С Алесько - Злато-серебро Страница 73

Одно из окон его спальни выходило в небольшой внутренний дворик, где росла большая раскидистая рябина, сейчас, в начале зимы, увешанная ярко-алыми гроздьями. Однажды утром со двора донеслась звонкая птичья трель. Серп, уже выбравшийся из постели, отдернул занавесь и увидел, что на тонкой ветке, дугой согнувшейся под тяжестью ягод, сидит иволга, яркая, будто солнечный зайчик. Птица повернула головку, глянула на человека черным глазом, и принялась клевать рябину. Чародей наблюдал за неожиданной гостьей, пока та не улетела. Почему-то возникла несокрушимая уверенность, что это та самая иволга, которую он купил у мальчишки. Вернулась, не полетела ни в какой лес. Ну да, в городе зимой теплее — тут же нашел он объяснение.

Серп резко задернул занавесь. Хотя что толку теперь отгораживаться? Пташка упорхнула, да вот надолго ли? Она вернется, он чувствует это так же точно, как и то, что иволга — его старая знакомая. Ох, Госпожа Луна, лучше б ты хоть раз явила из-за низких унылых туч свой лик, позволила прогуляться по нездешним лугам, а не посылала, словно в насмешку, тревожащие душу знаки.

В то утро чародей крепко задумался о служаночке. Нехорошо он с ней поступил, бросил безо всяких объяснений. Птаха, конечно, не пропадет. И желудь Кверкуса при ней, и знакомые у нее в Мелге есть, и Крестэль поможет. Крестэль… Этот поможет, особенно если учесть, что его чернокосая подружка теперь в Регисе.

Возможность такого поворота событий напрочь испортила Серпу настроение. Лепет Эроны за завтраком он пропускал мимо ушей, погруженный в мрачные размышления. Вся затея с подставным женихом вдруг показалась глупой и ненужной. Во всяком случае, ненужной ему. Пусть бы Крестэль отдувался. Или Нетопыри — такие подозрительные происшествия как раз по их части. А он мог бы жить в Мелге, и не обязательно палачом. Небось, Черен не отказался б от услуг чародея, пусть и в ошейнике, а Кротом быть все-таки почетнее. И никто не запретил бы ему заниматься чародейством в свое удовольствие, изобретать чары, создавать новые амулеты, исследовать необычные свойства камней и растений. Кверкус был бы искренне рад за ученика, ведь примерно этого он для него и хотел, а вовсе не высокого положения в столице. Может, со временем простые горожане стали бы прибегать к его услугам. Вон, Зира не испугалась же. Чёрен мрак, он, получается, еще и портниху обманул! Впрочем, наведенные чары год-полтора, а то и два продержатся, а потом можно будет сделать все, как обещал.

— Принц, вы необычайно рассеяны! — вырвал из раздумий голос Серпенты. — Ее высочество уже дважды спросила, коня какой масти вы предпочитаете. Сегодня, если вы еще помните, состоится торжественный выезд в город. Жители Региса должны увидеть жениха наследницы престола.

— Коня предпочитаю солового, — вкрадчиво ответил чародей, будучи уверенным, что от него ожидают пристрастия к вороной масти.

— Солового? — карие глаза Эроны распахнулись в удивлении.

— В королевской конюшне не держат желтых лошадей, — надменно произнесла Змейка, сверля Серпа на удивление недобрым взглядом. — Признаюсь, ваши вкусы удивили меня, принц.

— Я пошутил, — чародей на Серпенту не смотрел, улыбался принцессе. — Сегодня утром увидал в окно иволгу, вспомнил, как меня нарекли, вот и пришла в голову мысль о желтой лошади.

— Иволгу в городе? — чуть ли не хором переспросили девушки, причем голос Эроны звучал восторженно, чернокосой — с ноткой недовольства.

— Мне бы очень хотелось тоже увидеть ее, — оживилась принцесса. — Зимой так мало ярких красок, я скучаю по летнему многоцветью.

— Эрона, горожане очень старались, украшая столицу к торжественному выезду. Я уверена, тебя ждет гораздо более приятное для глаз зрелище, нежели какая-то общипанная приблудная птичка.

Произнося это, Серпента сверлила чародея взглядом, но тот напустил на себя совершенно равнодушный вид. Иволги — особый предмет нелюбви Змейки или у чернокосой сегодня просто дурное настроение?

Жители Региса в самом деле украсили город, по крайней мере, те улицы и площади, по которым следовала принцесса со свитой. Серп с интересом глядел по сторонам, поскольку за Эрону можно было не тревожиться — девушку и ее коня защищали сильные амулеты. Обереги попроще были на всех лошадях процессии — разумная предосторожность. Задумай злоумышленник наслать на животных буйство, и принцессе, даже огражденной чарами, туго придется в возникшей сутолоке.

Фасады домов украшали гирлянды из еловых и сосновых веток, там и тут в темной зелени виднелись яркие всполохи рябиновых гроздьев. Женщины и дети приветственно махали ветками остролиста, среди блестящих, словно вырезанных из жести колючих листьев каплями крови сверкали алые ягоды. Для завершения традиционной зимней праздничной гаммы не хватало лишь снежно-белых лепестков морозника, который расцветал на юге Пиролы позже, в середине зимы. Небо нависало над улицами серым полотнищем. Не удивительно, что Эроне захотелось увидеть золотую птицу — хоть какое-то напоминание о солнце, которое еще долго не покажет людям сияющего лика.

Улыбающиеся лица горожан, впрочем, светились неподдельной радостью. Принцессу, судя по всему, любили. Удивляться тут было особенно нечему, ее отец, король Игл правил справедливо и оставил по себе добрую память. На чужеземного принца смотрели с любопытством. Серп постарался придать лицу как можно более мягкое выражение, соответствовавшее, по его мнению, слащавой внешности. Он ехал рядом с Эроной, не забывая время от времени посматривать на нее с нежностью, как требовала предписанная роль. Ее высочество будто и не замечала взглядов жениха, она улыбалась и махала своим подданным, которые при этом разражались особенно громкими приветственными криками.

Торжественная процессия уже завершала положенный круг по столице. Осталось миновать большую припортовую площадь и, проехав мост через Льдистую, вернуться в замок. Серп уже изрядно утомился от однообразного шума толпы и необходимости изображать влюбленного болвана. Эрона, напротив, держалась на зависть. Улыбка ее не потускнела, и махать рукой принцесса не перестала, хотя чародей видел, что под глазами девушки залегли тени, а волосы на висках стали влажными.

От созерцания невесты чародея отвлек знакомый голосок, прозвеневший над людским морем, что заполнило площадь.

— …Серп!

Он вздрогнул и резко обернулся на оклик. Птаха? Здесь? Быть не может!

В толпе мелькнула золотистая головка, на мгновение в воздух взвилась рука, привлекая его внимание, но тут же исчезла, будто ее дернули вниз. И головка вдруг как-то размылась, слилась с чьими-то плечами, но Серп успел разглядеть, что никаких кос там и в помине не было, только короткие мальчишечьи вихры.