Юлия Фирсанова - Точное попадание Страница 74

Вокруг озера, голубого в центре и зелено-серого по краям, росли высокие кусты, напоминающие ветлы, и мягкая трава, более всего походящая на одичавший экземпляр газонной вперемешку с лебедой. Никаких зарослей высокого тростника и осоки, типичных для прудов и озер моей полосы, не было, а сам глаз озера отличался удивительной чистотой, ни ряски, ни тины на поверхности, вообще никаких намеков на медленное умирание водоема и его превращение в болото.

Выбрав участок пологого склона, на котором преобладала трава, спустилась почти к самой воде, бросила полотенце и скинула одежду. Чуть прохладный лесной воздух у озера сменился нагретым солнечными лучами дневным маревом. Наверное, вода теплая, как парное молоко! Облизнувшись в жадном предвкушении, я босиком двинулась вдоль берега. Мягкая трава нежно ласкала ступни. Я остановилась, зайдя в теплую, почти горячую воду по щиколотку, побрела вдоль берега, наносной ил и водоросли привычно прихватывали ноги. Запахи воды, травы и леса переплетались в блаженный аромат, ассоциирующийся у меня с одним из самых любимых занятий — купанием, а плеск воды и птичьи крики дополнили симфонию наслаждения.

Можно было бы уже и нырнуть, но я все оттягивала первый миг удовольствия, любуясь окрестностями. За пышным кустом ивняка, врезавшимся в озеро, проглянуло что-то белое. Залюбопытничав, раздвинула ветки и изумленно уставилась на каменные ступеньки, плавно сходящие в воду. Вот так сервис, как в лучших бассейнах зарубежных курортов (на картинках и в кино подглядела!). Камни были почти чистые, не считая легкой зеленцы в том районе, где их касалась вода, стояли как ни в чем не бывало, словно годы или века назад. Интересно, сколько же им лет?

Почему-то и без углеродного анализа было ясно, что этот купальный спуск отстроен далеко не вчера и делали его отнюдь не старательные слуги какого-нибудь капризного хавалского дворянчика-фантазера, возжелавшего поиметь купальню на свежем воздухе в густом лесу. Никаких украшений. Совершенно простой, но какой-то уютный крупнозернистый камень, чуть теплый от солнца, уходил под воду. Насколько хватало взгляда, я различала ступени в озере.

А впрочем, какая разница, кто, когда и зачем. Скажем спасибо загадочному безымянному строителю и воспользуемся его любезностью. Я ступила на слегка шероховатые, именно такие, чтобы не оскользнуться и не занырнуть рыбкой в водоем по собственной неловкости, длинные и широкие ступени и спустилась по ним в воду по грудь, потом оттолкнулась и поплыла. Теплая вода нежно обняла тело. О, блаженство! Славься во веки веков тот, кто изобрел воду. Эволюция, природа, лично Творец или какой-то из богов, неважно, все равно славься!

Неторопливыми гребками я рассекала теплую влагу, ритмично работали ноги, озеро, казалось, само поддерживало меня на поверхности. Время от времени любопытные мелкие рыбки тыкались в тело носами и, вильнув хвостовыми плавниками, отплывали прочь. Я сплавала вдоль береговой линии, никаких гигантских водорослей, нагло разросшихся настолько, чтобы цепляться за ноги, не обнаружила и, убедившись в безопасности купания, сменила направление движения, устремившись к центру водоема. Тело, мгновенно восстановившее прежние навыки передвижения в жидкой среде, ликовало. Плавное движение рук, толчок ног, снова гребок, оставляющий на поверхности красивую распускающуюся полукругом рябь, толчок. Все-таки есть в плавании элемент медитации: однообразно-успокаивающие движения, единение с природой и свободный, погруженный в процесс ради процесса рассудок. Будь я монахом-буддистом, непременно достигала бы просветления таким образом, да и другим бы советовала!

Неожиданно мои ноги в очередном движении наткнулись на массивную твердую поверхность. Ого! Вот это архитекторы! Наверное, когда-то в центре озера была беседка или искусственный остров. Но все не только течет и меняется, а и разрушается тоже, вот и остались от строительных излишеств ступени у берега и фундамент. Я встала и почувствовала, как «остатки роскоши былой», покрытые слоем водорослей, чуть подались под ногами. Пожалуй, лучше тут не выплясывать джигу! Снова оттолкнулась от подводной постройки, различимой как что-то овальное, серо-коричневое, и поплыла назад, к берегу. Вот посижу на ступеньках, малость передохну и снова поплаваю.

С несколько сбившимся дыханием выбралась на ступеньки. Все-таки нагрузку приличную дала избалованному телу. Дыша глубоко и размеренно, бездельно и бесцельно скользила взглядом по моему озеру. Почему бы ему не быть моим, если в данный момент никто на дележку не претендует? Рыбы не в счет. Кстати, о рыбах, что-то уж больно велик бурун на поверхности воды, направляющийся в мою сторону. Кто бы это мог быть? Сомы и налимы, самые крупные из известных мне, слабо знакомой с искусством рыбалки, — животные глубоководные. Ну и ладно, подплывет поближе, поглядим. Ни одна даже самая большая современная рыба все равно по суше не побежит, так зачем дергаться. А кистеперые, если мне школьная память не изменяет, хоть и существовали, но ползали по суше кое-как и лишь по крайней нужде. В Лох-Несси же я даже в своем мире не верила. Лох она и есть лох, только дурачье пугать и с туристов деньгу сшибать.

Между тем бурун приблизился почти вплотную, из воды возникла башка с зажатым в клюве клоком водорослей. О, блин!!! Я ошарашенно моргнула, наблюдая за тем, как на ступеньки выбирается здоровущая, нет, просто гигантская, метра три в диаметре, черепаха. Вот это Тортилла!

Признаюсь честно, не дала я деру только потому, что в пасти зверушка держала водоросли и, поглядывая в мою сторону с истинно монаршим безразличием, вяло жевала клок растительности. Травоядная, стало быть! Так вот что я приняла за подводный камень — позеленевший от времени, покрытый местами ракушками панцирь хозяйки озера. Потревоженная моими танцами на барабане бабушка или дедушка (я хоть и слышала, что пол черепах по форме панциря различают, но так и не удосужилась запомнить, как именно) вылезала на берег, чтобы глянуть на нахалку-пловчиху. Сначала показалась голова, потом передние лапы, панцирь, и вот уже животное целиком выбралось из воды.

— Привет! — поздоровалась я с черепахой и, отодрав с ломкой ветлы несколько веток поаппетитнее, протянула их амфибии.

Затянутый пленкой времени взгляд скользнул по мне, а главное, по подношению с легкой искоркой интереса, пасть цапнула ветки и принялась их перемалывать. Не прерывая трапезы, животное неторопливо выбралось на камни из воды с достоинством Афродиты, рождающейся из пены морской, а что не с ее грацией, так чего требовать от черепахи?

Вскоре мы уже сидели с матри— или патриархом лесного озера бок о бок, и я продолжала потчевать его надводной растительностью. Прожевав очередную порцию, черепаха умиротворенно вздохнула, вытянула массивную голову из панциря и положила мне на колени. Впечатление было таким, будто мне бухнули на бедра каменный валун весом килограммов в пятнадцать. Я машинально протянула руку и принялась почесывать кожистую морду создания, покрытую ороговевшими или даже окаменевшими чешуйками.