Корнелия Функе - Чернильная смерть Страница 70

— Не ломайся! — услышала Мегги ее шепот. — Все ты можешь! Ты же не хочешь, чтобы он и вправду умер.

Последние слова разобрала не только Мегги. Силач, утирая слезы, озадаченно покосился на Элинор. Фенолио еще мгновение неподвижно глядел на лежащего в беспамятстве Принца, а потом нерешительно шагнул к Роксане.

— Роксана, этот — м-м — цветок…

Элинор встала у него за спиной, словно без надзора он не скажет того, что нужно. Фенолио сердито покосился на нее.

— Что? — подняла глаза Роксана.

— Расскажи мне о нем поподробнее. Где он растет? Он высокий или стелется?

— Растет во влажных, тенистых местах, но зачем тебе это? Я же сказала, на зиму цветы отмирают.

— Мелкие белые цветы. Любит тень и влагу. — Фенолио провел рукой по усталому лицу, резко повернулся и взял Мегги за руку.

— Пойдем! — тихо сказал он ей. — Надо спешить.

— Тень и влага, — бормотал он, ведя Мегги за собой. — Если, скажем, он растет у входа в пещеру кобольдов — они там спят, из пещеры выходят теплые испарения, земля у самого входа не замерзает… Да, это может быть…

В пещере было почти пусто. Женщины вывели детей наружу, чтобы они не слышали стонов Принца. Только разбойники сидели здесь и там небольшими группками и молча глядели друг на друга, словно пытаясь угадать, кто из них пытался отравить атамана. Хват пристроился с Гекко у самого входа и посмотрел на Мегги так мрачно, что она поскорее отвела глаза.

Зато Фенолио прямо встретил его взгляд.

— Уж не Хват ли это сделал, Мегги? — прошептал он. — Я всерьез спрашиваю себя…

— Кому же это знать, как не тебе! — прошептала Элинор, не отстававшая от них. — Это ведь ты выдумал этого мерзкого типа!

Фенолио вздрогнул, как от укола.

— Прекрати, Лоредан! Я терпел тебя все время, потому что ты — тетка Мегги…

— Двоюродная бабка… — не смущаясь, поправила Элинор.

— Все равно. Я тебя не приглашал в эту историю, так что будь любезна, оставь свои комментарии при себе!

— Ах вот как? — Элинор перешла на крик, гулко раскатившийся по пещере. — А если бы я оставила при себе свой последний комментарий? Твои одурманенные вином мозги не додумались бы до того, чтобы на…

Фенолио без церемоний заткнул ей рот ладонью.

— Да сколько ж тебе повторять? — прошипел он. — Забудь слово «писать», ясно! Еще не хватало, чтобы меня четвертовали как колдуна из-за старой дуры!

— Фенолио! — Мегги резко рванула его прочь от Элинор. — Принц умирает…

Долю секунды Фенолио смотрел на нее так, словно очень недоволен, что его прервали, а потом молча потащил дальше в свой угол. С каменным лицом он отодвинул в сторону мех с вином и достал из-под связки с одеждой несколько листков — исписанных, к большому удивлению Мегги.

— Проклятье! Куда подевался Розенкварц? — бормотал Фенолио, выискивая среди исписанных листов чистый. — Опять, видно, шляется где-то со Сланцем. Стоит этой парочке собраться вместе, они тут же забывают о работе и идут на поиски лесных стеклянных девушек. Как будто хоть одна станет смотреть на этого розового бездельника…

Фенолио небрежно отложил исписанные листки в сторону. Столько слов! Давно ли он снова пишет? Мегги попыталась прочесть начало.

— Это так, наброски, — буркнул Фенолио, перехватив ее взгляд. — О том, как можно было бы привести эту историю к хорошему концу. Какую роль играет твой отец…

У Мегги замерло сердце. Но Элинор опередила ее.

— Ага, значит, это все-таки ты написал все ужасы о Мортимере: что он сдастся в плен, что он поедет в этот замок и что моя племянница все глаза выплачет по ночам…

— Нет, не я! — отрезал Фенолио, торопливо пряча исписанные листы обратно под одежду. — И не я отправил его беседовать со Смертью, хотя этот эпизод мне по-настоящему нравится. Я же сказал, это только наброски. Черновики, заметки, ни к чему не ведущие. И с тем, что я собираюсь написать сейчас, будет, наверное, то же самое. Но я попробую. Если вы все замолчите наконец! Или вы решили болтать до тех пор, пока Черный Принц не будет лежать в могиле?

Фенолио обмакнул перо в чернила, и в этот момент Мегги услышала за спиной тихий шорох. Из-за камня, на котором были разложены письменные принадлежности Фенолио, высунулся явно смущенный Розенкварц. За его плечом виднелось бледно-зеленое личико лесной стеклянной девушки. Она тихо шмыгнула прочь мимо Мегги и Фенолио.

— Глазам не верю! — рявкнул старик там громко, что Розенкварц зажал уши. — Черный Принц при смерти, а ты тут с девушками развлекаешься?

— Принц? — Розенкварц посмотрел на хозяина с таким ужасом, что тот сразу перестал сердиться. — Но он же… он же…

— Кончай причитать и размешай мне чернила! — прикрикнул Фенолио. — Если ты хотел высказать умную мысль, что «он же такой хороший человек», так это еще никого ни в одном мире от смерти не спасло.

Он так резко обмакнул перо в чернила, что розовое личико Розенкварца покрылось черными брызгами. Мегги заметила, что пальцы у старика дрожат.

— Ну давай же, Фенолио! — шептал он сам себе. — Всего лишь цветок. Уж с этим-то ты справишься.

Розенкварц с тревогой наблюдал за ним, но Фенолио просто уставился на пустой лист. Он смотрел на него, как матадор на быка.

— Пещера кобольдов, где растут у входа эти цветы… она там, где Эльфогон ставит силки! — бормотал он. — И запах у них действительно мерзкий, такой мерзкий, что феи облетают их стороной. Зато их любят мошки, серые такие, с узором на крыльях вроде крошечных черепов… Видишь их, Фенолио? Да!

Он поднял перо, помедлил мгновение — и начал писать.

Новые слова. Свежие слова. Мегги казалось, что Чернильный мир с облегчением вздыхает: наконец-то свежая пища после долгих недель, когда Орфей подкармливал его лишь старыми словами Фенолио.

— Вот видишь! Его только надо подтолкнуть! Он просто ленивый старик! — шептала ей Элинор. — Ничему он не разучился, конечно, просто потерял веру в себя. Такому нельзя разучиться! Ты же не можешь разучиться читать?

«Не знаю», — подумала про себя Мегги, но промолчала. Язык ее ждал слов Фенолио. Целительных слов. Как тогда, когда она читала для Мо.

— Что это медведь так воет? — На плечи Мегги легли руки Фарида. Он, видимо, опять уходил подальше от детей и пытался вызвать огонь из пепла, но, судя по подавленному выражению на смуглом лице, пламя снова не пожелало с ним разговаривать.

— О Господи! Еще тебя тут не хватало! — с раздражением выкрикнул Фенолио. — И зачем мы с Дариусом возводили загородку? Чтоб каждый заходил в мою спальню, как к себе домой? Мне нужно сосредоточиться! Речь ведь идет о жизни и смерти!

— О жизни и смерти? — Фарид с тревогой посмотрел на Мегги.

— Черный Принц… Он… Ему… — Элинор пыталась говорить спокойно, но голос у нее дрожал.

— Тихо! — сказал Фенолио, не подымая глаз от работы. — Розенкварц! Песок!

— Песок? Да где ж я его возьму? — возмутился Розенкварц.

— От тебя никакого толку! Как ты думаешь, зачем я притащил тебя сюда? Чтоб ты тут устроил себе отпуск и развлекался с зелеными девушками? — Фенолио подул на еще непросохшие чернила и неуверенно протянул написанное Мегги.

— Вырасти этот цветок, Мегги! — сказал он. — Два-три листочка, согретые дыханием спящих кобольдов, последние в этом году…

Мегги смотрела на еще влажные строки. В них снова звучала музыка, как в тот раз, когда она вычитывала Орфея.

Да, слова опять подчиняются Фенолио. А она вдохнет в них жизнь.

Написанное и ненаписанное

У персонажей есть собственная жизнь и собственная

логика. На них и надо основываться.

Роксана нашла цветок там, где описал Фенолио: у входа в пещеру кобольдов, где ставил силки Эльфогон. И Мегги, держа за руку Деспину, в очередной раз увидела, как прочитанные ею слова становятся действительностью.

«Листья и цветы бросали вызов холодному ветру, как будто их посадили феи, чтобы зимой мечтать о лете. Но аромат этих цветов был запахом тления и гибели. За это они и получили название „мертвая голова“. Их клали на могилы, чтобы умилостивить Белых Женщин.

Роксана согнала мошек, сидевших на листьях, выкопала два цветка, а еще два оставила, чтобы не рассердить эльфов. Она поспешила в пещеру, где Белые Женщины уже стояли возле Черного Принца, натерла корни, сделала из них отвар, как научила ее Реза, и влила горячий настой Принцу в рот. Он совсем ослабел, и все-таки произошло то, на что никто уже не смел надеяться: отвар укротил яд, превратил беспамятство в сон и вернул жизненные силы.

А Белые Женщины исчезли, словно Смерть позвала их в другое место».

Последние фразы читались легко и гладко, но прошли часы, много тяжелых часов, прежде чем они стали реальностью. Яд не так легко сдавался, а Белые Жещины приходили и снова уходили. Роксана рассыпала травы, отгоняющие их, как научила ее Крапива, а бледные лица возникали снова и снова, почти незаметные на фоне серых стен пещеры. В какой-то момент Мегги показалось, что они смотрят не только на Черного Принца, но и на нее.