Галина Львовна Романова - Легенда о Велесе Страница 7

Стривер подхватил ее на руки и закружил по поляне.

— Мне же не померещилось, — с улыбкой напомнил он недавние слова девушки.

— Глупый, — улыбнулась в ответ Мера. — Поцелуй меня!

Призывное ржание заставило обоих вздрогнуть.

Вдоль самой кромки воды широким шагом шел крупный вороной жеребец. Долгая грива его и хвост были спутаны и заляпаны грязью. В грязи были и стройные ноги, и поджарое брюхо. На шее болтались остатки веревки — жеребец явно сорвался с привязи. Кося синим глубоким глазом, он шел прямо на влюбленных, но заметил людей слишком поздно и встал как вкопанный, осторожно прядая ушами.

Мера было отшатнулась, и Стривер поспешил загородить ее собою, но жеребец не двигался с места.

— Откуда он тут взялся? — прошептала девушка.

— Не ведаю, но странный какой-то, — ответил Стривер и шагнул к коню. Тот дернулся, вскинув голову, но не сдвинулся с места. В глазах его мелькнул огонек безумия — тот самый, что горел и в глазах молодого человека, подглядывавшего за ними.

Протянув руку, словно на ладони у него был хлеб, Стривер осторожно приблизился. Странный жеребец оказался мирным как ягненок и позволил не только подойти к себе, но и взять за гриву и погладить.

— Не бойся, — позвал витязь девушку, — подойди. Жеребец насторожился, когда Мера приблизилась, но не отпрянул под ее ласковой рукой. Наоборот, он потянулся к ней мягкими губами и вздохнул.

— Беглый, — протянула девушка. — Небось украли, да сладить не смогли…

Она отступила, и жеребец пошел за нею как собака, тычась носом ей в ладонь.

— А сама чародеев испугалась! — рассмеялся Стривер. — Вон как зверя приворожила — вместо хозяина тебя признал! — Он огладил коня, осмотрел. — Добрый конь! На таком не стыдно где хошь показаться!

— Отдай его матери моей, — вдруг предложила Мера. — Авось глянется он ей или Раде под седло — тогда она и о тебе слушать станет.

— Разумница ты моя! — похвалил Стривер. — Идем скорее!

Он схватил жеребца, но Мера тронула его руку.

— Подсади меня, — попросила она. — Прокатиться хочу!

— Притомилась, никак? — угадал витязь и протянул руки. — Давай!

Жеребец напрягся всем телом, когда девушка уселась ему на спину. Выгнув шею, он выкатил налитые кровью глаза и всхрапнул. Посмеявшись его неожиданному норову, Стривер взял было его за гриву, но жеребец с неожиданным проворством отпрянул.

Мера удивленно вскрикнула, когда он рванулся с места в карьер и помчался прочь. В три прыжка преодолев расстояние до реки, жеребец взвился в небо одним долгим скачком.

Девушка скорчилась у него на спине, цепляясь за гриву. Жеребец взмывал все выше и выше, разворачиваясь, чтобы лететь прочь к горам, встающим над рекой.

Распахнув крылья, Стривер тоже поднялся в воздух, устремляясь в погоню. Летящий конь обернулся на него через плечо, и витязя передернуло — таким осмысленным был его взгляд. В следующий миг жеребец вытянулся в струну, поджал ноги и полетел с такой скоростью, что Стриверу пришлось вызывать ветер, чтобы не отстать. Отчаянно пытаясь настигнуть похитителя, он взял круто вверх, а потом камнем пошел наперерез.

В самый последний момент жеребец резко вильнул вбок. Стривер закувыркался в созданном противопотоке и еле выровнялся — вихрь подхватил его и приостановил падение.

Издалека донесся испуганный крик Меры, и Стривер, забыв обо всем, снова кинулся вдогонку. Теперь он оказался много ниже коня, почти под его брюхом.

— Прыгай! — крикнул он изо всех сил. — Прыгай, я подхвачу тебя!

Он был уже близко — только протянуть руку — но Мера зажмурилась и помотала головой. Она оказалась слишком высоко. Под нею стремительно проносились места, где она никогда не бывала. Родной град, посад, река, рощи и долины вокруг давно исчезли за горизонтом. Остался только странный черный жеребец и Стривер. Он настигал коня. При той скорости, с какой он летел, их столкновение должно было опрокинуть жеребца.

Тот вдруг начал меняться. Силуэт его затуманился, черты стали сливаться и расти. Он словно разбухал, приобретая новые жуткие формы. Мера закричала от ужаса — лошадиная спина стала вдруг размером с телегу, покрылась влажной кожей, напоминающей рыбью. Грива и хвост исчезли, лапы укоротились, а морда вытянулась. По бокам распахнулись два крыла. Сразу увеличив скорость, крылатый зверь стремительно пошел за облака.

Стриверу показалось, что он сходит с ума, и было от чего. На его глазах неизвестное чудовище унесло его невесту! Призвав на помощь ураган, из последних сил он ринулся наперерез. Пусть ветер перевернет Змея, пусть Мера даже упадет с его спины — все, что угодно, только бы не досталась злодею! Стривер сумеет ее поймать — или разобьется вместе с нею…

Длинный хвост изогнулся и шлепнул по воздуху, создав встречный поток. Попавший в него Стривер перевернулся вверх тормашками. Он еле успел сложить крылья, выравниваясь и снижаясь. Пока он боролся с ураганом, Змей успел исчезнуть, бесследно растворившись в вышине.

Громкий рык Ящера, что возник в воздухе в сотне саженей от стены замка, поднял по тревоге всех его обитателей. Стража на стенах вскинула копья, приветствуя витязя; слуги, выбежавшие было на двор, снова кинулись кто куда, домочадцы поспешили обрадовать его семью.

Громко трубя, Ящер сделал круг над башнями замка, а затем аккуратно нырнул во двор. Люди шарахнулись в стороны, но огромный зверь опустился на камни удивительно осторожно и сразу уменьшил свой гигантский рост почти на треть — чтобы не мешаться.

Он еще складывал крылья и топтался на месте, устраиваясь поудобнее, а Перун уже лихо соскочил с его спины и на бегу бросил слуге меч.

Он двигался с удивительной для его фигуры быстротой и легкостью. В несколько прыжков преодолев не занятую Ящером половину двора, он взбежал на высокое крыльцо, где собралась его семья.

Отец и мать стояли рядом. Патриарх Сварг согнулся, остарел, стал совершенно белым. Лицо его потемнело, глубже стали морщины, тусклее глаза. Волки, не отходившие от него, теперь держались ближе, как будто были готовы подхватить его в любой момент.

Мать, леди Лада, была единственной, кто не переменился с годами: по-прежнему молодая и стройная, с редкими сединками в косах и печальной мудростью женщины, вырастившей слишком много детей, чтобы что-то могло ее удивить. Она казалась сейчас старшей сестрою младшим своим детям — Живе и Смарглу, что застыли плечом к плечу.

Смаргл, только-только перешагнувший тридцатилетний возраст, не подрос и на волосок за семь лет, что братья не виделись, но зато раздался в плечах и заматерел. Волосы и бородка его были коротко подрезаны, от него чуть попахивало углем и гарью — последнее время он все торчал в кузне, переняв искусство отца. Жива сохранила свое обаяние и привлекательность, но видно было, что начала блекнуть. Она не утратила стройности и грации, по-прежнему была гибкой и крепкой, но вся как-то потускнела. И лишь глаза полыхнули прежним огнем юной Живы, когда она бросилась брату на шею.