Нат Касс - Тени Прошлого Страница 74

— Я… говорила это тебе? — изумилась леди. — Я этого не помню.

И, чуть подумав, сомневаясь, следует ли это говорить, добавила:

— Как и весь бал.

Пришла моя очередь удивляться:

— Не помнишь?

— Нет. И это та самая причина, по которой я не могу считаться нормальным ребенком в нашей семье.

Она порывисто встала, что-то взяла со стола и села обратно. Последнее меня, честно говоря, сильно обрадовало.

Потом Мелори испытующе посмотрела мне в глаза, на этот раз не смущаясь. И спросила, как будто не меня, а саму себя, пытаясь удостовериться, правильно ли поступает, убедиться в этом:

— Я же могу тебе это рассказать? Правда?

— Конечно, можешь. — Уверенно подтвердил я.

— Хорошо.

Следующие несколько секунд прошли в молчании. Только в углу комнаты гулко тикали часы, а за окном, играя с листьями, дул легкий ветерок.

— Тогда начну с главного. Мама считает меня сумасшедшей.

— Но ведь это же на так! — не зная, что думать и говорить, возразил я.

— Ну, у нее для этого есть веские основания. — Мелори иронично, но грустно усмехнулась. — Все чаще и чаще я думаю, что она права.

— Но почему? — недоумевал я.

И как это относится к моему появлению в замке?

— У меня случаются провалы в памяти. С самого раннего детства. Я просто не помню себя в эти моменты, не помню, что говорила, что делала, как себя вела… А потом мне рассказывают странные вещи. Что в эти моменты я становлюсь совершенно другой — дерзкой, хитрой, самоуверенной, ехидной. Но ведь это не похоже на меня, в остальное время я совсем не такая. И все же… я что-то делаю, куда-то хожу, с кем-то разговариваю, а после не могу вспомнить ни единой секунды. И это происходит все чаще и чаще.

Она говорила отрывисто, импульсивно. Чувствовалось, что она рассказывает это кому-то постороннему первый раз в своей жизни, и слова, сначала дававшиеся ей тяжело, теперь вылетали сами собой, как будто уже давно жаждали быть произнесенными вслух.

Тогда я понял, о чем говорил младшая Арвейм. Вспомнил то, что временами и сам думал, будто в ней живет две личности, — но думал легкомысленно, в шутку.

Однако все оказалось серьезнее.

— Молчишь? — усмехнулась моя собеседница. — Значит, уже сам успел заметить. Ты наблюдательный.

Не настолько наблюдательный, как вы сами, леди Арвейм.

Да, я молчал. И точно так же молча позволил себе неслыханную фамильярность — просто взял и обнял ее.

Не ожидавшая подобную вольность со стороны обыкновенного охранника, Мелори от удивления широко распахнула свои прекрасные глаза, но, слава Духам, вырываться не стала. Наоборот, уткнулась мне в плечо.

Сразу стало так хорошо и уютно. Я был готов просидеть так хоть всю оставшуюся ночь.

— Может, все-таки скажешь что-нибудь? — тихо попросила меня она.

Я не знал, как ее успокоить, потому что утверждать обратное не мог: это стало бы откровенной лицемерной ложью, наскоро выдуманной с той лишь целью, чтобы показать, какой я хороший. Не дело это. Нельзя разубеждать, когда сам все видел собственными глазами; поэтому я уточнил то, что меня на самом деле беспокоило:

— Но это же ни разу не повредило тебе?

— Ну… — протянула девушка, наконец-то расслабившись и почувствовав себя в безопасности. — Один раз я очнулась прямо посреди Леса. И потом долго не могла найти дорогу домой. Уж не знаю, зачем я туда забрела, серьезно. Но не более того.

Кажется, Мелори немного повеселела, если уж в ее словах начала проскальзывать явная самоирония.

— Вооот. — Довольно сказал я. — Улыбка тебе идет больше.

— И представь только, вот такую меня мама хочет выдать замуж за короля. — Саркастично фыркнула рассказчица. — Амелин она уже выдала, не вовремя, как оказалось, теперь у нее просто нет выбора: дочери-то всего две. А папа говорит, что окончательное решение должно быть за мной. Быть Элрингом, тем более властвующим, скорее даже не привилегия, а огромная ответственность. Не уверена, что я с моим раздвоением личности смогу ее достойно выдержать. Да и наша фамилия самодостаточна, для нас этот союз не обязателен. Хотя для мамы вот обязателен. Ну и выходила бы сама.

Последнюю фразу девушка произнесла с изрядной долей сарказма и с мрачным выражением лица, которое ей неожиданно шло.

— И что ты решила? — на мгновение задержав дыхание, спросил я.

Знаю, я уже устраивал подобный допрос, но мало ли, что с тех пор могло измениться. При таких-то обстоятельствах.

Леди Арвейм вздохнула.

— А я ничего не решала. Это… сложно. С одной стороны, в таких ситуациях ну ооооочень редко спрашивают мнение невесты: честь семьи, долг, и ничего тут не попишешь.

На этих словах мое сердце замерло. Говорила она все верно, но… но…

Успокойся, Альвер, и затолкни свои мысли к самым драконам. Все равно ты заранее знаешь, чем эта история закончится.

Тем временем, девушка продолжала:

— С другой стороны, я точно знаю, что с моей… особенностью… — она немного запнулась, потому что ей явно было сложно говорить об этом вслух, если даже не думать. — Я точно не подхожу на роль правительницы. Сумасшедшая королева без капли какого-либо таланта. Еще чего не хватало.

Последнее было сказано с такой горечью, что я не смог промолчать, хоть и прекрасно понимал, что говорю с наследницей одного из самых влиятельных аристократических домов.

— Никогда не говори так о себе.

Чуть не прикусил язык. Это с лучшими друзьями я могу позволить себе разговаривать в подобном тоне, но явно не с ней. И все же было уже поздно.

Правда, девушка продолжила как ни в чем не бывало, может быть, и вовсе не обратив внимания на мой невежливый упрек.

— Но, похоже, мое подсознание уже все решило за меня. Насколько я поняла, тогда на балу я, другая я, окончательно отказала королю Ровену.

Примечательно, что сейчас Мелори называла своего предполагаемого жениха либо «король», либо уважительно «король Ровен» — а во время моего предыдущего допроса она, бывало, ограничивалась одним именем, совершенно не желая признавать его статусное превосходство.

Ее необъяснимая смена личности затрагивает даже такие мелочи.

— Много человек об этом знает? — я резко сменил тему.

— Об отказе королю? — не поняла леди. — Или о моих странностях?

— О тебе. — С нажимом пояснил я: уж очень мне не понравилось слово «странности» в таком контексте.

— Только моя семья. Оринделл, Линн, папа и мама. Даже наш врач не в курсе. Я стала такой… своеобразной фамильной страшной тайной. И теперь еще знаешь ты.

Специально или нет, она только что буквально причислила меня к своей семье — или же, по крайней мере, выразила высочайшую степень доверия.