Дарья Ардеева - Запретные территории [СИ] Страница 7

В следующее мгновение из-за языков пламени на полянку посыпался град горящих стрел. Рысь стремительно развернулась и кинулась в лесную чащу, увозя троих детей всё дальше и дальше от их былого прибежища…

Кайа сонно открыла глаза, хлопая побелевшими от инея ресницами, будто до сих пор не могла понять, где сон, а где явь. Уже давно всем странникам снилось одно и то же. Будто бы каждый день был не более чем однотипное звено в череде таких же одинаковых дней, события повторялись снова и снова. Каждый день — новое странствие или просто продолжение пути к старой цели по новому маршруту. Каждые день — леса, поля, холмы. То стены гор, то горы стен. И даже сны стали одинаковы.

«Нет вчера, нет сегодня, нет завтра… — подумала про себя Кайа. — Есть бесконечный водоворот, в котором кружиться один и тот же день. Он повторяется снова и снова, а изменения в нём зависят лишь от того, что мы помним опыт предыдущей вариации. Нам кажется, что мы вступили в новое начало, но на самом деле мы всё там же, в том дне, в его новой вариации продолжаем дело вариации предыдущей, и лишь за счёт этого в своём понимании движемся вперёд».

Кайа потёрла кулаком глаза и оглядела полянку, на которой они вчера заночевали. Дымка тихо посапывала около не ё. Возле самого кошачьего носа кружился мелкий комар, сносимый в сторону тёплым кошачьим дыханием. Дымка что-то невнятно пробормотала во сне и глубоко втянула носом воздух. В следующий миг комар вместе с воздушным потоком стукнулся о кошачий нос, и Дымка, громко чихнув, замахала над собой лапами, пытаясь прогнать назойливую мушку.

Дора дремала чуть поодаль, укутавшись в тёплый сухой плащ. Её громкий храп оглашал весь лес, так что Кайе даже становилось боязно, не услышит ли их кто. Бока Доры мерно вздымались и опадали, от её шумного сопения стебельки травы возле её лица ходили ходуном, а прядка волос, упавшая на лицо, время от времени подлетала в воздух.

Август, ухмыляясь, сидел в тени дерева, отперевшись локтем на свой меч, лезвие которого казалось алым, будто от крови, отражая восходящее солнце. Август заворожено следил за ярко-красным небесным светилом, медленно поднимающимся из-за леса. Вначале облака покинули небо, а затем на нём заиграли пастельные лучи, придавая всему мягкий, добродушный свет и прогоняя мрак из леса. Затем показался уголок солнца, и вот весь алый диск незаметным образом перебрался повыше, полностью высунувшись из-за горизонта. Август закрыл глаза, и в представшей перед ним тьме закружили цветные круги, будто яркое солнце просвечивало даже сквозь закрытые веки.

Солнце поднималось всё выше и выше. Послышались шорохи в кронах деревьев, скрежет крохотных когтей по древесной коре, писк лесных грызунов средь травы и взволнованные крики птицы, у которой ночью хищник утащил птенцов. Лес наполнился жизнью. Кайа чувствовала её в каждом дуновении тёплого ветерка, в каждом шелесте зелёного листа, в каждом звуке, доносящемся из глубины леса. Она чувствовала себя частью этого светлого мира, проснувшейся вместе со всеми его жителями по общему сигналу, зовущему её продолжить начатое дело. Как люди, встающие по звону колокола на главной площади, идут на работу. Только это было совсем по-другому. Этот сигнал незрим для людей. Попав в лес, человек растеряется и будет застигнут врасплох, не в силах понять лесное единство действия и чувствуя себя явно чужим. Людям не знакома сплочённость лесных существ. Им не понять единение слабых и сильных, единение жертв и охотников. Им не понять их общую сущность, созданную сложением эксплуатируемых и эксплуататоров, добычи и хищника, малого и великого, сумма которых и обозначается словом «лес».

Это не просто непроходимая чаща деревьев, населённая живыми существами, как часто характеризуют это место люди. Это светлый храм жизни, где царит природный баланс, где чтутся законы, завещанные создательницей-природой, а не поставленным во главе наместником, где исповедуется религия реальных вещей, существующих факторов, зависящих от реальных личностей и реальных поступков, а не слепая вера в снизошедшее с небес и изменившее всё в одночасье чудо.

Лес — это дом. Гостеприимный дом множества зверей, птиц, насекомых, растений. Это и её дом в том числе. Это дом Дымки, Доры и Августа. И так будет всегда.

Дымка сонно потёрла лапой мордочку и широко зевнула, клацнув напоследок зубами. Она села, гордо расправив плечи и повернув голову к утреннему солнышку. Минуту она посидела, нежась в его ласковых лучах, а затем принялась яростно вылизывать свою пушистую грудку.

Кайа легонько ткнула рукой Дору, но та лишь перевернулась на другой бок, громко сопя. Солнечный зайчик коснулся её лица, и Дора спрятала голову под плащом, недовольно фыркая.

— Не буди лихо, пока оно тихо! — пробурчала Дымка, проведя лапкой по заспанной мордочке. Она покосилась на Дору, и глаза её ехидно сверкнули.

— Не находите, что наш пятнадцатиминутный привал несколько затянулся? — подал голос Август. Убрав меч в ножны, он резко вскочил на ноги, и устремил на Дымку вопросительный взгляд зелёных глаз.

— Вчера все мы очень устали, — пробормотала Дымка, в последний раз лизнув свою переднюю лапку. Повернув голову, она быстро взглянула на прилизанную шёрстку на своём плече и удовлетворённо кивнула.

— Усталость — не повод отбрасывать коньки для того, кто наметил себе цель и собрался идти к ней, — отрезал Август. Он спрыгнул с моховой кочки и решительными шагами направился в чащу.

Дымка ухмыльнулась и покачала головой.

— Вставай, Дора! — фыркнула она, ткнув соню в щёку мягкой лапкой.

Дора что-то невнятно проворчала и перевернулась на другой бок, всем своим видом показывая нежелание вставать.

— В таком случае Август уйдёт, и мы останемся без завтрака! — добавила кошка.

Дора тут же резко повернула к ней свою голову и презрительно уставилась в кусты, где только что скрылся старший брат. Её глаза раздражённо сверкнули, и она силой воли заставила себя подняться.

— Только ради завтрака! — отрапортовала она, раздувая от злости щёки.

Глава 2

Модуляция

Мярион. Дворец Верслибр.

Утро. Из тёмного коридора, озарённого только прямоугольником мягкого света, падающего от длинного, выполненного в готическом стиле окна, доносилось угрюмое эхо шагов, отдающееся от мраморных стен и высокого потолка, как от сводов пещеры. Свет, проходящий свозь ажурные витражи окна, цветными ромбами ложился на до блеска полированные плиты пола. Прозрачные лучи, в сиянии которых плясали пылинки, одним общим снопом падали на один участок туннеля. Конец же коридора купался во тьме, которая добавляла массивности монументальному интерьеру.