Кристофер Сташеф - Мой сын маг Страница 70

— Ты — чародей Мэнтрел?

— Я? Н-н-нет! — выдавил Мэт со всей уверенностью, на какую только был способен. — Я его терпеть не могу. И я... я его ни разу в жизни не видел!

Рамон догадался, что могло вызвать появление джинна.

— Нас там не было! — воскликнул он. — И даже если мы там были, не мы это сделали!

— Вы лжете! — вскричал догадливый джинн. Сжав двумя руками топор, он взмахнул им.

— Беги, Стегоман! Папа, нет! Погоди!

Но Рамон уже спрыгнул на землю, крича:

— Твой друг не должен пострадать из-за нас, Мэтью! И потом... две маленькие цели труднее уничтожить, чем одну большую!

Мэт выругался, спрыгнул со спины дракона и бросился наутек.

— Мэтью, нет! — проревел Стегоман. — Я же могу всех нас спасти!

И он помчался следом за Мэтом.

Рамон догонял их. Он бежал, петляя из стороны в сторону, уклоняясь от гигантского топора.

— Стойте смирно, будьте вы трижды прокляты! — ревел джинн. — Ну хоть в кучку сбейтесь, на худой конец!

Огромный топор со свистом рассек ночной воздух, но Мэт увернулся в последнее мгновение, и лезвие топора увязло в земле. В это же мгновение Мэт налетел на Стегомана. Дракон тут же притормозил, но Мэта отбросило на десять футов назад.

— Сейчас ты умрешь! — проорал джинн, успевший выдернуть из земли топор.

— Не смей! — прокричал кто-то из темноты хрипловатым контральто.

Мэт поднялся на ноги и всмотрелся в небо. Естественно, над ними возвышалась Лакшми, ростом ничуть не меньше джинна.

— Но я обязан сделать то, что повелел мне Хозяин Лампы! — жалобно запротестовал джинн. — Ты, принцесса, не можешь приказывать мне, я во власти своего повелителя!

С этими словами джинн отвернулся от Лакшми и снова занес топор над Мэтом.

Мэт обежал вокруг Лакшми и спрятался под ее коленной чашечкой.

— Сын мой! Я же тебя учил никогда не прятаться за женщин! — возмутился Рамон.

— Но ты же не в буквальном смысле это имел в виду! — слабо возразил Мэт. — А эта... она такая большая!

— Отойди, принцесса! — попросил джинн, однако топор опустил. — Тебе не следует вставать между джинном и тем, что ему повелели совершить.

И тут Лакшми вдруг стала сама чувственность:

— Да ладно тебе, Камар! Ты кто — раб или свободный джинн?

— Я раб лампы, принцесса, — признался джинн Камар и сглотнул подступивший к горлу ком. А Мэт подумал, что, если джинн еще сильнее выпучит глаза, они у него вывалятся из орбит. — Я должен совершить то, что мне повелели.

— Может быть, и так, — мурлыкала Лакшми и, покачивая бедрами, шагнула к джинну. — Но ведь по пути к своей цели ты мог бы и развлечься немного, а?

Мэт последовал примеру джинна и сглотнул слюну. Он и понятия не имел, что женщины способны коленями такое выделывать.

Но тут он вспомнил о себе и своих трудностях. Он помахал рукой отцу и указал себе за спину, после чего начал пятиться подальше от сцены событий.

Камар тяжело дышал.

— Я раб! Я не смею поступать, как свободный джинн!.

— Если ты раб, то это не твоя вина, — заверила его Лакшми. — Да и отвлеку я тебя ненадолго. — Она прижалась к джинну, запрокинула голову, полуприкрыла глаза, приоткрыла губы. — Или ты так сильно жаждешь крови, что тебе больше ничего-ничего не хочется?

— Так нечестно! — вяло протестовал Камар, но, видимо, он все же осознавал, что редко кому из джиннов дано познать такое невыразимое счастье, как предаться любви с принцессой. Джинн опустил топор, обнял Лакшми, и ее губы утонули в его бороде.

Мэт развернулся и помчался наутек — только пятки сверкали. На бегу он оглянулся — как там отец. Тот тоже бежал во всю прыть. А бедняжка джиннская принцесса, принесшая себя в жертву ради него, была в объятиях Камара. Что ж, тот был по-своему красив — как джинн...

Угрызения совести кольнули Мэта словно наполненный лекарством шприц. Он резко остановился. Пробегая мимо него, Рамон выдохнул:

— Беги! Нельзя упускать такую возможность!

— Не могу! — крикнул Мэт. — Я не в силах бросить эту несчастную и допустить, чтобы она принесла себя в жертву! И врага позади себя оставлять нельзя!

Он вскинул руки к небу, сделал такое движение, словно развязывал узел, и прочел нараспев:

Джинны злобные над смертными кружатся,Мирным гражданам топориком грозятся,И от джиннов нам не спрятаться, не скрыться,Но помочь мы можем им освободиться!Лампы, медные, стеклянные сосуды!Все предметы заколдованной посуды!Наливают в вас пусть масло или воду!Живо джинна отпускайте на свободу!Уточняю: этот джинн — он вам не пара!Я на волю отпущу сейчас Камара!

Мэт опустил руки. И только потом развернулся и побежал.

Позади него раздался звук, словно гигантская присоска отвалилась от кафельной стены, а потом прозвучал восторженный голос Камара:

— Я свободен! Лампа больше не владеет мной! Принцесса, я склоняюсь к твоим ногам! Сколь волшебен твой поцелуй!

— Не настолько! — изумленно воскликнула Лакшми. — Станешь ли ты теперь почитать своего освободителя, невзирая на то, что тебе приказал твой бывший повелитель! — спросила она, старательно выделив слово «бывший».

— Стану! — вскричал Камар. — Будь трижды благословенна та, которая освободила меня от постыдных пут рабства!

— Не «та», — поправила его Лакшми, — а «тот». Вернись, лорд Маг Меровенса!

В это мгновение почва в буквальном смысле слова ушла у Мэта из-под ног.

Перемешивая ногами воздух и сам себе удивляясь, он обернулся и понесся к джинне и ее новому дружку.

— Камар, — сказала Лакшми. — Вот твой освободитель. Скажи, Маг, ты освободил его так, как и меня?

— Ну... не совсем так, — уклончиво отозвался Мэт. На этот раз он избежал каких-либо слов насчет того, чтобы джинн стал верен ему. — Но в основном примерно так же.

— Тысяча благодарностей! — воскликнул джинн, схватил Мэта и поднес его к лицу в сложенных «чашечкой» ладонях. — Теперь я твой друг на всю жизнь! Чего ни пожелаешь — только попроси, все будет твоим!

— С-спасибо, — прошептал Мэт и через силу улыбнулся, стараясь напустить на себя бесстрашный вид. — Но я приберегу свои просьбы на потом, до того часа, когда мне действительно что-либо понадобится.

— Только позови меня, — посоветовал Мэту джинн и растерянно уставился на Лакшми. — Что это за человек такой, принцесса? Всякий бы на его месте тут же потребовал исполнения желания, попросил бы у меня несметных сокровищ!

— Он — большая диковинка среди своих сородичей, — объяснила Камару Лакшми, и в ее голосе прозвучала печаль. — Но теперь, когда ты свободен и больше не станешь угрожать ему, прощай, Камар!