Наталья Соболева - Пламя и пепел Страница 70

— Но разве правильно — решать за других? Не спросив, не обсудив, не удосужившись вообще поинтересоваться их мнением?

— Ну, иногда ведь приходится. И нам с тобой приходилось, и еще придется, наверняка.

— Нам? — ошарашено переспросила я. Я-то ведь говорила совсем о других — которых все никак не могла до конца представить.

— Ну да. Вот, например, вспомни — мы ведь взяли в свою экспедицию Жана, но не сказали ему всей правды ни перед отправкой, ни потом. Это неважно, что мы просто не могли, — Этьен даже выставил вперед ладонь, предупреждая мои возражения, — Факт в том, что он не знал, куда и на что идет. И мы это понимали, но помощь его приняли.

Я вспомнила, что теперь Жан в больнице, и мне стало как-то нехорошо. Леграна не стоило даже и упоминать, и так все понятно.

— Да, а ведь у нас, в общем, и масштаб все же невелик, — продолжал размышлять Этьен, — в основном приходится решать только за самих себя, и я, признаюсь, этому рад. Ну а… в других ситуациях без этого не обойтись. Я понимаю, о чем ты думаешь.

— Хочешь сказать, каждый имеет право на ошибку?

Я снова вспомнила, как Гамаюн там, наверху, пытался объяснить мне за всех сразу, почему они принимали именно такие решения — теперь мне даже показалось, что, может быть, он пытался передо мной оправдаться.

— Определенно. Нельзя только на них не учиться.

Ошибки, недопонимания, неверно произведенные расчеты… как много зависело от какой-то секунды, когда мысли вдруг сбивались с пути и перескакивали на соседнюю колею, не помеченную никакими указателями. Я вдруг поняла, как сильно устала — не только душой, но и телом. Выдохнув, я свернулась калачиком. К черту этот разбор души под микроскопом, подождет до завтра — или еще чуть дольше. Хватит на сегодня.

Я уже медленно плыла в накатывающей дреме, как Этьен, видно, не заметивший, что я почти сплю, задумчиво сказал:

— Ты думаешь, что раз они — боги, то должны состоять только из света, или, хоть процентов на восемьдесят, что ли, как человек из воды. Ну, кто знает. Но мне вот что приходит на ум — Вивиен, а может, это мы? Может, это мы должны быть таким вот эталоном, находится в авангарде всего, что есть светлого — в противовес тьме? Потому что, если это не так, то как же мы сможем бороться, как сможем понять, что будем отстаивать? Как ты думаешь, Виви?

Едва услышав его слова, я тут же открыла глаза, все сонливость исчезла — мозг работал ясно, мне показалось, что я даже видеть стала лучше. Я повернулась к нему.

— Ты правда так думаешь? То есть — ты это говоришь не для того, чтобы меня утешить и поддержать в трудный момент?

Мне было очень, очень важно это знать. Этьен посмотрел на меня, и я заметила, как он серьезен. На его лице так часто сияла улыбка, что эта серьезность теперь казалась едва ли не суровостью — и что-то да значила.

— Извини, но даже ради твоего спокойствия я не стал бы сочинять такое. Просто действительно пришла в голову такая мысль — а потом я заметил, что она кажется очень похожей на правду. Правда, конечно, у каждого своя. Но вот здесь и сейчас она у меня такая.

Несколько секунд я задумчиво смотрела в потолок — белый и ровный, отличный фон для тех картин, что создают наши мысли. В такие моменты они сменяют друг друга, будто кадры старого диафильма на белой простыне. Каждое такое мгновение было на вес золота. Потом, склонив голову на бок, я ответила:

— Ты прав, она у каждого своя. Но, надеюсь, ты не возражаешь, если я пока попользуюсь твоей? В таком деле без примерки не обойдешься.

Пусть так. Пусть поначалу это будет неким внешним правилом — и, если повезет, со временем прирастет и ко мне тоже, став второй кожей. Одной на двоих. Сейчас я уже не знала точно, а есть ли у меня моя собственная правда, так что — стоило попытаться.

Уютно устроившись в объятиях Этьена, я уже не пыталась превозмочь усталости. Спешить нам, в общем-то, было некуда — работы уже не было, и все дела здесь, по большому счету, были уже завершены.

Прошло полчаса, час, а забвение сна не приходило. Мы зашевелились, разрывая дремотную кисею, окутавшую тело, потом долго смотрели друг на друга, все больше приходя к той ясности, которая неизбежно захватывает после дневного отдыха, сколь бы кратким он ни был. Оба одновременно, мы вылезли из постели и пошли в разные стороны. Я слышала, как Этьен включает компьютер и набирает отца через «скайп». Мне тоже было с кем поговорить.

— Привет, Лис. Как ты?

Конечно, из нее посыпались вопросы — много вопросов. И я снова спросила себя, ну почему я не сочиняю хоть какую-то легенду загодя? Но нет, продумывать ходы и варианты перед тем, как поговорить с подругой — пошло все к черту, если так.

— Ну как же тебя туда занесло, а, путешественник?

Она подсмеивалась, но в голосе чувствовалось не спавшее еще напряжение. Я снова придумывала ответ на ходу.

— Там, понимаешь, редкие камни, необычная залежь… кварц… я увлекаюсь этим, и мы решили посмотреть.

Я сама не знала, что говорила, но в этот самый момент мне показалась, что из всех возможных отговорок я выбрала эту — наверное, самую дурацкую — не зря. Горы, это тоже пирамида, не так ли?… собственная же мысль вдруг приобрела какой-то новый смысл. Что, если та фамильная пирамидка Леграна совпадала со здешней местностью не только формой, но и материалом. Мы с Алисой еще долго разговаривали, поговорили и о моем отъезде, и о Венсане, и много еще о чем, но размышления о таинственном артефакте уже не уходили ни на секунду.

Но я пока решила не торопиться и не вываливать все на Этьена. Каждому из нас и так было о чем подумать — то, что мы произносим вслух, слишком часто даже в самых откровенных разговорах оказывается лишь едва заметной верхушкой айсберга наших тревог и раздумий. Мой личный айсберг сейчас мог бы протаранить хоть десять «Титаников» зараз, и пусть путаница с разными предметами подождет немного.

Пусть в разговоре я и рада была согласиться с Этьеном, — но внутри меня все равно коварными змеями извивалось множество сомнений и вопросов. Как же понять этих богов, которые даже носа высунуть так и не пожелали? Или, может, это они и приняли облик чудного Гамаюна, стараясь быть понятнее? Жаль, я никак не могла представить себя на их месте… Сколько ни пыталась…

Вдруг словно какая-то искра полыхнула в мозгу, затмив все остальные мысли — я вспомнила, как долго, долго летела куда-то вниз. В голове шумело, воздух казался невыносимо тяжелым, от шума закладывало уши. Да, так я оказалась на земле в первый раз. Во мне не было величия или уверенности — я была напугана и не знала, куда деваться. Теперь я рванулась в соседнюю комнату.