Марина Кимман - Флейта Нимма Страница 7

Меня передернуло. Желание спорить куда-то ушло: я перебрался на его лошадь. Каждое движение давалось с великим трудом, и, когда, наконец, мне удалось залезть на седло, то я полностью взмок.

Винф повернул в сторону от дороги. Семерка заголосила, но этот ее отчаянный крик прозвучал глухо, а скоро и вовсе замолк.

— Еще чуть-чуть, и мы бы застряли вместе с ней, — сказал Винф. — Нам нужен Океан…

Я кивнул, хотя он и не мог меня видеть. Как бы в Мэфе не презиралась магия человеческая, силу стихий никто отрицать не мог. А океан, во всей его массе — был настолько мощным источником, что перебивал все остальное. Только разум мог противостоять этой силе, и то, далеко не всегда.

— Поедем на юг, вдоль побережья, — тихо сказал Винф, едва дорога скрылась за пределами видимости. — Так они не смогут выследить нас по следам и по запаху — если вдруг надумают использовать ищеек или магию. После — переберемся через границу в Ойомей.

— Постой, — я перебил его, — что значит, "переберемся"? Какая граница?

Я все еще надеялся, что смогу принять участие во вступительных экзаменах на второй курс. Подготовка заняла слишком много времени и усилий, было бы глупо не попытаться.

Он глянул на меня через плечо. Выражение в его глазах сильно смахивало на жалость.

— Лемт, — сказал он, — пора привыкать к мысли, что отныне у тебя нет дома.

Ощущение было похоже на то, как если бы земля внезапно исчезла из-под ног.

— Если ты останешься в Мэфе, тебя убьют. Если ты свяжешься со своими родными, их убьют вместе с тобой. Ты еще не понял? Мне очень жаль, — тихо сказал он. — Паучья лилия — не та вещь, которую должны видеть простые смертные вроде нас с тобой.

Внизу виднелась лужица, покрытая тонким, еще не окрепшим слоем льда. Я смотрел, как он треснул под моими ногами… и вдруг осознал, что ойгур пытался донести до меня все последнее время.

Верить ему не хотелось. Но та стрела и застывшее время…

— Ты подставил меня, — наконец, выдавил я.

— Я не мог тебя подставить. Мы ведь не были знакомы. Да и паучью лилию ты взял сам. И если бы они не привлекли Осевых, я бы даже и не подумал врываться в твою комнату, — он подогнал рось поближе и протянул мне руку. — Вставай. Мы теперь в одной лодке.

Голова у меня шла кругом.

— У живого Лемта больше шансов хоть когда-нибудь вернуться домой, чем у мертвого, — сказал ойгур.

Я встал, пошатываясь, игнорируя его протянутую ладонь. Когда-нибудь потом пожму ему руку. Но не сейчас.

Мы выехали на берег океана.

Все прошло именно так, как сказал Винф. Океан защитил нас, смыл следы и запахи.

Хотя стоит отметить, что та же самая стихия нещадно истязала нас дождем пополам со снегом. Спрятаться было невозможно. Поселок 155:181, опасаясь лишних свидетелей, мы объехали стороной. Я с тоской смотрел на светящиеся в полумраке окна: наверняка за ними сейчас пьют горячее вино и ведут задушевные беседы. Впрочем, шут с ними, с разговорами, главное, что там тепло и сухо. А как там дома сейчас?…

Моя одежда промокла насквозь. Ойгур предлагал создать щит от дождя, но я отказался. Мне не хотелось принимать от него помощь.

— Ну и дурак, — Винф пожал плечами.

Я предпочел сделать вид, что не расслышал.

Мерзейшая погодка.

Следующий день был посвящен борьбе с неуклонно надвигающимся насморком, и даже, кажется, лихорадкой. Я молчал до последнего, но, когда мы все-таки остановились на привал, увидел, как из-за холмов, в стороне, где океана не было и в помине, выплывает корабль. Последнее, что запомнил — свое удивление от того, какой твердой бывает земля.

— Голову подними, — я подчинился. Она весила тонну, не меньше, и к тому же лежала на чем-то крайне неудобном. Как будто тонкий слой ткани набросили на камень.

Собственно, так оно и было.

Меня поддерживали за спину и пытались влить что-то в рот. Я, в конце концов, открыл глаза.

Надо мной парило большое светлое пятно, и маленькое темное настойчиво маячило перед лицом. Запах был приятным, и это немного успокоило меня.

Я сделал небольшой глоток, и сразу проснулся. Вкус был отвратительным: словно плесень, которая к тому же еще оставляла отчетливый вяжущий привкус.

К горлу подкатила тошнота. Не вырвало меня только потому, что было нечем.

Винф усмехнулся, увидев выражение моего лица.

— Пей, — сказал он, когда я попытался отстранить кружку. — Без этого ты бы не проснулся.

— Ты уже поил меня этим…?

Ойгур кивнул.

— Половину цветка на тебя истратил. Пришлось засушить, — Винф нахмурился. — Так еще слабее стал… Хотя все равно придется искать что-то другое…

Я пригляделся к отвару. На его поверхности плавали какие-то длинные волокна, похожие на волосы. Или на разваренный стебель паучьей лилии.

— А что оно конкретно делает? — спросил я, принимая напиток и садясь на постели. Попробовал пить маленькими глоточками, но так было еще противнее.

Видимо, здесь был только один выход. Выдохнув, я залпом осушил кружку. Бурда провалилась в желудок, как кирпич.

Ощущения непередаваемые.

Винф, отвернувшись, чтобы взять что-то из сумки, он сказал:

— Возвращает тело к здоровому состоянию. Раньше я думал, что оно делает это до конца… Впрочем, тебе хватило.

В руках у него был кожаный мешочек. Винф вытащил из него тонкую прозрачную пластинку с черными прожилками, и, посмотрев через нее на огонь, спрятал обратно.

— Ну, по крайней мере, теперь у меня есть лекарство. Хотя бы на некоторое время.

Я, морщась, допил варево.

Спать больше не хотелось.

С моего ложа был виден вход в пещеру. Там шел дождь пополам со снегом, как в тот день, когда я заболел. Белое одеяло ложилось на землю и тут таяло, как будто зима не могла определиться, пришла ли ее пора, или нет.

— Какой сегодня день? — спросил я. — И где мы?

— Шестнадцатый. Первоснежного месяца. Почти у границы, — сказал Винф, роясь в своей сумке. Он достал нож, провел по нему пальцем, проверяя остроту лезвия. — Нас, кстати, чуть не поймали, пока ты валялся без сознания. Пришлось сидеть в затопленной пещере полдня.

Он захватил куртку и бодрым шагом направился к выходу.

— Я пойду, соберу немного улиток.

— Вы что, правда их едите? — не выдержал я.

— А то. И ты, кстати, присоединишься, — донесся до меня его голос.

Я прикрыл глаза и откинулся на "подушку". Ну и гадость же.

В детстве мы собирали этих улиток-конкилонок в холодных водах океана, чтобы пугать девчонок, и, надо сказать, их визг с лихвой вознаграждал наши старания. Правда, потом попадало от взрослых — конкилонки выделяли чрезвычайно клейкое вещество, и порой кожу приходилось срезать вместе с прилипшей раковиной. У меня с того вемени даже шрам небольшой остался, на ладони.