Светлана Жданова - Крылья Феникса Страница 70

Как только мы выбрались из подвала, я поспешила на кухню. Поздно! Кровь по-прежнему заливала весь пол, а Марфа была мертва. Упав рядом с ней, я зарыдала в голос.

Эта тварь забрал ту, чьей жизнью я бы ни за что не рискнула, кто была столь добра ко мне. На ее добром, красивом после смерти лице отразился ужас и недоумение. Она не знала, за что ее убивают, не знала, зачем асурам нужны мы, не знала, что сегодня ее настигнут аидовы псы. Она лишь приняла нас, лишь заботилась о своих детях и никому не желала зла. А теперь Марфы, женщины, для которой душа была важнее плоти, больше не было на этом свете. И я ничем не могу отплатить ей за эту великую жертву.

И во всем виновата лишь я одна.

Ненавижу, ненавижу эту несправедливую злодейку-судьбу. Чем я провинилась? Чем провинилась Марфа? Да, я пошла против богов, я стала невестой демона, я обманывала, обкрадывала, убивала, но ни разу во зло. Я платила по счетам, я старалась откупиться добрыми делами. Неужели боги решили, что жизни упырей и вурдалаков, злобных ведьм и колдунов, убийц и подонков дороже хоть дня жизни этой доброй женщины, давшей нам приют? Раз так, то я больше не буду орудием в чужих руках и не буду искупать свои грехи. Раз мой главный грех любовь, то не взыщите за ненависть.

— Лилит, — позвал меня демон, нежно касаясь щеки.

А я обожгла его ненавидящим взглядом, прекрасно понимая, что Данте мне не враг, да только гнев сильнее.

— Почему ты помешал мне? Ты позволил убить ее.

— Я не мог рисковать тобой, мой ангел. Мы бы с ними не справились. Хананель один раз уже продемонстрировал нам свою силу. Твоя жизнь слишком дорога, чтобы рисковать ею.

— Ах, моя жизнь. А ее жизнь ничего не значит?

— Я спасал ту, кто мне дороже. Твоя жизнь бесценна.

— И чем же она отличается от жизни Марфы?

— Ты будущая Владычица Царства Варуны, — ледяным тоном заявил Данталион, именно так. — Ты наша надежда. Ты невеста Наследника.

Скажи он что-то другое, скажи, что любит меня, и я бы успокоилась. Но нет.

— А не пошел бы он куда подальше! Могу нарисовать карту до Тантраса. Не хочу больше ни видеть, ни слышать — ни его, ни вас. Проваливайте из моей жизни. Все, что вы можете, это только разбивать ее, уничтожать все, что я так долго создавала. Вы забрали мой дом, мою жизнь, вы врываетесь без спроса и переворачиваете все с ног на голову. Я ненавижу вас.

Слезы жгли глаза и бередили разорванное сердце. От внутренней боли я даже не сразу заметила, что происходит. Как медленно материализуются мои силы, как крепнет их воля, как со стонами вырывается наружу боль. А когда я это поняла — стихии уже метались повсюду, поднимая в воздух не просто пыль, а отрывая от пола доски и сметая предметы. Буря нарастала. Я уже ничего не чувствовала, не понимала, не видела. Лишь эта буря, эта сила…

И вдруг крепкая пощечина хлестнула меня по лицу, словно раскаленной сковородой ударили.

— Прекрати это немедленно, глупая девчонка!

Синие глаза просто почернели от гнева и ярости.

От неожиданности я отшатнулась. Данте больно схватил меня за плечи и пару раз тряхнул.

— Ты маленькая избалованная дурочка, привыкшая думать только о себе. Больше никогда не смей пользоваться этим заклинанием. Ты даже не понимаешь, что делаешь, эгоистичный ребенок.

Я упала на пол, как сломанная кукла. Сказать, что мне было плохо, это не сказать ничего. Меня разве что не выворачивало наизнанку от осознания собственной глупости и едва не совершенной ошибки.

Заклинание Джахим, Заклинание Адского Пламени. Да оно бы разнесло все на расстоянии ближайших трех-пяти километров, погубив жителей деревни, саму деревню, меня, Данте и вообще каждого, кто на свою беду находился бы неподалеку. И правда эгоистичная дура, нервная идиотка, ведьма припадочная.

По щекам текли слезы, уже промочившие весь перед рубашки, а я все никак не могла остановиться, столько накопилось во мне боли, жалости и презрения к самой себе.

От дальнейшего самобичевания меня отвлек тихий голос моего синеокого демона, скорбной статуей стоявшего у окна.

— Ну прости же меня. Я не хотел делать тебе больно. Не плачь, Лилит.

Всхлипнув, я поднялась, подошла к нему и уткнулась носом в грудь. Он мягко обнял меня, осторожно прижил к себе и погладил. От этих заботливых ласк тело слегка напряглось и задрожало. Боль медленно отступала, давая дышать ровнее.

— Я… Мне страшно за тебя, малышка, — прошептал Данте, целуя меня в макушку. — Я лишь хочу защитить тебя. Ты кажешься такой хрупкой. Прости меня за эту излишнюю заботу, просто еще раз потерять тебя выше моих сил. Обещаю, я больше никогда не ударю тебя, родная. Прости меня, умоляю.

— Да меня за такое и отшлепать мало, — горько усмехнулась я. — Если бы ты хотя бы знал, что я чуть не совершила.

— Знаю. — Он осторожно запрокинул мою голову, так, что я теперь смотрела в его светящиеся глаза. — Я сразу понял, что ты приготовила для себя, как только увидел.

— И ничего не сказал?

— Разве надо было? Ты бы на меня и не так взъелась. А сейчас иди в комнату и собери наши вещи, надо уходить. А я все здесь уберу.

— Марфа…

— Мы ей уже ничем не поможем.

Я с трудом покинула заботливые объятья и, стараясь не смотреть на труп доброй хозяйки, пошла в комнату. Там села на постель и опустила голову на руки, все еще не в силах смириться с ужасом произошедшего.

И задремала, потому как, открыв глаза, обнаружила себя свернувшейся клубочком на постели под теплым одеялом. Первый свет близкого восхода уже пробивался сквозь окна, едва серебря очертания предметов. Рядом сидел Данте и с непередаваемой нежностью смотрел на меня. Что-то есть в таком пробуждении ото сна. Я улыбнулась в ответ и, взяв его руку, прижалась к ней щекой.

Мы молчали. Мне нужна была его нежность и ласка. Чего хотел он в эту минуту, я не знала.

Взор демона гулял по моему лицу, легко касался губ, скользил вдоль шеи и продолжал двигаться дальше. Я чувствовала его словно едва уловимое прикосновение. По щекам и груди начал разливаться жар. И тут я впервые поняла его мысли.

Ведь раньше его глаза так не горели.

Этот огонь жег меня, отдаваясь внутри чем-то теплым и пульсирующим.

«Ну надо же», — успела подумать я.

И села…

Очнулась (интересно, я теперь всегда буду уходить в прострацию от его поцелуев или все же привыкну?) уже у него на коленях.

— Данте?! — удивленно и в то же время радостно прошептала я.

Конечно, поцелуи моего жениха я всегда помнила, как самые чудесные ощущения на свете, но никогда не думала, что настолько. Узнать после стольких лет! Но это были они, те самые губы, те самые поцелуи, те самые чувства. И он. Закрываешь глаза… и узнаешь.