Дороги и Тропы (СИ) - Ларина Виктория Страница 70

— Очень простой амулет, его обычно используют матери, оставляя дома детишек. Он помнит голос и, если его разбудить, может воспроизвести, скажем, колыбельную. Или несколько фраз.

— Послушаем? — предложила Орнери.

— А если это личное? — засомневался Тром.

— Ему теперь уже все равно. А мы, возможно, поймем и доставим послание по адресу, — сказала Кеми. Тром послушно постучал пальцем по шарику.

"Я — Хелег ор Див, родом из Дивена-на-Йонне, что в Империи. Искал и нашел эликсир, который должен поставить на ноги мою дочь. Если со мной случится несчастье, доставьте его моей жене. Я слишком давно путешествую, пусть хоть так я выполню данное мной обещание. Как жаль, что столько знаний потеряно…"

— Вот так, — печально вздохнул мастер Гайдиар, — мы услышали его последнюю волю, а сможем ли исполнить… Эликсир-то, небось, под глыбой.

— Но мы хотя бы сможем рассказать о нем семье, если… когда вернемся, — ответила Тайри, — а пока надо искать дорогу на ту сторону.

— Кто-то ее уже нашел, — пристально разглядывая противоположную стену, проговорил Даль, — посмотрите, тут что-то вроде ступеней.

Медленно, с величайшей осторожностью, маги перебрались через препятствие. По ту сторону глыбы обнаружилась прочная кожаная сумка с позеленевшей пряжкой-гербом, а в ней — старинный серебряный флакон величиной с небольшое яблоко.

— Осторожно! — предупредила Тайри, — не пытайтесь открывать, на пробке защитные чары, очень мощные. Наверное, это и есть тот самый эликсир.

Адалер без лишних разговоров сунул находку в свой мешок, как и говорящий амулет. По крайней мере, семья несчастного получит помощь… если они вернутся домой.

После этого дорога будто перестала упрямиться, сделавшись широкой и чистой. Через час путешественники оказались на пустой, засыпанной снегом равнине. К всеобщей радости, ветер стих, и можно было спокойно поискать удобное место для лагеря. Кустарники и странные низкорослые деревца, которые, судя по мягкой хвое, были родственны елям, вполне годились для костра. Тром на этот раз очень внимательно обследовал саму площадку, где собирались поставить палатки, но ничего подозрительного не обнаружил. Все настолько вымотались в дороге, что ужин прошел в полнейшем молчании. Ложась спать, путешественники ожидали очередных кошмаров, однако, их сны утонули в сером тумане. Утро не принесло ничего нового: все та же унылая равнина, смешанная с мокрым снегом грязь и пронизывающий ветер в лицо.

На третий день пути привал вынужденно сделали раньше: Кеми еле передвигала ноги, щеки ее лихорадочно пылали, и она постоянно надрывно кашляла. Тайри уложила ее под ворох одеял, напоила каким-то настоем пополам с крепчайшим ромом из командирской фляги и погрузила в глубокий сон.

— Ничего, проснется здоровее, чем была дома, — сказала она, — ее дежурство пусть будет моим. Кто стоит на часах, отдает ей свое одеяло. Кеми нужно сохранять тепло.

Мастер, естественно, задержался у костра. Пока все спят, есть капля времени для двоих. Хрупкая и быстротечная возможность посидеть рядом — обнявшись, согревая поцелуями тонкие пальцы, слушая голос или просто дыхание, глядя на нее… Или просто первым оказаться рядом в случае опасности. А выспаться можно и за пару часов.

Каждый вечер они извлекали из футляров карты, какое-то время пытались сопоставить их с действительностью и с огромным сожалением убирали обратно. Слишком все изменилось, слишком много времени прошло. Единственное, что им помогало в пути — это заметки какого-то древнего путешественника, который в своих передвижения по суше опирался не на обычные ориентиры, а, как моряк, на звезды. Рисунок созвездий изменился мало. Чтобы добраться, хоть приблизительно, к нужному месту, нужно держать путь на Око Циклопа, оставляя по левую руку Большую Чайку. Чем больше маленький отряд продвигался вглубь континента, тем тяжелее становилось идти. Кругом заметно потеплело. Бесконечная снежная жижа, хлюпающая под ногами, делала сапоги неподъемно тяжелыми. Ноги постоянно проваливались в скользкие ямы. К концу дня маги еле ползли, тюки с палатками, которые несли по очереди все, кроме хрупкой Кеми, виделись просто наказанием Создателевым для особо самоуверенных. Всё сложнее становилось найти место для ночлега: не в воду же палатки ставить? Топливо для костра собирали, где могли, и тащили с собой, оберегая, словно драгоценность. Конечно же, маги страшно сожалели о запрете на применение чар без крайней на то нужды. Даже мудрая и опытная Орнери иногда вслух выражала желание послать всё к демонам и запустить впереди жар-камень, чтобы идти по сухой и твердой тропе вместо того безобразия, что так и норовит залиться тебе за голенище. В конце концов, видя полную безысходность ситуации, Адалер разрешил ей высушить площадку для лагеря, а также поколдовать над их промокшей одеждой и обувью. Отряд целый день шел под косым ледяным ливнем, перемежающимся мокрым снегом.

Ночью стало понятно, что правы были те, кто говорил об опасности любого колдовства на этой земле. Возле лагеря началось странное движение, будто большие, но совершенно бесшумные существа бродили вокруг освещенного ровным магическим пламенем пятачка, стараясь не попадаться на глаза людям. Им это почти удалось, пока привычная улавливать видения на самой границе сна и яви Кеми не заметила длинное полупрозрачное нечто, похожее на плотную струю дыма. Оно быстро метнулось от одного валуна к другому и затаилось, а на смену ему из темноты шагнул кто-то высокий и более материальный. Под его ногами слегка захрустел тонкий ночной лед. Чувствовалось, что "гости" не особенно скрываются, да и нападать не собираются тоже. Во всяком случае, поднятые по тревоге Даль и Тайри никакой опасности от них не учуяли. Странные создания больше не прятались, маячили в пределах видимости. Ближе к рассвету "длинный" перетек к палаткам, прижавшись дымным боком к полотну. "Высокий" так и стоял, никуда не двигаясь, и внимательно рассматривал каждого, кто появлялся у костра. Поднявшееся над горизонтом солнце позволило хорошенько разглядеть чудного посетителя: длинное треугольное тело, овальное "лицо", будто проступающее сквозь туман, непонятная острозубая ухмылка, темное пятно носа и — большие печальные глаза. Не человеческие, нет, но эмоции в них читались ясно. Существо смотрело на магов, маги — на него, а где-то рядом совсем по-лошадиному вздыхал и фыркал "длинный".

— Ох, ну как же его жалко, — неожиданно всхлипнула Кеми.

— Кого? — удивился Тром, — этого страхолюда? Или того, другого, который вздыхает?

— Обоих.

— Как можно жалеть тварей Тьмы?

— С чего ты решил, что это твари Тьмы, парень? Разве тебя не учили отличать белое от черного? — вскинулась Орнери, — Да если бы…

— Не сердитесь на него, миледи, — автоматически перейдя на привычный в столице язык, вступилась Тайри, — Тром по большей части имеет дело с предметами, а не с живыми существами. С артефактами, как правило, все более прозрачно.

— Ладно, спишем на молодость и отсутствие опыта, — как-то сразу согласилась леди-птица, — вот меня не покидает странное впечатление, будто они что-то хотят сообщить, и не могут.

— Или куда-то зовут, — леди Даллет очень осторожно потянулась к "Высокому" чарами познания. Что ж поделать, если никак их больше не понять…

Кому-то нужна была помощь. не этим существам, другим — более понятным и привычным. А эти двое — только вестники, просто других не оказалось рядом…

Тайри, не задумываясь, полезла через кусты, позабыв о скрытых снегом ямах, старых магических ловушках и прочих прелестях здешнего бытия. За ней бросился наставник, ругаясь шепотом на трех языках сразу. Ну куда эту сумасшедшую понесло?!!

Несколько десятков шагов, пара прыжков через казавшиеся опасными промоины, и в ноги запыхавшейся и безмерно удивленной целительнице тыкается скулящая собачья морда. Несчастный гроннский пёс был едва жив, и видимо, последнее время даже не шел — полз, упорно цепляясь распухшими, изрезанными в кровь лапами. Белоснежная когда-то шерсть была в колтунах, намерзших ледышках и засохшей крови. Бока ввалились, а слезящиеся глаза смотрели с такой мольбой, что бросить бедолагу там, где лежал, казалось кощунством. "Высокий" мгновенно оказался рядом, убедился, что пса не оставят, и, издав что-то вроде одобрительного ворчания, растворился в воздухе. Неся на руках счастливо сопящего пациента обратно в лагерь, леди Даллет думала, что собак ей приходилось лечить полтора раза за всю практику.