Тим Пауэрс - Черным по черному Страница 71

Даффи открыл рот для гневной отповеди, но тут же, скривив губы, его захлопнул.

— Черт возьми, — проговорил он с гримасой, — отчего тогда желание не пропадает?

Аврелиан пожал плечами:

— Человеческая природа. Часть рассудка мужчины может расслабиться и уснуть, только когда он с женщиной, и эта же часть устает от пребывания в постоянном возбуждении. Она так громко заявляет о себе, что часто заглушает другие нужды. Но когда громогласные призывы наконец стихают, другие вновь обретают силу и прокладывают новый курс. — Он усмехнулся. — Равновесие здесь невозможно. И если ты не намерен терпеть раскачивание дальше, придется либо сдерживать здравый смысл, либо связать и запереть под замок настойчивый голос природы.

Даффи поморщился и налил еще бренди.

— Я привычен к качке и никогда не страдал морской болезнью, — заявил он. — И жизнь менять не стану.

Аврелиан кивнул.

— Это твое право.

Ирландец поглядел на волшебника с некой долей симпатии.

— Верно я мыслю, что и в твоей жизни случалось подобное?

— О да. — Старик облокотился на письменный стол и взял одну из своих сушеных змей. Не зажигая, он задумчиво разминал ее пальцами, глядя перед собой. — Благодарение небесам, не в последние триста лет, но в дни моей относительной юности несколько раз я поддавался искушению, но любое из увлечений имело аналогичную развязку.

Даффи вновь допил свой бокал и поставил его на стол.

— Эта сторона твоей жизни никогда мне не открывалась, — заметил он. — Ради бога, расскажи о своих девушках, хотя бы о той, что была триста лет назад.

Бокал волшебника тоже опустел, и с минуту взгляд его блуждал от змеи в левой руке к бокалу в правой. Наконец, приняв решение, он подставил пустой бокал ирландцу.

— Она была ведьмой из Суссекса, и звали ее Беки Бэнам, — проговорил он, пока бренди струилось в бокал. — Просто деревенская ведьма, но самая настоящая — не чета гадалкам по хрустальным шарам.

— И эта… связь прервалась, потому что ты был слишком стар для уступок или не утруждался сдерживать здравый смысл?

— Нет. Эта — нет.

— О, так это было ее решение?

— Нет. Ее… — он исподлобья взглянул на ирландца, — ее сожгли на костре.

— А! Как жаль это слышать! — Даффи не знал, что бы еще добавить про женщину, которая, как бы о ней ни думать, умерла задолго до его прапрабабки.

Аврелиан кивнул.

— Жаль, говоришь? Вот и мне было жаль. Когда через неделю или две я узнал об этом, я… побывал в той деревне. — Он задумчиво отхлебнул бренди. — До сих пор там можно увидеть одну-две печных трубы, торчащих из травянистых холмов.

Резко встав на ноги, старик, пошатнувшись, направился к сундуку в углу.

— Где-то здесь, — сказал он, откидывая тяжелую крышку и небрежно сдвигая в угол мелкие предметы, — книга деревенских заклятий, которую она мне подарила. Э-э… Ага!

Он выпрямился, держа в руке потрепанную книжечку в кожаном переплете. Открыв ее, он прочитал что-то на обороте переплета, резко захлопнул и, заморгав, поднял глаза к потолку. Даффи устыдился мгновенной вспышки симпатии.

«Ради бога, парень, немного сдержанности, возьми себя в руки», — подумал он. Чтобы перевести разговор на менее сентиментальную тему, он поинтересовался:

— А что ты думаешь по поводу окончания осады? Волшебство ничего тебе не приоткрыло?

Аврелиан положил книжку на заваленный стол и, немного смущенный, присел.

— Нет, ничего. Как волшебник я сейчас глух и слеп, я ведь тебе уже объяснял. Когда я хочу узнать, как держится Вена, я спрашиваю кого-нибудь вроде тебя, кто видел все своими глазами.

Он наконец засунул змею в рот и, скосив глаза, уставился на ее головку. Примерно через минуту кончик зарделся красным, коротко вспыхнуло пламя, и он довольно выдохнул дымок.

Даффи поднял бровь.

— И много такого ты еще способен сделать?

— О, только маленькие фокусы, скажем, заставить жуков танцевать или завернуть юбки девчонок над их головами. Что-то в этом духе. Но абсолютно ничего впрямую направленного против турок, даже чесотку в голове или вонь от ног. Мы, разумеется, точно так же защищены от Ибрагима… Все могущественные области магии оказались в мертвой зоне, о чем я предупреждал тебя еще пять месяцев назад.

Даффи вновь наполнил свой бокал.

— Да. Тогда ты хотел закончить с дождевой магией, пока у тебя оставались силы для заклятий — так, чтобы магия успела бы подействовать.

Старый волшебник был задет.

— Успела бы? Болван, она подействовала. Ты видел у турок хоть одну большую пушку, вроде тех, что обрушили стены Родоса? Нет, не видел. Вызванные мной дожди вынудили Сулеймана бросить их по пути.

— Спору нет, дождь пошел в самое время, — согласился Даффи. — Но точно ли это был вызванный дождь, а не просто явление природы, которое все равно случилось бы?

— Ты там был и сам все знаешь. Просто тебе хочется мне возразить.

— Ну ладно, признаю, тогда в мае тебе это удалось. Но что нам проку сейчас от волшебника, чары которого бездействуют?

Аврелиан выдохнул длинную струйку дыма.

— Представь, что схватился с фехтовальщиком, равным тебе по силе. Твой кинжал парирует его кинжал, а меч — его меч. Ты не можешь ударить кинжалом — но разве при этом он бесполезен?

— Нет… только я не стал бы просто стоять и пыжиться. Пнул бы гада ногой или плюнул бы ему в морду. Послушай, когда ты раньше упоминал об этой мертвой зоне, то говорил, что она непреодолима реально.

Аврелиан нахмурился.

— Да. Так и есть.

— Реально не то же самое, что абсолютно.

— Слушай, завтра утром реально взойдет солнце, а море реально…

— Так, значит, ее можно нарушить? Пусть это бесконечно трудно или почти невероятно, но все-таки возможно?

— Может ли человек отрезать и пожарить собственные ноги, чтобы не умереть от голода? Да.

— Но как? То есть не этот голодающий…

— Понятно. Итак, есть два возможных пути для высвобождения всего могущества боевой магии. Один до крайности сомнителен, второй до крайности очевиден. Про какой из них ты хочешь услышать?

— Про оба. Что за сомнительный путь?

— Видишь ли, основой существующего равновесия служим Ибрагим и я — и оно склонится в нашу сторону, если Король-Рыбак сам выедет на поле боя и присоединит свою волю к моей. Ты понимаешь? Он должен присутствовать физически и принимать участие. Это немыслимый риск, как, скажем, в шахматной игре выдвигать короля вперед из-под защиты пешек, когда на кону твоя жизнь и жизни всех, кого ты знаешь. — Он развел руками. — Вена, в конце концов, не самый последний оплот в борьбе против Востока. Есть другие средоточия силы, где мы могли бы вновь собраться и быть не в сильно худшем положении, чем теперь. Но другого Короля-Рыбака уже не будет. Если его поразит случайная пуля или зарубит какой-нибудь на диво ретивый янычар либо если от избытка напряжения у него просто откажет сердце… тогда конец всему. Если сейчас, пока он только хворает, Запад на грани хаоса, представь, что будет, если король умрет.