Ольга Романовская - Песочные часы Страница 70

Хозяин стоял в холле один, поигрывая перчатками. Норина Мирабель ещё не спустилась — ну, так ей и не положено. Она появилась минут через десять.

Хыр, низко поклонившись, отворил перед нами двери. Я, по привычке, хотела выйти последней, но норн пропустил меня вперёд себя.

Нас ожидали три оседланные лошади. Наверное, для госпожи и хозяина.

С нами ехали двое солдат — разумеется, с ними безопаснее, чем со слугами, а приказы командира они выполняют так же беспрекословно.

— Чуть позже присоединится сеньор Мигель, когда доберётся до места. Да, из-за тебя, — не стал лукавить норн. — Я знаю, что это большой соблазн, но всё же дай слово, что не сбежишь. Одно только слово — и за тобой никто не будет ходить по-пятам.

Помолчав, я грустно улыбнулась:

— Куда и как я могу сбежать, если вам подконтрольна почти вся армия Арарга?

— Хорошо, обойдёмся без твоих обещаний. Я не стану портить тебе праздник, конвой не приставлю. Ты ездить верхом умеешь?

Я отрицательно покачала головой. Откуда? Девочек, подобных мне, этому не учат. Это аристократки охотились, устраивали конные прогулки, а мы ходили пешком или ездили на чём-то, имевшем четыре колеса.

— Лошадей не боишься? Эта смирная. Но если не хочешь…

Я удивлённо взглянула на норна. Он предлагает мне ехать верхом, не вместе с ним?

— Хочу, — ответила, не раздумывая. Если уж сегодня я свободна, то во всём.

Хозяин кивнул и помог супруге сесть в седло. Вернее, поддержал под локоток, пока она вставала на спину хыра.

Норина Мирабель ездить верхом умела, легко заняла удобное положение и красиво расправила юбки, чтобы не мешали и скрывали всё, кроме ботинок.

Затем настала моя очередь. Меня, в отличие, от госпожи подсадили, потому что я понятия не имела, что мне делать.

Неприятно было использовать вместо стремянки человека, но я смирилась с тем, что в Арарге так принято.

Крепко держа за талию, хозяин со спины хыра перенёс меня в седло, а норина Мирабель подсказала, что делать с ногами.

Поводья норн у меня забрал. Из каких соображений — моей безопасности или страха побега — не знаю, но я была ему благодарна: управлять лошадью я не умела, в седле-то держалась кое-как, каждую минуту боясь упасть, наверное, со стороны являя потешное зрелище.

Когда ворота остались позади, хозяин с усмешкой поинтересовался:

— Будешь дальше мучиться или только на публику? Иди сюда, пока всю гриву у лошади не выщипала. Заодно хотя бы рысью коней пустим, а то до реки до вечера не доберёмся. Там красиво, Иалей, тебе понравится. Возможно, какие-то травки и ягоды остались, на сухой букет хватит. Да и если нет, птицы никуда не делись и пороги тоже.

Я не стала возражать и позволила норну аккуратно снять меня с седла и усадить впереди себя. Отогревая озябшие пальцы под его курткой (за городом холоднее, да и неподвижность, и постоянное напряжение не способствуют хорошему кровотоку), даже радовалась, что мои терзания окончились.

Господа пустили лошадей рысью, а потом и вовсе галопом. Им почтительно уступали дорогу, а тем, кто мешкал, напоминал это сделать один из солдат, скакавший впереди.

Потом свернули с дороги, пронеслись по сжатому полю с редкими островками стогов посеревшей соломы, сбавив темп, взобрались на пригорок, и я увидела реку, острова, пороги.

Хозяин не обманул, сказав, что там красиво. Даже в октябре природа сохранила часть своей красоты, яркими красками расцветив пейзаж.

Как маленький ребёнок, я любовалась на отвесные берега, приютившие ласточек, на песчаную отмель, подставляла лицо брызгам воды, долетавшим сюда, на поросший высокой травой край острова, на который мы переправились на лодке.

А ещё там было дерево, высокая янтарная сосна, у корней которой приютилась скамья. Простая деревянная скамья.

Остров был чудесен, хотя, наверное, я просто давно не выезжала из города. Я бродила по нему, сначала с опаской, потом смело, трогая, что хочу, делая, что хочу. Ни солдаты, ни хозяин за мной попятам не ходили, так что я успела поговорить с любопытной белкой, едва не упасть в реку, заслушавшись птичку и не заметив коварного берега, полакомиться остатками ягод и сплести себе венок из палой листвы.

Довольная, раскрасневшаяся, опоённая свежим воздухом, я вернулась к мысу, на котором рассталась с господами.

Норины Мирабель уже не было, как и одного из солдат. Второй — силуэт на том берегу — разводил костёр неподалёку от стреноженных лошадей.

И сеньор Мигель не объявился. Может, и не приедет? Что ему тут делать?

— Проголодалась? Слушай, где ты так измазалась? Как ребёнок, право слово!

Хозяин подошёл ко мне, вытащил из волос хвою, отцепил какие-то колючки от пальто и протянул платок:

— У тебя на щеке смола. С соснами обнималась?

— Да, — смущённо пробормотала я, вытерев лицо, — когда белку увидела… А госпожа…?

— Мирабель уехала, у неё дела в городе. Она просила отпустить тебя с ней вечером. Наверное, фейерверк в королевском саду потащит смотреть: там сегодня праздник. Сходи, развлечёшься. Пальцем никто показывать не будет, у тебя есть, что надеть.

— А вы? — я догадывалась, что приглашение было на два лица и на меня не рассчитано.

— Сходи-сходи, у Его величества отличные придворные маги. Кстати, может, его увидишь. Да и жене интереснее с тобой.

Я не стала спорить, хотя придерживалась другого мнения. Супруге пристойнее и приятнее пойти на праздник с мужем, а не с торхой, которая легко может её опозорить.

Достав из лодки плед, норн постелил его на скамью и жестом пригласил сесть, сам же вернулся за корзиной для пикника. Видимо, она была у одного из солдат, иначе бы я её заметила.

— Вернёмся в город, поешь нормально. Думаю, через час тебе здесь надоест, и время я рассчитал верно. Впрочем, если нет, и мы опоздаем, то ничего страшного.

Значит, будет ресторан, а пока закуски и вино. Шоан, даже бокалы есть!

— А сеньор Мигель…

— Да не будет никакого сеньора Мигеля, я просто тебя припугнул. Вечером объявится, только ради браслета.

Всё очень вкусно, я ела с удовольствием, действительно проголодавшись после исследования природы острова. Вино лёгкое и будто нисколько не пьянит.

Первый тост за меня. Норн хотел ещё что-то добавить, но передумал. Потом выпили за Рагнара. Честно, я не хотела пить, я же кормлю, но хозяин сказал, что ничего плохого не случится, если его пару дней покормит кормилица.

Я сижу на скамье, норн — напротив меня. Держит в руках недопитый бокал, будто уже и не помнит о нём, и смотрит, задумчиво, снизу вверх. Мне даже как-то неуютно, не понимаю, почему он не сел рядом.

— Вам что-то нужно, хозяин? — не выдержав, спросила я. Неуютно вот так сидеть, когда будто не ты, а он у твоих ног. И когда так смотрят и молчат.

Он вздрогнул, покачал головой, залпом осушил бокал и поставил его на землю.

— Просто ты сидишь там же, где сидела Алистер. Она тоже любила этот остров. Как и ты. Я же вижу, понравилось. Да не вставай, сиди. Это давно в прошлом, — пробормотал норн, встал и прошёлся вдоль берега.

Не выдержав, я всё же встала и осторожно спросила, кто такая эта Алистер. Я однажды же слышала это имя, когда он напился, узнав, что норина Мирабель больше не сможет иметь детей.

— Сядь, чего ты вскочила? — улыбнулся норн. — Но за сочувствие спасибо, правильно поняла, что история малоприятная. Алистер звали мою первую жену. Алистер альг Нессир. Как видишь, второго имени у неё не было, что свидетельствует о незнатном происхождении.

— А почему норина Алистер не живёт с вами? — я пыталась осмыслить то, что услышала. Я-то думала, что Алистер — торха, а тут норина, жена… Но в Арарге не существует разводов, неужели она сошла с ума? — У неё…что-то со здоровьем?

Хозяин усмехнулся и покачал головой:

— Она уже нигде не живёт, Лей, она умерла. Давным-давно умерла. Я женился, когда мне минуло восемнадцать. Получил первый отпуск, приехал к приятелю, увидел её… Мезальянс, но мне было плевать. Поссорился с отцом, жил с супругой у двоюродного брата. У неё были немного раскосые зелёные глаза и длинные, до пояса, тёмно-русые волосы. А кончики — с рыжиной. Потом она забеременела, отец смилостивился, разрешил ей пожить в замке, пока я болтался по делам военной службы. Родились два мальчика-близнеца. Пока мы в очередной раз воевали, на Неро вспыхнула холера. К несчастью, в наших краях. Сыновьям было по полгода, мне — двадцать. Алистер — на пару месяцев меньше. Только плакать не надо, дело прошлое. Иалей, да перестань ты! Она быстро умерла…как мне сказали. И в один день с ними.

Шоан, так вот почему дети для него — болезненная тема! Потерять двух мальчиков от горячо любимой женщины! Я бы жить не смогла, сошла с ума — а он нет. Стоит, спокойный, утешает меня, плачущую дуру, живо представившую ту норину.

Теперь понимаю, почему ему нравятся зелёноглазые — отголоски первого чувства.