руками, поднес к самому носу и встряхнул.

– Это он, это благородный Людвиг! О, мой герцог!..

– Как ты узнал меня, старый друг? Ведь я так изменился…

– Но не настолько, дорогой герцог, чтобы обмануть Зозулю! Мне ли не разглядеть в этом тряпичном теле вашу прекрасную, вашу рыцарственную душу! Не угодно ли квасу?

– Увы мне, – вздохнул тряпичный Людвиг, – вот уже двести лет, как не пил я квасу. В самом начале нашего знакомства эта добрая девочка, ее высочество Марион, еще пыталась кормить меня… Клянусь, никогда не забыть мне, как она делила со мною свою скудную похлебку во время нашего заточения в чулане! Мы провели там несколько скорбных часов. Благородное маленькое сердечко! Я был весь измазан в каше… Но она отстирала меня и всегда потом носила в кармане своего фартучка.

Старина Зозуля извлек откуда-то огромный клетчатый носовой платок и шумно высморкался.

– Да, мой добрый Зозуля, – продолжал со вздохом Людвиг, – вот как оно все обернулось. Мы, конечно, подозревали неладное еще в самом начале, еще во время лягушачьих дождей, но чтоб вот так…

И сложив круглые лапки на брюшке, он принялся обстоятельно рассказывать о том, что же случилось.

Глава третья

Королевство Пяти Рек, некогда славное и процветавшее, исчезло не только с лица земли, но и из людской памяти. Только очень немногие, вроде Старины Зозули, поднатужившись, могли припомнить: да, было такое. А большинство и слыхом о нем не слыхивали.

При короле Драгомире Могучем все пять рек, казалось, текли в кисельных берегах. Всего здесь было в изобилии. В молочных ручьях резвились сырные рыбки, древесная капуста давала два урожая в год, хлебные деревья, увитые диким виноградом, приносили булочки с изюмом. Между Зеленой и Синей реками тянулся Смарагдовый лес, куда каждую весну прилетали феи и оставались там на целое лето, а иные задерживались до глубокой осени.

Дальняя граница королевства пролегала по непроходимым дебрям долины Желтой реки, куда не забредал еще ни один, даже самый отчаянный следопыт. Ближняя граница проходила по Черной реке, и там имелись отменные паромные переправы.

Сам король жил в старинном замке с множеством башен, шпилей и балконов и держал большой штат придворных. Королевская охота считалась лучшей в мире. Драгомир знал толк в лошадях, рыцарском искусстве и поэзии. Он был еще молод и то и дело помышлял о браке то с одной, то с другой принцессой.

Ближайшим родственником короля был его племянник Ольгерд. Он вел жизнь веселую, праздную и даже не думал о том, чтобы стать королем.

И вдруг, в одночасье, все изменилось.

Застигнутый ненастьем во время охоты, король потерял из виду свою свиту и вынужден был просить пристанища в бедной пастушьей хижине. Юная дочь пастуха так очаровала Драгомира Могучего, что он тут же просил ее руки. Пастушка, не сходя с места, ответила согласием. Король посадил ее на мокрую от дождя лошадь и привез в замок, что вызвало крупный политический скандал. В результате король Драгомир отрекся от престола в пользу своего племянника, наскоро ввел того в курс дел и вместе с молодой женой отбыл в Захудалое графство – наслаждаться счастьем.

Таким образом, нежданно-негаданно на престоле оказался юный Ольгерд Счастливый, и Королевство Пяти Рек вступило в свою золотую эпоху.

Новый король был молод, исключительно красив, первенствовал на всех турнирах, обожал поэзию и изящные искусства. Придворный художник пан Кысь именно в те годы создал свои знаменитые картоны с портретами наиболее выдающихся фей. Впоследствии их копии разошлись по всему миру.