Роджер Джолли - Пепелище славы Страница 72

– Я уже провалялся день, и лучше, поверь, не стало. Я-то чувствую. А, чтоб этой болячке под лед зимой провалиться! В то самое время, когда очередная проволочка может стоить нам головы!

– Паника еще никого не спасала, – холодно бросил Харлак.

– Паника… кха-кха-кха! Если бы! Я тебе сейчас покажу кое-что, вот и посмотрим что сам после этого скажешь!

Шенгар запустил руку в мешок с вещами и извлек на свет злополучную «Металлургию». Вряд ли автор сего труда предполагал, что когда-нибудь его книга будет использована в качестве орудия интриги!

– Что это? – на бесстрастное лицо полуорка легла слабая тень удивления.

– То, чем нам придется руководствоваться дальше!

Харлак осторожно перелистнул несколько страниц, и взгляд его сделался совсем непонимающим.

– Это какие-то магические знаки? – неуверенно предположил он.

– Ты меня спрашиваешь? Наверное. Но в них спрятан секрет получения железа.

– А разве гномьи штуковины не для того предназначены?

– Для того. Только делать ты с ними что собираешься? Сваливать грудой руду и молиться Оленю-прародителю?

Непроницаемое молчание полуорка послужило ответом. Некоторое время Харлак сосредоточенно листал книгу, потом закрыл.

– Сам-то ты на что надеялся? – спросил он.

– Орог разобрал, что означают все эти загогулины, – ответил Шенгар. – Только заняло это у него три года.

– Трех лет у нас нет.

– Кое-что он мне рассказал. В общих чертах. Но есть еще куча мелочей, которые следует учитывать. Вот как раз их нам и не хватает.

Харлак снова уткнулся носом в «Металлургию». Шенгар успел задремать и проснуться, а он все еще сидел, подобно северному богу Эвора, обращенному врагами в ледяное изваяние.

За время, проведенное в пещерах, Нириэль почти приспособилась к бултыхающемуся меху, служившему ведром. Эльфийка грациозно опустилась на колени у края обрыва, едва различимого в темноте: орки полагали свет факела за поворотом вполне достаточным освещением. Впрочем, у Нириэль было достаточно шансов убедиться, что отменное ночное зрение – вовсе не пустое бахвальство.

Для того, чтобы воздух внутри вытеснился, приходилось притапливать мех обеими руками. По счастью, наполнялся он быстро. Вода была совершенно ледяной. Наконец, последние пузырьки вырвались на свободу. С облегчением Нириэль заткнула пробку и подхватила за кожаные ремешки второй мех, уже полный…

Темная фигура за спиной возникла так внезапно, что эльфийка, вскрикнув, пошатнулась. И плюхнуться бы ей прямиком в холодные объятия реки, если бы напугавший незнакомец не успел подхватить ее за руки.

Слабый свет отразился в его зрачках – не зловещими алыми отблесками, как у орков, но все же достаточно ярко. И только тогда Нириэль узнала подкараулившего.

– Харлак? – удивилась она.

Странный северянин, напоминающий и орка и человека одновременно, отпустил ее кисти так поспешно, словно они были покрыты слизью. Каждое его движение отдавало крайней брезгливостью.

Некоторое время Харлак молчал – пытался придумать наиболее подходящее к эльфийке обращение.

– Послушай, женщина… Это правда, что твой народ разбирается в магии?

Похоже, с большим удовольствием он поговорил бы с жабой в пруду. Или мохнатым пауком. Нириэль терялась в догадках, чем был вызван подобный интерес.

– Среди нас встречаются, конечно, маги… – начала она. – Но с каждым поколением все меньше и слабее…

– Да или нет? – резко оборвал Харлак.

– Я не понимаю, что именно ты имеешь в виду!

– А то, что вы, длинноухие только без толку переводите пищу и дрова! Пора бы вам и пользу какую принести! Прямолинейная эльфийка не выдержала:

– В прошлый раз ты велел не высовываться!

– Не испытывай моего терпения, женщина!

Сквозь уже привычное ледяное спокойствие полуорка просматривалось такое раздражение, что Нириэль окончательно растерялась.

– Подумай над моим предложением, – прошелестел Харлак. – Оно касается всех вас. И передай своему желтоволосому спутнику – если вздумает своенравничать – как легко могу я до каждого из вас добраться!

– Я так и не поняла, чего ты от нас хочешь, но шантажом этого точно не добьешься!

Харлак неприязненно посмотрел на нее и, ничего не ответив, скрылся за поворотом тоннеля.

«Что это с ним?» – изумленно подумала Нириэль. Следующая мысль оказалась более определенной: «И что наговорил ему Шенгар?!»

Ривендор дрожал от бешенства.

– Это ему можешь передать, что случилось с последним, кто смел с тобой так разговаривать! – кипятился он.

– Знала бы, что ты так на это отреагируешь, вообще бы молчала! – разозлилась Нириэль. – Я просто хочу разобраться, к чему это вдруг он завел подобные беседы.

– Да к чему бы не завел! Здесь все наперечет считают нас хлипкотелыми мямлями? У меня как раз чешутся руки доказать обратное! Вот и случай подходящий подвернулся!

– Хватит! Один раз ты уже кое-что доказал!

В пылу словесной перепалки двоюродные брат и сестра совершенно забыли про художника, внимающего каждому слову, обратив к ним незрячее лицо.

– Что значит – с последним? – хмурясь, спросил Алангор. – Нириэль кто-то угрожал?

– Ничего особенного! – хором ответили спорщики.

– Это все из-за меня, – печально проговорил художник. – Зря вы так рисковали, возвращаясь за мной. Стоило послушаться голосу разума и…

– Лежать трупами в разоренном лагере? – перебил Ривендор. – Остальные как раз так и поступили!

– Нет. Скакать во весь опор к городу, предупредить наших. Ривендор сдвинул брови.

– Кому, как не тебе, понимать! Все, чему нас учили знать об орках – чушь и клевета!

– Этот вынужденный союз с урук-хаями не может продлиться долго. Орки есть орки, этого не изменить. Нириэль тряхнула косой:

– Я и среди эльфов наблюдала такое, что любой орк посчитал бы верхом бесчестия!

– Все равно нам здесь не место, – сказал Алангор, нащупывая рукой полог шатра. Походка художника была еще нетвердой, но Нириэль, поднявшуюся было помочь, он упрямо отстранил в сторону. Опираясь о шатровый столб, Алангор осторожно прошел внутрь.

– Он с каждым днем становится все невозможнее! – в сердцах прошипела Нириэль.

– Будь снисходительной, он ведь лишился всего, что было дорого ему в жизни! В глазах эльфийки сверкнул нехороший огонек.

– Все, ты говоришь? А я? Меня лишиться уже никому не жалко?

Неизвестно, до какой ссоры могло бы довести продолжение разговора, но тут появился Мардок.

– Слушайте, ушастые! – в его устах старое, как вражда между расами, прозвище не казалось обидным. Наверное, потому, что говорящий не ставил целью оскорбить. – Вы, случайно, в магии не разбираетесь?