Василий Тарасенко - Драконий Катарсис. Изъятый Страница 72

— Все, возвращаемся.

Глава 14

И ТЕНИ ВИЛИСЬ ПО УГЛАМ…

Под серым небом по-прежнему висело прихотливое полотно дождя. Я стоял на давешней площадке, глядя в пустоту, а позади, в тронном зале Сердца Бездны, о чем-то говорили мои спутники, ставшие за время похода настоящими товарищами, а то и друзьями. Зеленая хмарь и серый свет… События в Бездне так и не шли у меня из головы все долгие часы возвращения наверх, в цитадель Зеленого Пика. Где-то на границе степи сонно шептал что-то в ночи вновь обретенный сын. А далеко на берегу внутреннего моря тревожно спало мое фиолетовое наваждение.

По мокрому дереву прошлепали мягкие лапы, и рядом со мной остановился многорукий харрами. Канкадиэль шевельнул мокрыми ушами и спросил:

— Что думаешь делать дальше, Террор?

— Тебе в чем интерес знать мои планы? — ответил я, всматриваясь в пелену дождя над лесом.

— Да, нет резона, — кошак усмехнулся. — Когда я выполню поручение своих хозяев, уже ничто не будет иметь значения. Ни твоя сладость, светлячок, ни мои луны.

Вновь прошелестели шаги за спиной, с другой стороны от меня нарисовался зеленый силуэт. Форестесса безмятежно поинтересовалась у харрами:

— То есть ты выбрал наконец?

Четверорукий кот усмехнулся:

— Может, ты, может, я, скорее всего — оба… Останемся тут.

Его взгляд остановился на мне, озадаченном странным разговором детей Лесного Моря:

— Пора отдать тебе должное, Сладкий Террор, ты сопротивляешься пелене крови, что висит над тобой. Но надолго твоих сил не хватит. Скоро ты поймешь, что покоя нет и не будет под этим серым небом. И соберешь свою окаянную жатву. Если я потерплю крах и не смогу передать тебе привет от пятерых высших.

Он выпустил на всех четырех руках когти. Я подобрался, ощутив холодок под кожей. Этот длинный день явно норовил стать бесконечным. Сильная рука лесной разведчицы бесцеремонно отодвинула меня куда-то в сторону, а сама Гаста оказалась между мной и котом:

— Что же тебе такое пообещали, кот, что ты готов пожертвовать будущим своего племени?

— Не суть, зеленая. — Губы кота разошлись в кривой ухмылке, показывая белые клыки. — Все это не суть важно.

Словно сквозняк протянулся от кота к форестессе. Канкадиэль растворился в воздухе, за долю секунды переместившись за мою спину. Холодный инстинкт толкнул меня вперед, уводя от удара острейших когтей. Гаста зашипела на грани слышимости, и эти двое схлестнулись в короткой потасовке под дождем. Со стороны входа в тронный зал раздался испуганный вскрик. Я оглянулся и увидел замершую в ужасе Кевианзию. Праншаса обреченно крикнула:

— Стойте! Что вы делаете!

Где-то в астрале полыхнул призрачный свет, и раскатился гром тишины. Тьма на миг залила как внутреннее, так и обычное зрение. Когда же я проморгался, на площадке не было ни форестессы, ни харрами. Кевианзия прошептала, глядя куда-то в пустоту и заламывая тонкие руки:

— Несчастные! Свет Аскалай выжжет даже память о вас… Надеюсь, у вас двоих хватит сил выжить в Аэнто Сахане. Что же вы наделали!

— Они оба сделали выбор, — пророкотал Горотур, появившись за спиной Квази. За ним маячила Клэв. Форестесса вышла под дождь и сказала, приобняв праншасу за плечи:

— Ты ничем не сможешь им помочь, дорогая.

— Я должна попытаться. — Глаза Кевианзии закатились, и она беззвучно опустилась на руки зеленокожей девушки.

Клэв сначала не поняла, что случилось, а затем она испуганно тряхнула подругу и растерянно сказала:

— Что с тобой?!

— Неси ее в зал, — спокойно распорядился тур. — Она ушла вслед за этими идиотом и идиоткой. Возможно, у нее получится найти их в Аэнто Сахане и вывести назад, в мир живых.

Клэв сглотнула, подхватила праншасу повыше и чуть ли не бегом скрылась в стволе каньяна. Я громко сказал, останавливая Горотура, вознамерившегося последовать за ней:

— Что еще за Сахан? Что вообще происходит?

— Не сейчас, моркот, — угрюмо ответил тур. — Идем в тронный зал. Я и сам не очень понимаю, как они смогли живыми уйти в Мир падших. Лучше спроси у Пармалеса.

Мы зашли в тронный зал следом за форестессой. Бесчувственную Кевианзию уже успели пристроить возле трона. Давящая тишина витала под сводами помещения, окутывая живых и мертвых. Даже во взгляде моего названого брата-двойника сквозила толика растерянности. Стало понятно, что сейчас добиться внятного ответа от кого бы то ни было невозможно.

В сумраке зала раздалось сдавленное шипение, наполненное болью. Я вздрогнул, поняв, что кто-то из поверженных нагов еще жив. Клэв нерешительно оставила праншасу в покое, чтобы рассмотреть еле живого нага. Это был довольно крупный экземпляр сине-серебристой масти. Существо издало еще один тяжкий стон, и Клэв посмотрела на Горотура в поисках поддержки. Было видно, что ее разрывают противоречия: перед нами умирал враг, но он все-таки был живым созданием, и вся ее натура требовала помочь. Я не дал рогатому вымолвить и слова:

— Лечи его.

Горотур с прищуром глянул в мою сторону, а потом на Клэв. Зеленокожая охотница все еще смотрела на рогатого. Я протяжно выдохнул и сказал:

— Если ты все еще с нами, то делай, как я сказал.

— Делай, — обронил рогатый, переведя внимательный взгляд с охотницы на меня. И мне это не понравилось. Ситуация требовала немедленной расстановки всех точек. Понимая, что пришла пора перестать плыть по течению и позволять кому бы то ни было направлять мой путь в этом мире, я склонил голову к правому плечу и с любопытством глянул на Горотура. Тот заметно насторожился. Наблюдавший за всем этим Пармалес с кривой усмешкой проворчал:

— Кажется, кое-кому пора рога обломать.

Горотур вздрогнул, я же сказал:

— Проясним до конца один момент, рогатый. Или и ты, и Клэв делаете то, что говорю я, без оглядки и совещаний, или сейчас же покидаете пределы владений моего брата.

Клэв ойкнула и постаралась превратиться в невидимую мышку, озадаченную только лечением беспамятного нага. Горотур положил лапы на рукояти своих секир, заново притороченных к поясу, и невозмутимо пророкотал:

— Да будет так… Хайверс Террор.

На достигнутом нельзя было останавливаться: субординацию следовало соблюдать до конца. И я напористо продолжил атаку:

— И сейчас ты склонишься передо мной, Горотур. Ибо я знаю все твои помыслы, рогатый. Ты возомнил себя хозяином судьбы своего народа, серая душа. Быть хозяином может лишь тот, кто знает, что такое подчинение. Ты все еще лелеешь мысли поработить меня ради своих планов, пастырь? Если да, то лучше уйди сейчас. Если ты готов отринуть себя в своих стремлениях, склонись.