Юлия Фирсанова - Наколдованная любовь Страница 73

— Медальон, сейфар! Я считаю до трех и стреляю в девицу, а может, лучше в старика? И на сей раз поражаю насмерть. Кого выберешь? — поторопил лучник, отступив на более удобную позицию. — Если попытаешься напасть, стреляю без предупреждения! В тебя-то если и промажу, то девице сердечко подстрелю, а толстяку в живот засадить успею! Сдохнут.

— Я тебя понял, не стреляй. — Сейфар продолжал говорить ровно, словно пытался успокоить больного бешенством зверя. И только Оля могла почувствовать, как отчаянно боится этот балансирующий на грани боевого транса бесстрашный мужчина, на первый взгляд равнодушный ко всему происходящему и к собственной участи. По большому счету, собственная судьба была ему действительно глубоко безразлична, но долг требовал выполнения, а те, которые находились рядом, защиты. Именно невозможность одновременно защищать и исполнять долг сводила сейчас Аша с ума. Но Чемашу, ушедшему далеко-далеко по дороге безумия, уже не дано было этого заметить.

— Один! — громко начал отсчет лучник.

Сейфар сдернул через шею серый медальон без узора и кинул под ноги лучнику, потом предложил, все-таки сделав окончательный выбор:

— Я даю слово, что не нападу, если ты не обнажишь против нас оружия. Маг и девушка тоже не будут драться. Слово сейфара! Скажи, зачем тебе мой медальон?!

— Слово сейфара? — несказанно удивился нежданному подарку лучник и одобрительно кивнул: — Молодец, а то я уж и не знал, как с вами быть. Но слово Рейашена нерушимо и свято. Верю! Договорились! — Веспанец криво ухмыльнулся, снял стрелу с тетивы, подхватил медальон и, одним широким прыжком оказавшись у камня со стороны, свободной от раненого рыцаря и закрывающей его своим телом всхипывающей девицы, объявил:

— Никогда в бредни о чарах и богах не верил, а теперь другого выхода, кроме как поверить, у меня нет. А игрушка твоя — ключ к месту силы, так сестра говорила. Айсу и Шемана вернуть хочу, пусть подскажут как!

Чемаш отчаянно хлопнул медальон на Камень истины и приготовился получить ответ на запрос. Замер, выждал и страдальчески скривил губы в гримасе дикого разочарования и насмешки над самим собой, дураком, ожидавшим подсказки от обманщицы-судьбы.

«Все зря!» — шепнули губы, загорелось боевым ражем тело, готовясь к последнему бою. Рейашен еще не успел понять, что перемирие нарушено, что Чемаш, ценя слово сейфара, свое не ценил ни на грош. Как говорится, человек — хозяин своему слову: хочу — даю, хочу — назад беру!

Рыцарь, «замаскированный» от глаз безумца склоненной Ольгой, подарил сейфару несколько дополнительных секунд. Он незаметно подцепил и метко метнул в голову врага камешек. Увы, слишком мелкий, чтобы пробить череп или хотя бы отправить противника в нокаут, но этого было достаточно для дезориентации.

То, что происходило потом, никогда не могло бы войти в анналы истории рыцарства как красивый поединок. Не только и даже не столько потому, что Чемаш собирался напасть подло, без объявления войны, сколько потому, что к сословию рыцарей обычно причисляют людей. С веспанцем же начало твориться нечто странное. Плечи его забугрились мускулами так, что торс стал казаться сгорбленным, руки удлинились и проросли крючковатыми когтями-лезвиями, а лицо сделалось звериной маской с клыками.

Аш, отпустив на свободу инстинкты сейфара, успел совершить полное преобразование до того момента, как вышедший из себя в прямом и переносном смыслах соотечественник кинулся на него с хищным рыком.

Бой этих двоих, не обладая реакцией сейфара или того чудовища, в которое трансформировался Чемаш, отследить не было никакой возможности. Для людей-наблюдателей все слилось в одно цветовое пятно, движущееся по поляне на такой невероятной скорости в сопровождении хруста, рыка и воплей, что нельзя было определить, кого бьют в данный момент и кто вообще побеждает: свой или чужой. Кроме того, невозможно было помочь своему герою по точно такой же причине. Чтобы попасть во врага, а не в сейфара, сначала надо было бы затормозить слившихся в единый клубок поединщиков хоть на миг.

Оля тихо не то поскуливала, не то ойкала, нервически зажав между зубами костяшки пальцев. Ламар с совершенно целым, только измазанным в крови горлом, бессильно сжимал и разжимал кулаки, Коренус судорожно перебирал мешочки и скляночки на поясе, не решаясь пустить их в ход.

Но вот пятно резко остановило кружение и распалось. Враг остался лежать на траве сломанной куклой, сделанной гениальным и кровожадным мастером. Творец, кажется, никак не мог решить, сотворить из игрушки человечка или зверя, остановился где-то посередине работы, задумался о цвете, снова заспорил сам с собой, заляпал работу красной краской и бросил окончательно.

Аш тяжело дышал. Лицо его не подверглось изменениям, а вот костяк, мускульная масса и когти возвращались в обычное состояние, присущее человеку.

— Мертв? — деловито уточнил рыцарь, всегда готовый поучаствовать в приведении врага в нужную кондицию, раз уж в бою помочь не пришлось.

— Мертв, — почти с сожалением выдохнул усталый веспанец и слабо удивился: — А ты почему жив после того, как стрела попала в горло? У Чемаша они ядовитые.

— Я и сам думал — конец, да дева Оля вылечила, — с легким смущением объяснил Ламар и поднял с земли два обломка окровавленной стрелы. — Пока ты голову дурню крутил с пустым медальоном, оттягивая время, вылечила. Хорошо, что он ничего заметить не успел, а то бы добил.

— Скользящую иллюзию искаженного покрова я и без ингредиентов могу сотворить, — гордо пояснил сидящий прямо в траве магистр Коренус, самоотверженно прикрывавший процесс врачевания своей магией. Именно поэтому с толстячка в три ручья катился пот, а вовсе не от страха, как мог подумать не только враг, но и друг.

— А это тоже твоя работа? — удивленно выпалил рыцарь, ткнув пальцем в окровавленные останки врага.

Груда бифштекса с тканью, железом и кожей мелко-мелко завибрировала, распалась на мельчайшие, уже не поддающиеся идентификации частицы, усыпавшие ровным слоем камни и редкую траву. Сразу после «дезинтеграции» трупа на месте его распада выросли яркая, зеленая с голубыми колокольчиками трава и крупный, с голову взрослого мужчины, цветок удивительного серебряного цвета. Бутон едва заметно покачивался на невысокой толстенькой ножке, наливаясь соком и цветом прямо на глазах изумленных зрителей, а потом лопнул. Из центра его выпорхнул с музыкальным ржанием маленький крылатый жеребенок и, озорно перебирая копытами в воздухе, улетел прочь с поляны.

— Какой миленький! Неужто это и был диноль? Откуда же он взялся? — всплеснула руками девушка, выходя из краткого ступора, в который повергло ее созерцание останков Чемаша.