Робин Хобб - Королевский убийца Страница 71

Верити задумчиво улыбнулся:

— И бассейны с водой, а в них водяные лилии, рыбки и даже маленькие лягушки. Птицы часто прилетали туда летом. Мы с Чивэлом любили играть там. На веревочках висели маленькие безделушки из стекла и яркого металла. И когда дул ветер, они звенели и так красиво блестели на солнце.

Я почувствовал, как мне самому становится теплее от его воспоминаний о том времени и месте.

— Моя мать держала маленькую дикую кошку, которая любила лежать на теплых камнях. Ее звали Хисспит. У нее была пестрая шкурка и рыжеватые ушки. И мы играли с ней, привязав к веревочке пучок перьев. Она выслеживала нас среди цветочных горшков — считалось, что мы там изучаем названия трав. Я так никогда и не запомнил их как следует. Только эстрагон. Я знал все виды эстрагона, которые там были. Моя мать выращивала массу эстрагона. И кошачьей мяты. — Он улыбался.

— Кетриккен любила бы такое место, — сказал я ему, — она очень много занималась садами в горах.

— Ну да? — Он казался удивленным. — Я-то думал, что у нее были более… серьезные занятия.

Я почувствовал в его голосе мгновенное раздражение. Нет, нечто большее, чем раздражение. Как могло случиться, что я знал о его жене больше него?

— У нее были сады, — сказал я тихо, — она выращивала множество трав и знала, для чего они все нужны. Я сам рассказывал вам об этом.

— Да, наверное, так. — Он вздохнул. — Ты прав, Фитц. Навести ее, для меня, и расскажи о Саде Королевы. Сейчас зима, и вряд ли она может что-нибудь сделать с ним, но придет лето, и будет замечательно увидеть его снова цветущим…

— Может быть, вы сами, мой принц? — осмелился предложить я, но он покачал головой.

— У меня нет времени. Но я доверяю это тебе. А теперь вниз. К картам. Я должен кое-что обсудить с тобой.

Я немедленно направился к двери. Верити неохотно последовал за мной. Я придерживал для него дверь, и на пороге он остановился и оглянулся на открытое окно.

— Это зовет меня, — признался он. Спокойно, просто, как будто говорил, что любит сливы. — Это зовет меня каждое мгновение, когда я не занят. Поэтому я должен быть занят, Фитц. И очень занят.

— Понимаю, — сказал я медленно, вовсе не уверенный в том, что это так.

— Нет. Не понимаешь. — Верити говорил с огромной убежденностью. — Мое страшное одиночество, мальчик. Я могу достигать и касаться других. Некоторых очень легко. Но никто никогда не отвечает на это. Когда Чивэл был жив… я все еще скучаю по нему, мальчик. Иногда мне так одиноко без него; это все равно что остаться одному в мире, подобно самому последнему волку, который охотится один.

Дрожь пробежала по моей спине.

— А король Шрюд? — спросил я. Он покачал головой:

— Теперь он редко пользуется Скиллом. Его сила истощается, и это тяготит его тело, так же как и его разум, — мы спустились еще на несколько ступенек. — Только ты и я должны знать об этом, — добавил он тихо. Я кивнул.

Мы медленно спускались по лестнице.

— Лекарь видел твою руку? — спросил он. Я покачал головой.

— И Баррич не видел.

Он сказал это, уже будучи уверенным в ответе. Я снова покачал головой. На моей коже остались отметины зубов Ночного Волка, хотя он и кусал меня только в игре. Я не мог показать Барричу следы «перекованных», не выдав ему моего волка.

Верити вздохнул:

— Что ж, держи ее в чистоте. Я полагаю, ты знаешь, как держать рану чистой, не хуже любого другого. В следующий раз, когда выйдешь из замка, помни об этом и будь готов. Всегда. Рядом может и не оказаться кого-нибудь, кто вступится и поможет тебе.

Я медленно остановился. Верити продолжал спускаться. Я набрал в грудь воздуха.

— Верити? — спросил я тихо. — Как много вы знаете о… об этом?

— Меньше, чем ты, — сказал он весело, — но больше, чем ты думаешь.

— Так часто говорит шут, — сказал я горько.

— Да. Иногда. Это еще один человек, который глубоко понимает одиночество и знает, что оно делает с людьми. — Он вздохнул, и я уже думал, он сейчас скажет, что знает, кто я такой, и не осудит меня за это. Вместо этого он продолжал: — Мне кажется, шут разговаривал с тобой несколько дней назад.

Теперь я шел за ним молча, размышляя, откуда он знает так много о стольких вещах. Скилл, конечно. Мы подошли к его кабинету, и я вошел за ним. Чарим, как всегда, уже ждал нас. На столе стояла еда и подогретое вино. Верити принялся за все это с завидным аппетитом. Я сел напротив него. Я не был особенно голоден, но и у меня потекли слюнки при виде того, как он ел простую, здоровую пищу. В этом он по-прежнему остался солдатом. Пока он может получать удовольствие от вкусной, хорошо поданной еды, он будет наслаждаться ею. Мне радостно было видеть в нем столько жизненных сил. Я подумал, что с ним будет следующим летом. Тогда ему придется часами работать Скиллом, наблюдая за пиратами у наших берегов, чтобы предупредить об их появлении наших людей. Сколько сил ему понадобится, чтобы заставить красные корабли сбиться с курса. Я помнил, каким он был прошлым летом к началу жатвы: кожа да кости, лицо в морщинах, без конца пьющий бодрящие настои, которые Чейд добавлял ему в чай. Жизнь его свелась к тем часам, которые он проводил за работой Скиллом. Придет лето, и Скилл заменит ему все. Вряд ли это понравится Кетриккен, подумал я.

Когда мы поели, Верити повел меня к своим картам. Теперь уже нельзя было ошибиться в возникшей схеме. Невзирая на препятствия — лес, реку, замерзшие равнины, — «перекованные» двигались к Баккипу. Это выглядело бессмысленным. Те, с которыми я встречался, казались совершенно лишенными разума и чувств. Мне было трудно поверить, что кто-то из них может решиться идти через всю страну только для того, чтобы добраться до Баккипа.

— А эти записи, которые у вас есть, доказывают, что все они поступают именно так. Все «перекованные» двигаются к Баккипу.

— И тем не менее тебе трудно увидеть в этом согласованный план? — тихо спросил Верити.

— Я не понимаю, как у них вообще может быть какой-нибудь план. Как они общаются друг с другом? Это не похоже на совместные усилия. Они не собираются вместе и не идут сюда бандами. Просто кажется, что все и каждый из них идут к замку, и при этом некоторые встречаются.

— Как бабочки тянутся к пламени свечи.

— Или мухи к падали, — мрачно заметил я.

— Одни очарованы, другие — за пищей, — задумчиво произнес Верити. — Хотел бы я знать, что притягивает ко мне «перекованных». Может быть, что-то совсем другое?

— А почему вы думаете, что нам нужно узнать, зачем они идут? Думаете, их цель — вы?

— Я не знаю. Но если я выясню, то смогу понять своего врага. Не думаю, что это случайность. Полагаю, они идут ко мне, Фитц. Может быть, не по своей воле, но все равно их действия направлены против меня. Мне необходимо понять почему.