Сергеевич Клеванский - Земля, которой нет Страница 73

— Сядешь туда добровольно — не пострадаешь.

Ройс лишь отрицательно покачал головой, а потом вдруг спохватился:

— Не пойми меня превратно, Черномор, но я уже страдаю — от вас несет как от Авгиевых конюшен. Хотя да — вы же знаете, что это такое.

— Последний раз прошу, — прорычал Гаррет, не привыкший к тому что ему перечат. Но изменник стоял неподвижно, словно перед нем не стояла ожившая легенда и кумир всех мальчишек. Шторм стиснул зубы, а потом ослабил контроль над своей магией. Даже его собственные воины задрожали, заходясь в приступе страха, даже его кони начали поводить головами. Следом контроль над магией сам собой ослаб и у всего ордена. Гаррет знал, что на изменника, мага-недоучку, обрушилась такая мощь, которая могла заставить дрогнуть Харпудов гребень. Но тот стоял спокойно, слегка покачиваясь на ветру. Ни один мускул ни дрогнул на лице царе-убийцы.

— Неплохо, — произнес он. — Но смотри как надо.

В тот же миг живот Гаррета скрутило, он словно услышал небесный гром, словно почувствовал приближение настоящего шторма, урагана готового смести все на своем пути. Небо будто почернело, люди завыли, кони встали на дыбы и испуганно заржали. Впервые упал штандарт, окутавшись пылью. Генералу почудилось, будто перед ними стоит не обычный человек, а демонический великан, способный раздавить их одним взглядом, стереть их в порошок простым дуновением. Это была невозможная, нереальная сила, сравнимая лишь с одной — силой самого Императора.

И вдруг все резко кончилось и Гаррет смог дышать свободно. Штандарт, сам собой взлетиев с земли, лег в руку онемевшего капитана. Глава ордена огляделся, но нигде не мог найти царе-убийц.

— Поехали уже, — прозвучал голос за спиной.

Шторм обернулся и не поверил своим глазам. Тим Ройс сидел в клетке, замок которой был закрыт самыми сильными печатями. И лишь один взгляд, позволил Гаррету увидеть, что ни одна печать не была сломлена. Казалось, что изменник просто материализовался в ней. Он сел, скрестив под собой ноги и устало закрыл глаза, напоминая собой Константина.

Великих трудов Шторму стоило вскинуть кулак и твердым голосом тихо произнести:

— Тронулись!

А в клетке сидело словно изваяние, по недоразумению одетое в шелковую, белую расшитую рубаху и странные шаровары, подпоясанные широкой лентой, с которой свисали короткие кожаные ремешки.

Впервые в жизни, сидя в клетке, я не чувствовал себя несвободным. В любой момент я мог оказаться в месте, к которому ведет дорога Ветра. А поскольку она ведет в любое место, то мне был доступен даже край горизонта. Нет, я не был несвободен по собственному желанию забираясь в этот вольер. Но я был глуп. Боги и демоны, как же я был глуп.

Я уезжал, не понимая, что оставляю за спиной. Не понимая, какое горе причиню своим отъездом и как из-за этого измениться судьбы многих людей. Да, я мог сказать что у меня не было выбора, но будь я так же мудр как Добряк, Сонмар или Старшиц Малас, я бы обязательно его отыскал. Но я не был ими, я был собой — простым наемником и не более.

Наверно, я должен был знать, что в ордене служат шестьдесят рыцарей, а не пятьдесят. Но я был глуп и не знал этого. И это изменило все…

Девочка очнулась ото сна, обнаружив себя лежавшей на поляне и сжимающей клинок. Керри, невольно взвизгнув, мигом поняла, что теперь ей придется очень постараться, чтобы не отведать отцовских розог. Но испуг отважной лисички был мимолетным, в этом мире не было ничего, что могло бы заставить рыжую непоседу дрожать от страха слишком долго.

Оглядевшись и протерев заспанные глаза, Керри потянулась и вскочила на ноги. Она полной грудью втянула немного морозный, но свежий лесной воздух, а потом, не теряя времени, побежала в сторону хутора.

Шаг её был легок, а лес словно расступался перед лисичкой, возвращавшейся с охоты. Но вот что странно. Чем ближе Керри подбиралась к хутору, тем сильнее дрожало её сердце. Не от испуга, а от неизвестного её доселе волнения, смешанно с отравой тревоги. Этот яд разъедал её спокойствие и отвагу, заставляя ржаветь внутренний клинок.

Вскоре девочка выбежала на холм и глаза её защипала — со стороны хутора поднимались столбы черного дыма.

— «Пожар!» — набатом застучало в голове отважной девочки.

Не помня себя, она ринулась к лазу, но, видят боги, ей стоило бежать как можно быстрее и как можно дальше от родного логова. Стоило её ступить за частокол, как рвотный позыв скрутил её, заставляя побледнеть и замереть на месте. К ней тянул руки Зак. Милый, добрый, гулпый Зак, песни которого любила вся округа. Он тянул руки, но лицо его мертво, взгляд стеклянным, а ниже пояса виднелась лишь залитая кровью трава. Лишь половина Зака добралась до лаза.

Все вокруг утонуло. Утонуло, будучи погребенным в криках, воплях, звоне стали, треске пламени, и безумном плаче, куполом накрывшем хутор.

Керри подняла взгляд и увидела тетушку Розалию, она прикрывала собой какого ребенка, а напротив стоял настоящий демон. Он был огромен, закован в черную броню, а на плече его красовался герб с подбитым вороном, падающем в бездну.

С жутким, пронизвающим смехом, демон занес свой исполинский клинок и одним ударом рассек двух людей. На землю падало ополовиненное тело Розалии, а под откос катилась голова мальчика, на лице которого застыл ужас, смешанный с неверием. В воздухе шлейфом зависли багровые слезы, полные крови и страха.

Керри что-то закричала, выставил вперед Разящего и ринулась на демона. Её сердце не знало, что такое страх, оно знало лишь отвагу, смешанную с глупостью и непоколебимой и бессмертной верой в победу.

Рыцарь даже не понял, откуда этот глухой стук. Он озирался по сторонам, видя что его собратья крушат и сжигает всю, что находилось внутри частокола. Все, что находилось на хуторе, посмевшем пригреть изменника.

И тут он посмотрел вниз и громко рассмеялся. Под ним стояла маленькая девочка, иступлено лупившая его деревянным мечом. Рыцарь засмеялся еще больше, когда клинок, не выдержав, раскололся в щеп, а девочка продолжила лупить его кулаками, сбивая их в кровь.

Мужчина поднял руку и наотмашь ударил малявку. Та пушинкой взлетела, проплыла по воздуху, а потом куклой свалилась в пыль посреди дороги. Её красивые, пышные волосы спутались, размокая от багряной, кровавой грязи. По мнению рыцаря, эта козявка точно была мертва. И какого же было его удивление, когда она, словно дрожавший лист, стала медленно подниматься.

Рыцарь, засмеявшись, спокойно пошел к ней, намереваясь отсечь голову. Он уже вытянул вперед руку, зажавшую клинок, но меньше чем через удар сердца его снова постигло невероятное удивление.