Алексей Семенов - Травень-остров Страница 74

— Иттрун теперь живет на острове, недалеко отсюда. Там стоит двор, который принадлежит моей сестре. Ее надежно охраняют. Не следует девице после такого горя быть среди распри. Сестра Хригга добра. Она не дала ей вместе со слезами выплакать разум.

Так Зорко узнал, что Великая Мать у сегванов приходится Хриггу сестрой. Хрор и Хригг были братьями главному богу сегванов — Храмну, но их почему-то еще называли его сыновьями. А сестра была только у Хригга, потому что Фьёргюн, ту самую прекрасную богиню в слезах, всегда звали сестрой Хригга и никогда сестрой Храмна или Хрора.

— Это оттого, — говорил Хаскульв, — что Храмн — древнейший и мудрейший из троих. Он создал камни, чтобы укрепить землю, которую все время размывал прибой, и деревья, чтобы скрепить камни, землю и воду. Из союза скалы и прибоя вышел могучий Хрор, от союза дерева и земли — искусный Хригг. Оттого Хрор и Хригг — сыновья Храмна, и потому же они — его братья, ибо велики в мощи своей. Потом Храмн взял в жены землю Ёрд, и тогда родилась Фьёргюн. Потому Фьёргюн зовут сестрой Хригга. Она и Хригг очень похожи, как близнецы. Фьёргюн покровительствует женщинам, любви и шитью. И еще она заступается за всех, когда считает, что другие боги чрезмерно жестокосердны.

На третий день на море пал великий туман, приползший с полуночи. Сегваны говорили, что это огромный кит, что обычно лежит на дне моря или плавает незримо на недостижимых для всякой иной твари глубинах, поднялся к поверхности, там, где лед покрывает границы владений Хёгга, и пускает фонтаны, и оттого поднимаются великие пары и туманы, и полуночный ветер гонит их к землям, где обитают люди. Зорко всю жизнь думал, что туман — это теплое дыхание Матери-Земли и холодное дыхание Отца-Неба, смешавшиеся меж собой. Но так было в веннских краях. Должно быть, здесь, на море, «земле сегванов», как на сегванский лад, причудливо, назвал море сам Зорко, все происходило иначе.

В тумане, казалось Зорко, легче легкого было упустить Геллаха, но сегваны не беспокоились. Когда туманы вставали столь плотно, что напрочь скрывали берега, любой сегван запросто говорил, едва бросив взгляд на волны, сколько саженей до Гранитного носа и как далеко отнесло от него ладью. Тревожился Хаскульв лишь за то, чтобы не навеяло бурю, тогда труднее будет переправить Зорко на корабль к вельхам; но покуда Храмн был благосклонен.

Когда на четвертый день поутру в одном из немногих разрывов туманной пелены вдруг мелькнули очертания большого корабля, Зорко даже не удивился, услышав голос дозорного, стоящего на сей раз на носу, обнимая за крутую шею резного чудо-дракона:

— Корабль в ста саженях! Вельхи!

Вельхский корабль по сравнению с сегванским был велик и тяжел. Ладья сегванов походила на веретено, если глянуть сверху, или на морского змея, коли смотреть спереди или сбоку, то вельхское судно, как ни посмотри на него, напоминало деревянный сундук, зато очень устойчивый и прочный. Доски обшивки не были пригнаны стык в стык и не шли гладко слой за слоем, но накрывали одна другую. Пробить такой борт не всегда мог даже медный таран аррантского боевого корабля. Руль у этого корабля подвешивался сбоку, почти сзади, и был будто плавник у рыбины. Кормчий не ворочал тяжелым веслом, а поворачивал его жердью, прикрепленной сверху к лопасти. Сегванская ладья, конечно, была куда подвижнее, но с таким тяжелым судном, как вельхское, трудно было сладить одним рулевым веслом.

На вельхском корабле тоже заметили сегванов, но не испугались, а пошли навстречу. Подойдя саженей на тридцать, вельхи поставили парус так, чтобы не приближаться больше к сегванам, но и не удаляться от них. А весел на вельхском корабле не было вовсе.

— Во имя Храмна! Чья это лодка! — донесся до Зорко чей-то крик.

Это звали с корабля вельхов, звали по-сегвански.

— Кунс Хаскульв здесь! — закричал в ответ кунс. — Хочу говорить с тобой!

Туман и шелест волн словно съедали звуки, но расстояние было невелико, и кунсу даже не пришлось складывать ладони раковиной.

— Говори, Хаскульв! — закричали в ответ. — Геллах, сын Брианда, здесь!

— Приветствую тебя, Геллах! У нас есть человек, который должен перейти к тебе! Знаешь ты об этом?

— Да! — подтвердил Геллах, и Зорко не то чтобы испугался, но новое чувство волнения и ожидания охватило его. В четвертый раз менялся мир, в который он должен был войти, и вместе с этим миром ему предстояло перенестись далеко отсюда.

— Я жду этого человека! Пусть он скажет слово!

— Покажи, что ты здесь, — повернулся Хаскульв к Зорко. — Это Геллах.

— Привет тебе, Геллах, сын Брианда! Зорко, сын Зори, зовут меня!

— И тебе привет! — уже по-сольвеннски прокричали из-за тумана, который опять серыми лоскутьями заволакивал все вокруг, так что вельхский корабль предстал едва видимым призрачным силуэтом. — Хочешь ли ты принять у меня ученичество?

— Хочу! Берешь ли ты, Геллах, меня в ученики?! — отвечал Зорко.

— Беру! — был ответ. — За тобой идет наш челн!

— Сейчас ты увидишь карру вельхов, — пояснил Хаскульв. — Предания говорят, что на этих челнах они обошли когда-то всю Длинную Землю и посетили многие иные берега, каких теперь уже нет.

Надо было прощаться. Кроме Хаскульва, мало кто был знаком здесь Зорко. Наткнувшись на сегванов, он вместо мирной работы в поле и теплой деревенской зимовки где-нибудь в сольвеннской деревне близ Галирада получил кровавую битву, изгнание, преследования, странные видения и дальний путь по морской зыби. Но те же сегваны поддерживали и оберегали его, будто он был сыном самого главного кунса, а не случайным гостем из дальней дикой земли. Вовсе не так встречали его сольвенны.

— Благодарствуй за все, Хаскульв-кунс, — поклонился сегвану Зорко. — Не серчай, коли что не так сделал я. И другим кунсам и воинам мой привет передай.

— И тебе счастливой дороги, — отвечал Хаскульв. — Да будет гладкой тропа твоего корабля. Я плаваю по всем морям, и мы можем встретиться когда-нибудь.

Зорко полез в короб и вынул резной мужской гребень.

— Возьми это от меня, Хаскульв-кунс. У веннов нет золота, но арранту Пиросу понравились мои работы. И ты не сказал о них худого.

— Это добрая работа, — согласился кунс. — Такую не будет слишком стыдно поместить в своем доме и мне. Ты был хорошим воином, Зорко Зоревич, и уважал наши законы. Храмн будет благосклонен к тебе, и Фьёргюн подарит тебе немало веселья. Следующим летом Ульфтаг собирается на Кайлисбрекку. Если вы встретитесь, тебя будет ждать слово привета. Дочь моего брата велела, чтобы я отдал тебе это…

Кунс развязал карман и достал оттуда маленький серебряный оберег. Это был конь без упряжи и седла, но не мчащийся куда-то стремглав, а мирно бродящий по полю или лугу. Голова коня была поднята, и копыта, казалось, так сейчас и ударят о землю. Сколь помнил Зорко, сегваны таких не делали. Оберег похож был более на те, что иногда можно было найти в домах веннских печищ, где шла охота на оленей и кабанов.