Владислав Карабанов - Сражение за будущее Страница 7

Однако и не это было самое интересное. Убийство господина Рустамова было обставлено с такими торжественными декорациями, что удивило бы самого господина Геббельса. Сработали по всем правилам. Никаких помповых ружей со свастикой и прочей лабуды, про которую нужно потом объяснять овощам, что так мол и так, - в городе действует подполье русских «фошистов». Всё более наглядно. На месте казни висит какое-то тряпьё, сработанное под флаг Третьего Рейха, на груди у трупа вырезан кусок кожи в форме свастики, короче - полный набор. Овощи по ящику посмотрят и охренеют. Можно начинать борьбу с фошизмом, улики ведь налицо: вчера убили фошиста, нападающего с автоматом на милиционеров, сегодня фошисты распилили милиционера на кровавую колбасу. И аресты начались. Теперь, чтобы отпустили русских, нужно было найти настоящих убийц. Это раз. А во-вторых, что-то здесь в действиях хозяев Рустамова было не совсем понятным, нелогичным. Рустамов, пользовался серьёзным доверием своих покровителей, и, похоже, его оправдывал. А тут такая расправа. Могли бы попроще кадра найти для спектакля. Надо будет восстановить события до деталей.

Глава 3.

Десятью днями раньше…

Майор Рустамов с АКСУ в руке первым выпрыгнул из «Уазика». Еще четыре машины и автобус с визгом остановились сзади, высыпав на асфальт несколько десятков ОМОНовцев в полной экипировке: кевларовые броники, тяжелые ботинки, автоматы, два парня собаками, тут же поднявшими отчаянный лай. Рустамов усмехнулся: немецкие псы отлично чуют фашистскую мразь.

- Лейтенант, - взмахом опущенного дулом вниз ствола Рустамов подозвал командира ОМОНа, - ставишь пятерых с той стороны дома, пасите окна. Четверо в подвал, четверо у входа. Остальные со мной. Ясна задача?

Закованный в металл и пластмассу человек кивнул, о чем-то пробурчав за стеклом забрала, и неторопливо пошел к своим, жестами отдавая короткие приказания.

Рустамова такое отношение к службе ОМОНа начинало напрягать. Надо будет написать рапорт генералу Алибекову. Понабирают в структуры какое-то говно из колхозов, ни в какое сравнение не идут с ребятами из Чечни или Дагестана. Ими бы укомплектовать милицию - в стране сразу бы был порядок. Но сейчас в первую очередь дело.

Рустамов прошелся взглядом по фасаду дома. Увидев, что и ОМОН уже вышел на отведенные позиции, российский майор смело шагнул в темный подъезд. Этим майским вечером ему надлежало уничтожить очередную фашистскую метастазу, поразившую ЕГО город. Уничтожить раз и навсегда.

Дмитрий посмотрел на свое слабое отражение в стекле. Тридцать лет, а на вид все сорок пять. Резкие черты лица, глубокие морщины на лбу, седые совсем виски. Ментовские карцеры здоровья не прибавляют.

Сколько лет прошло с того памятного дня, когда он дал в морду первому борцу за интернационализм и толерантность. Скольким потом еще он доказывал свое право на эту землю? Обладая незаурядными умственными и физическими качествами, Дмитрий еще в середине девяностых стал признанным лидером одной из групп молодых патриотов, иногда словом, а иногда и кулаком объясняя особо рьяным борцам, что их враги - не вьетнамские гастербайтеры. В доказательство своей правоты Дмитрий приводил соратникам простой арифметический подсчет: даже если каждый русский патриот завалит одного торгующего на рынке таджика - Таджикистан восполнит убыль и представителей этой диаспоры в городе будет не меньше, если не больше! Огромный был наплыв мигрантов. Но после такой акции, Движение скорее всего не досчитается как минимум одного бойца - а то и всех сразу свинтят - на годы, если не навсегда исключив возможность какой-либо борьбы.

Не на уличном уровне должен решаться вопрос с иностранцами, решается же он как-то в Кувейте, где гастербайтеров - под 90%. И ничего: на всех административных должностях - кувейтцы, все доходы государства - кувейтцам, и попробует кто-то из заезжих братьев во Аллахе что-то вякнуть против такой системы. Зачитают ему пару сур пророка о правильном поведении в гостях - и дадут под зад. Иное дело - наши мздоимцы в палатах, готовы маму родную продать за сильно воняющие героином баксы. С ними нужно было бороться, но как?

Около двух недель назад Дмитрий забрел на лежащий у самой воды заброшенный, еще царской эпохи рудник. Он был очень старым и больше напоминал поросший камышом пустырь. Место было каким-то безлюдным, причём, что очень удивило, аккурат по периметру 10 километров в радиусе, были выселены и ликвидированы все хутора и посёлки. Место прекрасно подходило для летнего лагеря, который они решили организовать с ребятами летом. Кругом никого, никто не побеспокоит. И рудник какой-то древний, можно будет им заняться.

Приметив это странное место, Дмитрий вплотную занялся его исследованием - земля там была испещрена уходящими в глубину штольнями. После опасных многочасовых странствий по осыпавшимся подземным галереям, Дмитрий стал подниматься на поверхность. Было около полуночи, но сверху было необычно шумно: работали мощные моторы, на незнакомом, каком-то квакающем языке, переговаривались какие-то люди. Потом, где-то за полночь послышалось странное, словно загробное хоровое пение.

Каким-то шестым чувством Дмитрий понял, что сейчас лучше особо не высовываться - сверху явно творилась какая-то чертовщина. Аккуратно пробираясь между камнями незамеченным он почти выбрался из шахты и взгляду его открылась более чем странная картина. Яркая, полная Луна, освещала действо. Группа полуодетых во что-то темное мужчин и женщин стояла кругом у самого берега, причем стояли - не совсем, то, слово. Широко, как будто борцы сумо расставив ноги, они делали ритмичные приседающие движения и что-то пели. В центре лежало нечто наподобие огромной бадьи, наполненной не-то илом, не то какой-то похожей жидкой грязью и стоящий возле неё высокий человек в страшной маске набирал эту жижу в ладони и тщательно размазывал по телу, каждого из танцующих.

Такого, Дмитрий никогда не видел. Он видал разного рода подсмотренные в фильмах «ритуалы», изобретаемые самопосвященными психами из колдунов или «волхвов», но тут всё было по серьезному - Дмитрий это понял по маркам стоящих в отдалении машин. Все были одинаково черные и огромные, с тонированными стеклами, причем явно сделанные по какому-то дорогому персональному заказу. У некоторых были правительственные номера. То есть, вряд ли приехавшие на них дяди и тети занимались дурачеством.