Евгений Константинов - Как я играю! Страница 72

– Напутствие – на тот свет…

Глава двадцать первая

ФРУКТОВЫЙ САД – НЕ МЕСТО ДЛЯ ВЕЧЕРНЕЙ ПРОГУЛКИ

Остановившись на углу невысокой узорчатой ограды, Сака-Каневск толкнул малоприметную калитку. Она, как и говорил господин Репф, оказалась не запертой, отворилась легко и бесшумно, словно приглашая в сад, из которого выплеснулась волна цветочного аромата. Сака-Каневска даже пошатнуло. Но, наверное, все-таки не от нахлынувшего благовония, а от усталости, и еще от осознания событий, что случились за последние двое суток.

Еще позавчера он был никому не известным младшим редактором «Факультетского вестника», фактически – мальчика на побегушках, а уже сегодня удостоился важнейшей должности на факультете рыболовной магии – главы Коллегии контроля рыболовных соревнований, был назван правой рукой декана, господина Репфа, и кроме того – получил во владение шикарный дом и роскошный сад!

Разве мог мечтать о таком подарке гоблин, родившийся в чахлой хижине среди дурно пахнущих болот! По сравнению с той хижиной даже лачуга на окраине гоблинского квартала в Фалленблеке, где в последнее время обитал Сака-Каневск, казалась дворцом. Что же говорить о владениях господина Воль-Дер-Мара, которые с сегодняшнего дня принадлежали ему!

И пусть для этого журналисту-курьеру пришлось пойти на лжесвидетельство, пусть пришлось вытерпеть жуткую боль и пролить немало своей гоблинской крови, потребовавшейся господину Репфу во время собрания преподавателей факультета, благодаря которой декан многократно усилил магическое воздействие на всех этих профессоришек. Пусть Сака-Каневск фактически превратился в раба колдуна, зато теперь на его плечах была мантия главного судьи, являющаяся отождествлением власти, почета, богатства…

Вообще-то мантию давно пора было скинуть, тем более здесь, где Сака-Каневска никто не мог увидеть. Она и сама по себе была нелегкой, а пропитанная его же кровью, вытекшей из оставленной деканом раны, заметно утяжелилась.

Сака-Каневск таскал на себе мантию весь вечер: сначала отправился в ней в лес, где по поручению господина Репфа срезал молодое осиновое деревце, потом разыскивал декана по всему Фалленблеку, чтобы передать тому обструганный колышек, потом заявился в гоблинский квартал, чтобы все увидели и позавидовали тому, кем он стал и какую одежду теперь носит. Добраться до лачуги за своими нехитрыми пожитками у Сака-Каневска просто не хватило сил.

К дому Воль-Дер-Мара, а теперь – к своему собственному, гоблин подошел, едва переставляя ноги. Срочно требовался отдых. А еще – какая-нибудь еда. К примеру, вон та иссиня-черная слива, одна из таких же крупных слив, свисающих на отяжелевших ветках, или вон тот красно-золотой бархатистый персик, созревший теперь уже на его, Сака-Каневска, дереве…

Едва ли не пуская слюни в предвкушении ощущения во рту сладкой мякоти, он протянул руку, сорвал персик и одновременно услышал хруст и почувствовал боль в мизинце правой ноги. Персик полетел на землю, а вслед за ним и сам Сака-Каневск, схватившийся за поджатую ногу, истошно вопя. Приложившись спиной о бугристый корень, он прикусил язык и теперь уже не вопил, а мычал с закрытым ртом, приподнявшись на локтях, чтобы выяснить причину обрушившейся боли. И, к немалому своему удивлению, увидел только что сорванный и оброненный персик, словно по волнам, плывущий по поверхности травы. Сака-Каневск приподнялся повыше и удивился еще больше: персик оказался зажат в пасти черепашки, которая, задрав голову и косясь на него одним глазом, улепетывала прочь. Пасть черепашки была перемазана чем-то зеленым. Гоблин перевел взгляд на пульсирующую болью ногу и с ужасом обнаружил, что башмак на ней разодран и перепачкан гоблинской кровью, а мизинец – там, где он должен находиться, – отсутствует. На всякий случай он попытался пошевелить пальцем, но от нового всплеска боли потерял сознание.

– Как думаешь, пришить можно?

– Конечно, можно.

– Пришьешь?

– А мне это надо?

Сака-Каневск чуть-чуть разлепил веки и пока увидел над собой лишь две размытые фигуры.

– А вдруг кровью истечет? – с некоторой долей озабоченности спросил юноша.

– Да ладно тебе выдумывать, – с легким смешком ответила девушка. – Чтобы гоблин помер от такой раны! А вообще-то по заслугам зеленован получил. Нечего было в чужой сад забираться и чужие фрукты воровать. Я слышала, в некоторых землях за одну украденную виноградину руку по самое плечо отрубают…

– Это мой сад, – прошептал Сака-Каневск, приподнимая голову и полностью разлепляя веки. И сразу узнал в склонившейся над ним парочке гоблина Кызля, в отличие от него принадлежавшего к клану высокоболотников, и библиотекаршу Зуйку, которую в настоящее время разыскивала, сбиваясь с ног, вся герптшцогская стража.

– О, очнулся, – прокомментировал Кызль.

– С чего ты взял, что это твой сад? – изумилась Зуйка.

– Это мой сад и мой дом, – сказал Сака-Каневск, глядя на них снизу вверх. – А это мерзкое животное, которое мой мизинчик откусило, я сейчас убью!

– Премилое животное, охраняющее этот сад от воров и откусившее тебя палец, зовут Манюанна Пятая, – пояснил Кызль.

– А охраняет она владения, которые по праву принадлежат господину Воль-Дер-Мару, – добавила Зуйка.

– Нет! – Сака-Каневск предпринял попытку сесть. – По распоряжению декана факультета рыболовной магии, самого господина Репфа, с сегодняшнего дня все эти владения принадлежат мне!

– Так вот оно что! – Слегка косившие глаза ведьмочки сузились в две щелки. – По распоряжению самого господина Репфа? Ну так можешь передать ему привет!

И Зуйка не очень сильно, но точнехонько тюкнула носком своего сапожка в то самое место, где на ноге гоблина был разорван башмак и недавно еще находился мизинец. Сака-Каневск хрюкнул и вновь потерял сознание.

«Скорее, как можно скорее добраться до стражи, а еще лучше – до самого герптшцога, и рассказать, где прячется эта ведьма-библиотекарша! Они схватят преступницу и бросят в казематы, а я, Сака-Каневск, получу заслуженную награду, большую заслуженную награду…»

– Пи-и-и?

– П.

– Пи-и-пи-и-и!

– П.

Звуки-писки, раздавшиеся где-то над головой Сака-Каневска, прервали его мечты и заставили открыть глаза. Сам он сидел на земле, прислонившись спиной к персиковому дереву, а перед ним зависли в воздухе, махая широко расправленными крыльями, две летучие мыши.

– П! – издала одна из них пронзительный звук и почти вплотную подлетела к лицу гоблина.

– Пи-и-и! – отчаянно запищала вторая и тоже подлетела к Сака-Каневску, да так близко, что крылья захлопали по его щекам.