Наталья Смирнова - Вторая в Семье Страница 7

Всё же, прежде чем идти к дому, Рэн направилась по дороге из камней к могилам. Это стало у неё уже привычкой.

И тут раздался возглас:

— Салют, Рэн!

На одном из надгробий, в виде мощного каменного креста, сидела женщина. Её кожа была не просто бледной, а белой как мел. Длинные вьющиеся волосы спадали на рыхлую землю. Они были почти такие же, как у давешнего мага, только вот блестели не с серебристым,

а с золотистым оттенком. Изо лба у женщины торчал тонкий золотой рог, не меньше сорока сантиметров длиной.

— Салют, Айлэнэй! — отозвалась Рэн.

Единорог в человеческом теле. Эффектней всего женщина смотрелась здесь в полнолуние, но и на закате тоже вышло совсем не плохо. У многих путников, случайно здесь заблудившихся, обычно случался при виде неё инфаркт. Более смелые, не помня себя, убегали отсюда с воем и криком. Айлэнэй очень любила рассказывать о таких случаях. Рэн просила её приглядывать за её жильем в Дни Гекаты. Мало ли что.

— Каков улов? — поинтересовалась Рэн у подруги, которая почему-то внимательно её разглядывала.

— А откуда у тебя это… Хотя нет, потом расскажешь. Там у тебя в логове сидит девушка.

— Кто-о? — не сразу сообразила Рэн.

Она никак не могла понять, с какой стати Единорог пустила какую-то девушку в её обитель.

— Она там плачет, — пояснила Айлэнэй.

— И?…

— Она человек.

— И?…

— Кажется, она из столицы, — еще более многозначительно ответила та.

— Девушка. В моём доме. Плачет. Человек. Из Зеленограда, — медленно повторяла Рэн, в надежде, что рано или поздно до неё дойдёт все объясняющий смысл услышанной информации.

Единорог молчала, вертя в руке какой-то цветок. То, что для неё было очевидно, для Рэн частенько бывало загадкой. Логика подруги очень сильно отличалась от её собственной.

— Там, — наконец, не выдержала Айлэнэй человеческой тупости, — в твоём логове, сидит плачущая девушка, из столицы. Человек, Рэн! Там плачет твоя старшая сестра.

ГЛАВА 2

Синее пламя — пламя пожара,

Из пепла ты снова себя возрождала.

Рэн в нерешительности топталась на пороге, не решаясь войти в собственное жильё, ставшее ей пристанищем несколько лет назад. Там за дверью сидела её старшая сестра, если, конечно, Айлэнэй не ошиблась. Но прежде в таких делах единорог никогда не ошибалась.

Рэн часто представляла в мечтах эту встречу. Правда, в них она заходила в отчий дом, а ей навстречу кидались обе сестры и отец. Представляла себе в подробностях, как они просят её о прощении, как говорят, что скучали по ней. Потом служанки накрывают праздничный стол, а Альвия готовит её, Рэн, любимый пирог…

Но всё это было только в мечтах. Она давно свыклось с горькой мыслью, что на самом деле этого никогда не произойдет. После тех ночных событий, произошедших в парке, она думала, что больше ничто в мире уже не сможет её напугать.

Она ошибалась.

Ночь минула. Воцарился день.

А потом настало время суда.

Тот суд навеки оставил отпечаток в её душе.

… Отец стоял, словно статуя возмездия, бесстрастно внимая судью. На дрожавшую, притихшую девочку он не обращал ни малейшего внимания. Она же со страхом взирала на него, не решаясь произнести ни слова. С того момента, как он объявился в зале суда, он не сказал ни единого слова, и это пугало больше, чем, если б он устроил ей скандал и строго отругал.

— Итак, — провозгласил судья. — Я рассмотрел все факты по данному делу и считаю, что группа учащихся в Королевской Академии Магии в составе Нирины и Раена из семьи Коу, Бэтси из семьи Праллен, Дайяниррэн из семьи Валт и Крэшлвейнс из семьи Молтинайт заслуживают наказания за совершение одного из ужаснейших преступлений — тёмное колдовство в Запрещённые дни.

Большинство собравшихся дружно ахнули. Маркиза Праллен — мать Бэтси упала в обморок. Тут же подбежала одна из служанок, поднося ей нюхательные соли.

Судья же продолжал читать приговор, которому предстояло поставить огромный, жирный крест на дальнейшей судьбе Дайян.

— … но, учитывая то, что родители виновных являются законопослушными и уважаемыми гражданами Амфии, суд решает восстановить их детей в Королевской Академии Магии, а также налагает штраф в размере…

Было видно, как друзья Дайян облегченно вздохнули, а их родители радостно поспешили к ним. Все.

Кроме ее отца.

— Ваша честь, — обратился он к судье.

Дайян вздрогнула от холодного тона отца.

— Да, граф Валт? Суд внимательно слушает вас.

— Дайяниррэн. Думаю, она более не нуждается в продолжение обучения в Академии.

Голос отца звучал размеренно и спокойно, даже притихли счастливые родители. Дайян же в оцепенении смотрела на отца, не в силах поверить в услышанное. Она просто тупо глядела на него, чувствуя, как у нее под ногами уплывает земля, рушится весь мир.

— Вы уверены? — Уточнил судья, удивленный просьбой Андриана Валта.

— Уверен, — холодно подтвердил тот.

— Хорошо.

Дальше всё слилось воедино как ужасный кошмар. Удивлённые лица друзей, шепотки взрослых, роптание прислуги, зал суда, поездка в карете, дом. И вот она уже стоит в холле, всё еще не веря в происходящее, и умоляюще смотрит в суровое лицо отца. Её сестры тоже не могут понять странного поведения главы семейства и испуганно жмутся друг к другу. Мэл одной рукой прижимает к себе младшую сестру, а другой успокаивающе гладит по волосам. Ниссэйми даже не понимает, что происходит — слишком мала — но всё же испуганно дрожит, еле сдерживая слезы.

— Папа, — наконец, произносит старшая.

— Молчи, Мэллиандра, — не повышая голоса, отвечает он.

Сестра умолкает, плотнее прижимая к себе уже всхлипывающую Ниссэйми. В этом доме все знали, что если он называет дочь полным именем — жди беды.

— Сегодня тяжелый день для всех нас, — обращаясь к Дайян, произносит он. — И я искренне рад, что ваша мать не дожила до этого дня. Она не смогла бы пережить позора, который лег на нашу семью. Боюсь, есть только один выход из сложившейся ситуации.

Секунды тяжелого молчания, по времени сравнимые разве что с вечностью…

— Я считаю, что ты больше не достойна носить имя Дайяниррэн Валт. Ты должна покинуть этот дом…

Дайян молчала. Она просто не верила, что отец может ей такое говорить. На неё — изнеженного подростка из благородной семьи, избалованного властью, деньгами и любящими родственниками, услышанное от отца обрушилось как шок. Она с отчаянием перевела взгляд на сестёр, всё ещё тайно надеясь, что ослышалась, но их красноречивое молчание и ужас в глазах были ей ответом.