Корнелия Функе - Чернильная кровь Страница 74

— Боюсь, что и Мегги он нравится.

«Интересно, что именно мальчишка ей обо мне рассказывал? — обеспокоенно подумал Фенолио. — Что я придумал и ее, и человека, которого она любит, только затем, чтобы потом его убить?»

Девочка не выпускала руку Роксаны. Та улыбнулась и вставила цветок в ее длинные черные волосы. «Знаешь что, Фенолио? — решил он. — Чушь это все! Как ты мог ее выдумать? Конечно, она была всегда, задолго до твоих слов. Разве такую, как она, можно создать одними словами? Ты был в заблуждении все это время. Конечно, они существовали и без тебя — Сажерук и Каприкорн, Баста и Роксана, Минерва, Виоланта, Змееглав… Ты просто записал их историю, но она им не понравилась, и теперь они сочиняют свою собственную…»

Девочка ощупала пальцами цветок и улыбнулась.

— Это дочка Сажерука? — спросил Фенолио.

Роксана удивленно взглянула на него.

— Нет, — сказала она. — Наша младшая дочь умерла, уже давно. А откуда вы знаете Сажерука? Он мне никогда о вас не рассказывал.

«Дурак ты, Фенолио, безмозглый дурак».

— Я, конечно, знаю Сажерука, — пробормотал он. — Даже очень хорошо. Понимаете, я часто бываю у комедиантов, когда они разбивают шатры у городской стены. Там… м-м… мне приходилось с ним встречаться.

— Вот как? — Роксана погладила куст по перистым листьям. — А я и не знала, что он там появлялся.

Она задумчиво посмотрела на следующую грядку.

— Дикие мальвы… У меня они тоже растут. До чего красивые, правда? И очень полезные…

И, не глядя на Фенолио, продолжила:

— Сажерук исчез. Снова. Я получила только известие, что он идет за солдатами Змееглава, захватившими нескольких комедиантов. Ее мать, — она обняла девочку за плечи, — в том числе. И его старого друга — Черного Принца.

Так они захватили и Принца? Фенолио постарался не выдать испуга. Все, видимо, обстояло куда хуже, чем он думал, а от всей его писанины не было никакого толку…

Роксана провела рукой по кисточкам лаванды. В воздухе повис сладковатый аромат.

— Говорят, вы видели, как убили Небесного Плясуна. Вы знаете его убийцу? Я слышала, что это Баста, один из лесных поджигателей.

— К сожалению, вы слышали чистую правду.

Фенолио каждую ночь видел во сне летящий нож Басты, ничто не могло избавить его от этого кошмара.

— Фарид рассказывал Сажеруку, что Баста вернулся. Но я надеялась, что это ложь. Мне страшно. — Она говорила так тихо, что Фенолио с трудом разбирал слова. — Очень страшно. Я постоянно ловлю себя на том, что останавливаюсь ни с того ни с сего и смотрю на лес, как будто жду, что Сажерук вот-вот появится между деревьями, как в то утро, когда он вернулся.

Она сорвала стручок и высыпала на ладонь несколько крошечных семян.

— Можно мне это взять?

— Все, что хотите, — ответил Фенолио, — семена, отростки, саженцы — просила передать вам Виоланта, — все, что угодно, если вы уговорите вашу дочь проводить время с ней, а не с ее мужем.

Роксана взглянула на семена у себя на ладони и высыпала их на грядку.

— Ничего не получится. Моя дочь давно уже меня не слушается. Ей нравится жить здесь, хотя она знает, что я этого не одобряю, а Козимо она любит с тех пор, как увидела в первый раз. Он выезжал из ворот замка на белом коне, в день своей свадьбы. Ей тогда еще семи лет не было, но с тех пор у нее было только одно желание — попасть в замок, хоть прислугой. Если бы Виоланта не услышала однажды ее пение из кухни, она бы и до сих пор выносила горшки, кормила свиней отбросами и порой тайком проскальзывала наверх, чтобы поглядеть на статуи Козимо. Вместо этого она стала сестричкой Виоланты… носила ее платья, присматривала за ее сыном, пела и танцевала для нее и стала комедианткой, как ее мать. Но не той, что ходит босиком, носит пестрые платья, спит на обочине дороги и держит при себе нож против бродяг, пытающихся ночью залезть к ней под одеяло, а комедианткой в шелковых платьях, спящей в мягкой постели. Но волосы Брианна все же носит распущенными, как я когда-то, и любит слишком сильно, как и я. Нет! — Роксана вложила стручок в руку Фенолио. — Передайте Виоланте, что я не могу ей помочь, хотя и очень бы хотела.

Девочка подняла глаза на Фенолио. Интересно, где сейчас ее мать?

— Послушайте, — сказал он Роксане. От ее красоты у него темнело в глазах. — Возьмите семена. У вас на грядках им будет куда лучше, чем между этих серых стен. Сажерук ушел с Мегги. Я послал ей вслед гонца. Как только гонец вернется, я сообщу вам все, что узнаю: где они, сколько еще там пробудут, все!

Роксана взяла у него стручок, сорвала еще пригоршню и аккуратно сложила в висевший на поясе мешочек.

— Благодарю вас, — сказала она. — Но если от Сажерука не будет вестей в ближайшее время, я сама отправлюсь на его поиски. Слишком часто я просто ждала, чтобы он вернулся целым и невредимым, а сейчас я ни о чем не могу думать, кроме того, что Баста снова здесь!

— Но где вы будете его искать? Последнее, что я слышал от Мегги, — это что они собираются зайти на Мышиную мельницу. Это на той стороне леса, в области Змееглава. Там опасно!

Роксана посмотрела на него с улыбкой женщины, объясняющей ребенку, как устроен мир вокруг.

— Здесь скоро тоже будет опасно, — сказала она. — Или вы думаете, Змееглав не знает, что Козимо велел ковать мечи днем и ночью? Может быть, вам стоило бы подыскать другое место для работы. Не дожидаясь, пока к вам на конторку упадет зажигательная стрела.

Конь Роксаны дожидался на внешнем дворе. Это был худой воронок с поседевшей мордой.

— Я знаю Мышиную мельницу, — сказала Роксана, сажая девочку на лошадь. — Я туда заеду, а если их там нет, попробую зайти к Хитромыслу. Это лучший цирюльник по обе стороны леса, и он лечил Сажерука, когда тот был еще мальчишкой. Может быть, он что-то знает.

Ну конечно, Хитромысл! Как мог Фенолио о нем забыть? Если кто-то заменял Сажеруку отца, то, конечно, он. Это был цирюльник, кочевавший с комедиантами с места на место, с ярмарки на ярмарку. Больше Фенолио о нем, к сожалению, ничего не мог вспомнить. «Проклятье! — подумал он. — Как можно забывать то, что сам написал? И нечего отговариваться старостью!»

— Если увидите Йехана, скажите ему, чтобы шел домой, — попросила Роксана, садясь на коня позади девочки. — Он знает дорогу.

— Вы собираетесь ехать на этой старой кляче через Непроходимую Чащу?

— Эта старая кляча пока довозит меня, куда нужно. — Роксана взялась за поводья. Девочка склонила головку ей на грудь. — Прощайте!

Но Фенолио схватил лошадь под уздцы. Ему пришла мысль, отчаянная мысль, но что он мог сделать? Ждать возвращения своего посланца, пока не станет слишком поздно?

— Роксана! — тихо сказал он. — Мне нужно отправить Мегги письмо. Я послал ей вслед гонца, который должен сообщить, где она и что с ней, но его все еще нет, и когда я смогу отправить письмо с ним… «Не рассказывай ей про Басту и Мясника, Фенолио, не пугай ее зря!» Так вот что я хотел сказать… «Да не пялься ты на нее такими глазами и прекрати запинаться, как старый маразматик!» Не возьмете ли вы письмо для Мегги, если и впрямь отправитесь на поиски Сажерука? Вы ее, наверное, увидите раньше, чем любой гонец, которого пошлю я!

«И что это будет за письмо? — спросил его насмешливый внутренний голос. — Ты хочешь сообщить Мегги, что тебе ничего не приходит в голову?» Но Фенолио, как обычно, не обратил на этот голос ни малейшего внимания.

— Это очень важное письмо! — Говорить еще тише у него бы просто не получилось.

Роксана нахмурилась. Даже это выходило у нее красиво.

— Последнее письмо, которое вам послали, стоило Небесному Плясуну жизни. Ну что ж, приносите, если хотите. Повторяю, очень долго я дожидаться не буду.

Она уехала, и двор показался Фенолио странно опустевшим. В комнате его встретил укоризненным взглядом Розенкварц, сидевший у по-прежнему чистого листа пергамента.

— Знаешь что, Розенкварц? — обратился Фенолио к стеклянному человечку, со вздохом садясь на стул. — Боюсь, что Сажерук свернул бы мне шею, если бы видел, как я смотрю на его жену. Ну и что? Он и так с удовольствием свернул бы мне шею, так что одной причиной больше, одной меньше… Он не заслуживает такой жены, как Роксана, раз все время оставляет ее одну!

— Да, настроение у нас сегодня поистине княжеское! — заметил Розенкварц.

— Заткнись! — буркнул Фенолио. — Сейчас этот пергамент покроется словами. Надеюсь, ты хорошо взболтал чернила?

— Если этот пергамент все еще пуст, то уж конечно не из-за чернил! — едко ответил стеклянный человечек.

Фенолио не швырнул в него перо, хотя руки и чесались. Ведь бледными губами Розенкварца говорила на этот раз сама истина. В конце концов, стеклянный человечек не виноват, что она так неприятно звучит.

48

ЗАМОК У МОРЯ

А иногда в старой книгеЧто-то подчеркнуто темным.Тут ты была однажды. Куда же ты скрылась?

Именно так Мо и представлял себе Дворец Ночи: мощные приземистые башни, бойницы под серебряными крышами, словно пробелы в ряду зубов. Когда измученные пленники проходили в ворота крепости, ему казалось, что он видит воочию слова Фенолио, черные буквы на молочно-белой бумаге: Дворец Ночи, мрачный нарост на скале у моря, где каждый камень отполирован предсмертными воплями, а стены сочатся слезами и кровью… Да, Фенолио был хорошим писателем. Серебро окаймляло зубцы стен и ворота и вилось вдоль стен, как блестящий улитковый след. Змееглав любил этот металл, который его подданные называли слюной луны. Может быть, это пристрастие объяснялось тем, что один алхимик рассказал ему когда-то, будто серебро отгоняет Белых Женщин, потому что им не нравится отражение в нем их собственных бледных лиц.