Анна Степанова - Темный мастер Страница 70

— Вот уж не выйдет, — расплылся в злой ухмылке старый мастер. — Против других твоих фокусов у меня амулетиков припасено. Сама Злата заряжала! Замечу что — устрою твоей девочке Испытание Боли. Знаешь, что это такое, малышка?

Его рука с лезвием вновь закружила у Лаиного плеча, оставляя на вздрагивающей плоти тонкую сеточку надрезов.

— О, это нечто совершенно особенное, — между тем приговаривал старик, упиваясь движением своих пальцев почти со сладострастием. — Величайшее единение, как танец любовный… Сначала лезвие полоска за полоской вливается в твою кожу, затем становится настойчивее, проникает все глубже, освобождая и очищая неуклюжее твое, грубое тело, кое-как слепленное природой… Шаг за шагом, виточек за виточком… Самая же любимая моя часть — это когда пальцы режешь, фаланга за фалангой… отрезаешь и исцеляешь, возвращая как было… А потом опять… И опять… Так ведь, Огнезор? Тут уж все у меня выли да корчились, даже Слава, шлюха твоя! Один ты все так же глядел презрительно, ни звука не выдав… Наглый, высокомерный мальчишка! И еще спрашиваешь, чего я хочу?

Он со злостью воткнул свое лезвие глубоко в Лаино плечо, так что девушка, до того лишь молча кусавшая губы, содрогнулась и громко вскрикнула.

— И чего же ты хочешь? — переспросил Огнезор почти невозмутимо. — Или, вернее спросить, что ты намерен делать?

— О, все просто! — расплылся в ухмылке старик. — Передам тебя Совету для суда и казни за нарушение десятой статьи…

— Это ведь еще доказать надо! Проверка твоя, как я помню, результатов не дала. А залезть ко мне в голову силенок у всех умельцев Гильдии вряд ли хватит! Это все? Или есть еще варианты?

— Есть, еще бы!

Огнезор так и чувствовал, как расплывается под маской стариковское лицо неприкрытым ехидством.

— Я могу решить наш вопрос прямо здесь. — Пальцы Темнослова нежно погладили лезвие. — Для тебя, конечно, менее приятно. Зато девочка, может, и улизнуть успеет… Так что?

Вот интересно, на что вообще Темнослов надеется? Огнезору ведь, чтоб шею старику свернуть, ни лезвий, ни дара не нужно. Или, думает, его подмастерья помогут? Эти-то бездари? Даже с камешками парализующими, которые они так нелепо пытаются спрятать (будто мастер Разума не учует!), толку от таких помощничков немного.

Если бы только Темнослов Лаю выпустил, хоть на миг!

Укоризненно покачивая головой, все с той же презрительной усмешкой, Огнезор шагнул к старику навстречу — но враз улыбка окаменела на его губах.

— Я согласен, — негромко обронил он, и в глазах Темнослова на миг плеснулось удивление.

— Согласен? — не веря, переспросил тот.

— У тебя плохо со слухом, мастер-лекарь? Проводим нашу гостью — и я весь твой. — Его глаза на миг коснулись лица девушки, обжигая болью и лаской, словно прощаясь…

— Не надо! — бессильно выдохнула Лая, но руки Темнослова уже разжались, нетерпеливо отпихивая ее в сторону. И было в этой поспешности что-то отвратительно горячечное, словно не мог старик сдержать вожделения. Так и лезущие из него тошнотворные образы тут же захлестнули девушку.

— Не смей за меня решать! — еще успела она зло выкрикнуть.

А потом сорвалась.

Глаза ее сделались совсем сумасшедшими, лицо исказилось, тело дернулось, как в припадке. И вместо того чтоб отскочить в сторону, Лая вжалась в Темнослова так, что тот едва устоял на ногах, приникла всем телом — ближе, еще ближе, все глубже вливаясь в его липкие объятия…

— Гнусная черная тварь! — Страшно, неузнаваемо зашипели ее губы, так что даже мучитель ее вздрогнул, невольно попытавшись отпрянуть, будто легкие девичьи руки, струящиеся теплой кровью, превратились в холодных, скользкой слизью сочащихся, змей-болотниц.

Что-то дикое, смертельное разлилось вокруг. И, словно смятый этим ужасом, Темнослов вывернулся в Лаиных объятиях — неестественно, мучительно, — лезвие выпало из его рук, тело забилось в жестоких конвульсиях, изо рта тонкой струйкой потекла кровь, смешиваясь с пеной на губах.

Огромного труда стоило Огнезору отвести глаза. Но, повинуясь скорее инстинктам, чем разуму, он резко развернулся и успел перехватить руку с ножом, нацеленным ему в спину. Один из пятерых Темнослововых помощников осел на каменные плиты, убитый собственным лезвием. За ним последовал второй…

— Гадко, гадко! — хрипло и страшно шипела за его спиной девушка прямо в скрытое маской стариковское лицо, намертво, до сорванных ногтей цепляясь дрожащими пальцами связанных рук за черную ткань рубашки, за кожу на впалой Темнослововой груди. — Такая тварь не может жить! Сдохни!

Друг за другом опустились на пол бездыханные тела еще двух Огнезоровых противников, а последний забился в угол у двери, скребя отчаянно хитрый, неподдающийся засов…

Темнослов задыхался. Хрипел и корчился, захлебываясь пеной и кровью, вращая белками обезумевших, исполненных смертельного ужаса глаз.

Слезы текли по Лаиным щекам, а губы двигались уже совсем беззвучно.

— Хватит. Остановись, милая, — нежно коснувшись ее рук, отрывая их от Темнослововой груди, шепнул ей Огнезор. — Ты не должна делать этого! Твой дар не для убийства…

Чужим ножом он осторожно разрезал пояс, стягивающий Лаины запястья, опустил ее, почти бесчувственную, на пол.

Дыхание уже возвращалось к Темнослову: он кашлял, надсадно и судорожно, выталкивая из себя остатки кровавой пены вместе с содержимым желудка.

— Ну теперь уж… как прочитают мастера мою память… вы вдвоем… сдохнете! — отползая в сторону, хрипло и страшно прокаркал он, заходясь в новом приступе не то кашля, не то смеха.

— Никто уже, Темнослов, тебя не прочитает, — повернулся к нему Огнезор, не скрывая злой усмешки. — У мертвых нет памяти, и свидетельствовать они не могут…

Подобранный кинжал легко лег в ладонь — и так же легко рука вонзила его Темнослову в сердце. Со странным равнодушием, будто со стороны, взглянул Огнезор на собственные пальцы, сжимающие рукоять. Затем вытащил лезвие, заливая кровью черную рубашку, быстрым движением срезал темную ткань маски с Темнословова лица и ожесточенно, с неведомым прежде удовлетворением, принялся вычерчивать острым кончиком короткий кровавый знак собственного имени прямо у жертвы своей на лбу, не в силах отвести взгляда от темнеющих старческих глаз, в которых угасал до ужаса понимающий огонек…

Покончив с этим, он встал, с отвращением отшвырнул нож, подхватил Лаю на руки и шагнул к панически скребущейся у двери фигуры.

— Давно не виделись, Остроглаз! — проговорил он презрительно. — Вижу, не рад ты встрече!